Удав и гадюка

* * *

Поутру в особняке царило оживление. Осушив смертника в пристройке, Юлиан собирался отправиться в путь. Близился день Валгоса, Валгосий, – огромная ярмарка в честь дюжа торговли. Именно поэтому граф решил наведаться сначала в Луциос, потом к озеру Иво, чтобы сообщить нагам новость, а уже затем отправиться по другой тропе к Лорнейским вратам. После ознакомления со списками гостей и купцов он собирался вернуться в особняк.

Вицеллий наблюдал в окно, как стройный молодой граф вскочил в седло гарцующего Тарантона и покинул двор. С утра он хотел поговорить с ним, но все собирались в такой спешке, что старик не успел накинуть даже халат.

Нахмурившись, Вицеллий принялся одеваться. Он облачился в темно-серое платье с золотыми пуговицами и свою любимую алую пелерину, бессменно сопровождавшую его повсюду. За это он и получил прозвище Алый Змей. Затем он замер, уставившись на сундучок с опасными ядами, и после раздумий достал пару пузырьков, а твердую суму перевесил через плечо. Гордо осмотрев себя в зеркале, вампир прогулочным шагом направился вниз. Но заметив, что дверь кабинета приоткрыта, решил заглянуть туда.

В кабинете, в светлом ореховом кресле, сидела Мариэльд и внимательно читала письмо.

При виде вошедшего она едва склонила голову в приветствии. Хоть это и было сделано с улыбкой, Вицеллий прочел в ее жесте пренебрежение. Будучи женщиной властной и себялюбивой, графиня со всеми обращалась свысока. Лишь Юлиан был исключением из правил, и с ним она вела себя ласково, смотрела влюбленно, как глядят на сыновей царицы, видя в них себя, продолжение своего великолепия и наследия.

О Мариэльд де Лилле Адан, величественной бессмертной, Вицеллий был наслышан сполна. И когда Пацель посоветовал бежать именно к ней, он воспринял приглашение без особого энтузиазма. Но что ему было делать? Его преследовала одна опасная персона. Даже если не попадешь к ней в руки, в центральных землях Юга его ждала только виселица. Пришлось отозваться на сомнительное приглашение помочь некоему графскому сынку освоить веномансию… Ранее он вел много дел со знатными семьями, а потому ехал в Ноэль с мыслью, что ради своего благополучия можно и потерпеть очередного выродка. Но Юлиан его удивил…

В нем, тридцать лет назад являющем собой святую наивность, не было ни спеси, ни презрения ко всем, кто ниже его. Светлый ум сиял на его челе, как сверкали и глаза, жаждавшие знаний. Поначалу Вицеллий ничего не понимал, но, когда узнал, что старейшины бесплодны, а привезенный сын произошел из семьи рыбака, все встало на свои места. Что ж, молодой граф был славным малым, пусть и немного простодушным. Именно поэтому веномансер сразу же откинул возможность участия Юлиана в изготовлении подставного письма, а также в этих темных интригах.

– Да осветит солнце ваш путь, – сказал Вицеллий, натянуто улыбаясь. – Я прошу прощения, но… – Он выждал паузу, якобы разглядывая то, что уже увидел ночью. – Разве это не футляр для посланий из Элегиара?

– Все верно, – ответила Мариэльд, а затем с прямой спиной элегантно поднялась из кресла. – Вицеллий, я хочу прогуляться вдоль берега. Составь мне компанию.

– Конечно, ваше сиятельство. Так о чем письмо, не подскажете? Что-то важное?

Он стоял на месте и выжидал. Последующий ответ должен был решить все.

– Нет, обыкновенная переписка… В любом случае дела Элейгии тебя уже не касаются.

Пока графиня укладывала письмо назад, обвивая лентой, рука веномансера незаметно скользнула под алую пелерину, якобы почесать чахлую грудь. Будучи аристократом, Вицеллий, по его мнению, имел право подавать руку даже графине, что он, собственно, и сделал. Но та, выйдя из-за стола, замерла и задумчиво посмотрела на него. В конце концов правила приличия возобладали. Рука об руку они покинули особняк и медленно двинулись по выложенной камнями аллее к калитке. Там, спустившись по холму, Вицеллий и Мариэльд пошли по каменному бережку, порой обходя возвышающиеся огромные глыбы. Скала вильнула резко вправо вместе с бережком, и фигурки вампиров пропали из поля зрения.

Было раннее утро. Солнце едва показалось из-за блеклого горизонта, поэтому прохладный ветер с моря еще теребил серебристые косы графини, а края алой пелерины порой подлетали. Сам веномансер, якобы выражая удовольствие от прогулки, осторожно, едва ли не испуганно, бродил глазами по всему вокруг. Вскоре, после неторопливой ходьбы, вампиры оказались в безлюдном месте. С правой стороны напирал лес из можжевельника, слева пенистые волны накатывали на берег, а прямо нависла скала. Дальше ходу не было… Разве что повернуть вправо и затеряться среди хвойных запахов леса, а там через полдня пути пешком выйти на тракт Аше’Элъя.

