Удав и гадюка

* * *

Оставив взволнованного веномансера, который с головой погрузился в изучение медузьего яда, Юлиан подошел к стоящему у охраны Авариэлю Артисимо. Тот, в окружении сопровождавшей его свиты из трех телохранителей, разговаривал с другим членом плениума, седовласым старцем в серо-серебристом табарде.

– Невероятно! Именем Оргона, как возможно было погубить такое могущественное существо? – старец почесывал подбородок.

– Мне шепнули, почтенный Марглен, – отозвался Авариэль, – что наш граф отравил демонов ядом медуз, заставив съесть их под видом рыбы… – И тут же не преминул обозначить свои заслуги: – И я подтверждаю это, потому что сам лично отдал ему в пользование рыбацкую лодку, на которой он их наловил.

– Невероятно! – повторил старец и, заметив самого виновника событий, отвесил поклон. – Да осветит солнце ваш путь, господин Лилле Адан! Ваш благородный поступок освободил весь берег от гнета злых демонов и будет однозначно воспет в легендах, увековеченных подобно историям короля Аэротхорна и рыцаря Лефадия!

Юлиан кивнул двум плениям, здороваясь. Выглядел он сейчас далеко не по-графски: неказистый коричневый плащ скрывал разорванную рубашку, а короткие волосы, прежде аккуратно зачесанные назад, теперь разметались по лбу. Тем не менее плении в роскошных одеждах, увешанных и обшитых серебром, смотрели на своего молодого господина с благоговейным страхом.

– Приветствую вас, почтенные. Главное, что морские пути стали свободны для судоходства. Через несколько дней нужно собрать плениум и выдать кораблям разрешение покинуть порт.

– Через несколько дней? – вскинул седые брови старец. – Отчего не сразу?

– Самка левиафана зачала от такого же, как она… Значит, где-то должен быть самец.

– Доселе в водах его не было.

– Доселе не было и детеныша, – заметил Юлиан. – Но я надеюсь, что самка сама навещала самца в других водах, далеких от торговых путей, а не наоборот.

– Тогда действительно стоит немного выждать, прежде чем вновь открывать навигацию, – склонил в задумчивости голову старец. – Если господин прислушается, то я бы рекомендовал проследить за ситуацией на воде не с пару дней, а с несколько недель.

– Пусть решит плениум, – согласился Юлиан.

К беседующим, стоящим за ограждением, подошел Кавиан. Управителя порта сопровождала пожилая пления Фамьела Бруло Октавиула. Все городские больные, а также беспризорные находились под ее опекой. Забота о них ложилась на эти полные мягкие плечи, укрытые такими же мягкими, как облако, одеждами. Однако в противовес одеждам лицо ее казалось неприятно обрюзгшим, твердым. Рядом тащился одетый в ноэльские шаровары и рубаху Халлик. Он выспался в храме Мудрых, но его отрешенный взгляд указывал на потерянность в этом огромном мире. Он знал, что скоро решится его судьба, что рыбак, оказавшийся графом, определит, где теперь будет дом сына купца, который ныне стал сирой дворняжкой.

– Да осветит солнце ваш путь! – склонила в почтении свою толстую шею Фамьела. – О, наш милостивый господин и защитник! Луциос благодарен вам за заботу! Если бы не вы, мы бы пропали!

– Здравствуйте, – также поклонился Кавиан.

Будучи человеком простым, толстый управитель порта не умел говорить с красноречием, присущим каждому плению. Фамьела же, брезгливо морщась, замерла на некотором расстоянии от него. Самого Халлика, как посланного господином ребенка, она ласково поглаживала по головке, причем делала это нарочито показательно.

– Как ты себя чувствуешь, Халлик? – спросил Юлиан.

– Хорошо, дядь… ой, господин…

От мальчика пахло благовониями и успокаивающими мазями, которые хоть и убрали слезы с глаз, но не смогли залечить душевные раны. Те еще долго будут кровоточить.

– Я позаботилась о мальчике, как вы и велели, господин Лилле Адан! – неестественно высоким, певучим для столь грузного тела голосом сказала Фамьела. – Он был овеян можжевеловыми маслами, одет в лучшие одежды приюта, накормлен томленым мясом кролика, свежими овощами и выспался в высокой комнате при храме.

– Спасибо, почтенная.

– Господин, – скромно потупился Халлик. – А куда меня теперь? В приют?

– Не смей перебивать его сиятельство! – рявкнула Фамьела. Впрочем, ее жесткий взгляд быстро смягчился.

– Я бы не хотел отдавать тебя в приют, – сказал граф. – Думаю, тебе нужна приемная семья. Или определим тебя чьим-то помощником.

– Если вы, ваше сиятельство, позволите, я бы взял Халлика к себе в дом айором, – вдруг произнес с улыбкой Авариэль. – При мне он всегда будет сыт, одет и обут. Что думаешь об этом, Халлик?

Авариэль погладил мальчика по голове, приласкал его упругие кудри, а тот воздел на него глаза. Как мужчина Авариэль Артисимо был весьма красив. Он носил на лице выражение благодетельности, а сердечный взгляд его медово-карих глаз никогда не становился грубым, поэтому в нем, улыбчивом, поначалу чувствовались тепло и забота. И Халлик сделал к нему шаг, встав под усеянную кольцами руку.

– Боюсь, твой статус, почтенный Артисимо, – вдруг возразил граф, и на его лице на миг промелькнула острая неприязнь, – слишком высок, чтобы тебе прислуживал какой-то неграмотный мальчишка с Севера…

От этих слов Халлик вздрогнул. А ведь мысленно он уже приготовился служить представительному плению с лицом мягким и добрым. После всего пережитого ему это казалось спасением!

– Дядь… ой, господин… А я умею читать и писать! – с тревогой заявил мальчик. – Мой отец с четырех лет нанимал учителя. Он обучал меня аельскому языку!

В подтверждение своих слов сын купца, который чувствовал настоятельную потребность оказаться у милостивого Авариэля, прочистил горло и весьма криво, с акцентом пропел стих на аельском языке:

Ровах хладный в сон всех клонит,

А Холонна камнем вторит,

Сноул сильно дует в дверь –

Достань флейту от утерь!

Дуй и пой, придет Авинна!

Осте вспучит вод пучины,

Звонко тряхнет златом Валгос.

Е’тан! После яда лжи не сталось.

С Серой жмем поля в изморе,

Чтоб обняться с Густой вскоре.

Клек! Кричит орел в полете,

Дюжа ты не трожь в дремоте.

В пуще правит Миросет,

Вот уж меркнет мира свет.

Помолися Леаноре!

Быть без сына – это горе.

По губам Авариэля пробежала улыбка. Он еще раз погладил Халлика по волосам, потом спустился пальцами к шее и нежно потрепал его за холкой.

– Ох, до чего же талантливое дитя! Просто чудо! – Фамьела слащаво и натужно улыбалась, силясь пустить слезу. – Воистину, ваше сиятельство, нигде мальчику не будет так хорошо, как у нашего прекрасного молодого пления Авариэля Артисимо. Его достоинства и заслуги неоспоримы!

Халлик покраснел от смущения. Теперь его точно возьмут к господину Артисимо! Но граф подошел к нему, взял за руку и отвел чуть дальше. Ничего не понимая, мальчик попытался вытащить пальцы, но Юлиан не позволил, лишь сжал их крепче.

– Если что, наш милостивый господин, приют у храма тоже будет рад одарить это чудное дитя заботой и лаской. Он окажется среди матерей и братьев с сестрами, – певуче добавила Фамьела, хитро прищурившись.

– Не думаю, что это хорошая идея, – качнул головой граф, вспоминая попрошаек из приюта, которые пытались срезать у него кошель.

– Кхм. Господин Лилле Адан, – скромно вмешался Кавиан.

– Да, Кавиан? – повернулся к нему граф.

– Я могу взять мальчика к себе. У меня, как вы знаете, нет ни сыновей, ни дочерей по воле дюжей. Халлик может стать моим помощником. Я не обижу его!

Пусть это все и было сказано управителем смиренно, однако его басовитый рев прокатился по всей пристани – как показалось Халлику, отдаваясь эхом даже в далеких горах. Мальчик мелко задрожал, затрясся и посмотрел с мольбой на ласкового Авариэля, пытаясь вырвать руку из цепких графских пальцев, однако его уже вели к толстому управителю.

– Почтенный Авариэль, думаю, ты не откажешь управителю в его просьбе, – как можно более вежливо произнес Юлиан.

– Вам решать, господин. Я бы дал мальчику все.

– Верю и нисколько не сомневаюсь в твоей благодетельности, однако, возможно, стоит дать шанс тому, кто его лишен, ибо у Кавиана и правда нет детей.

С маской ужаса, перекосившей личико, Халлик, сын Намора Белозуба, взирал на высокого и грузного Кавиана. Кавиан был похож на медведя, кабана и левиафана, вместе взятых, а нелепость его одеяния была очевидной даже для незнакомого с южными обычаями мальчика. На фоне аристократичного, мягкого и интеллигентного Авариэля Артисимо, чье имя звучало подобно песне, он казался неотесанным, звероподобным и отвратительно толстым. Однако Халлик не мог воспротивиться воле своего спасителя и, уронив голову на грудь от невольных всхлипываний, встал рядом. Огромная ручища управителя с удивительной нежностью взяла детскую ручку в свою.

– Я распоряжусь о ежемесячных пособиях, – Юлиан, незаметно для стоящих вокруг плениев, облегченно выдохнул.

– Не стоит, господин! Деньги есть! – проревел басовито Кавиан, и его широкое лицо озарила улыбка.

– Я настаиваю.

– Не могу вам отказать. Спасибо. Я вам еще нужен?

– На сегодня ты свободен.

– Благодарю, господин. Пойдем, Халлик! – портовый управитель излишне громко обратился к мальчику, и тот подскочил от страха.

Шумно выдохнув, толстый Кавиан повел ребенка к выходу из порта, осторожно придерживая его за руку, чтобы тот не потерялся. Оба пересекли ограждения и скрылись в извилистых улочках. Пока Кавиан мягко смотрел на мальчика из-под широких и сросшихся бровей, тот постоянно оборачивался к плению. На графа же его глазенки поглядывали с затаенной обидой. Он хоть и был благодарен ему за спасение, но не понимал, почему ему не разрешили пойти с господином Артисимо?

Сам плений Авариэль Артисимо, впрочем, уже позабыл о сироте с Севера. Теперь он мягко общался с Фамьелой Бруло Октавиулой, посмеиваясь над ее шутками и поддакивая острым и резким высказываниям.

Граф попрощался со всеми. Решив, что в Луциосе больше делать нечего, он оповестил Авариэля о том, что хочет забрать коня, и побрел через оживленный город. Мимо базальтовых домов, в дверных арках которых покачивались от ноэльского бриза голубые ленточки вперемешку с кошельками-талисманами, мимо кричащего и громкого рынка, который оглушал своим нескончаемым гомоном…