Никогда Вицеллий с Мариэльд не заходили так далеко. И вновь веномансер скользнул рукой под накидку, отороченную совсем коротеньким мехом, и улыбнулся.

Скрипнули ветки. Из темноты можжевельника к ним вышел дряхлый старик, лицом похожий на сухой финик, а одеждой – на мага. Поверх невзрачного серого платья был накинут добротный коричневый табард, на ногах – полусапоги, а шею укутывал хлопковый шарф цвета корицы. Чахлые руки старика тряслись, а куцая борода с проплешинами подрагивала при ходьбе. Не сразу Вицеллий узнал Пацеля, настолько сильно тот постарел и осунулся.

– Да осветит солнце ваш путь, господа! – прокряхтел Пацель и, обойдя большой камень, подошел поближе.

– Пацель?.. Ты ли это?

– А кто же еще? Старого товарища не признал? – Пацель хрипло рассмеялся и тут же закашлялся.

С подозрением Вицеллий поглядел на своего давнего знакомого, который явился буквально из ниоткуда. И хотя одежда его была старой, но платье казалось чистым, а сапоги словно только что отполировал чистильщик. Не с таким видом являются из леса, где нет ни одной тропы…

Натянув радостную улыбку, вампир без раздумий протянул руку. Дряхлый старик пожал ее и повел плечами, отчего раздался досадный хруст лопаток, будто треснуло старое бревно.

– Пацель, что же с тобой сталось?

– Ох, старость, Вицеллий, старость… Тебе ли не знать? – просипел Пацель, затем развернулся к графине. – Мари, моя дорогая, я так рад снова тебя увидеть!

Белоснежное лицо графини, не оцелованное ноэльским загаром, расплылось в счастливой молодой улыбке, и это казалось странным, потому что женщина не улыбалась так даже своему сыну. Дул прохладный феллский ветер, но старика-веномансера бросило в жар, а спина под хлопковым платьем вмиг покрылась потом.

– Пацель, почему ты перестал молодиться?

– Человеческое тело, как его ни молоди, столь хрупко, дружище, что нет смысла тратить силы, дабы пожить чуть подольше… Всему свое время.

Пацель рукавом обтер вонючий пот на лбу.

– И все-таки мне непривычно видеть тебя таким. Юлиан будет рад встрече с тобой, он столько рассказывал о твоей помощи.

– Что же он говорил? – криво ухмыльнулся маг.

– Многое… – задумчиво произнес Вицеллий, пытаясь не выдать дрожь из-за исходящего от старика запаха гнили. – Например…

– И как тебе юноша? – резко перебил Пацель.

– Порядочен, весьма умен, но в интригах из-за отсутствия их в его жизни еще неопытен. Для вампира порой излишне великодушен и сердечен, сразу видно бывшего человека.

Вицеллий нахмурился оттого, что молодого графа назвали юношей, хотя, согласно подсчетам, Пацель был лишь на три десятка лет его старше.

– Он уже достаточно поднаторел в веномансии?

– Весьма! – кивнул Вицеллий. – Но еще балуется ядами с игривостью ученого, видящего в предмете изучения лишь светлую сторону.

– Он получил достаточный иммунитет к ядам? Зиалмон, ксимен, белая роза?

– Да. Кровь старейшин – удивительная субстанция, которая развивает ответ на любой раздражитель, пусть и медленно, если это касается таких сильных паралитических и гнилостных ядов, как названные тобой. Перечисленные яды более не страшны для его тела.

– А что насчет возвратной реакции? Ты проверял ответ организма?

– Хорошие у тебя познания, друг мой, – прошептал удивленный Вицеллий. – Проверял. Иммунитет сохраняется даже после значительного периода непринятия яда.

Пацель обменялся с Мариэльд многозначительным взглядом, но затем отвлекся. Дрожащей рукой он вытер испарину с лица, а тело его мелко затряслось.

– Но где же ты пропадал все эти годы?

– Дела, Вицеллий, дела. Ни мига покоя… Чего порой не сделаешь ради любви, – маг ласково взглянул на старую графиню. – Но тебе такое не понять, Вицеллий… Я… – Он сделал вдох и резко закашлялся, пытаясь выдавить ком, стремительно нарастающий в области горла.

– Что-то дурно тебе, друг мой, – лицо Вицеллия исказила ядовитая улыбка.

– Что-то да… – прошептал Пацель, а затем его глаза расширились в понимании. – Ты… Ты!

Маг схватился за горло и зашатался. Блеклыми глазами некогда цвета горячего янтаря он уставился на графиню, точно прося помощи, пока она, бледная, стояла и не шевелилась. Ноги старого мага подкосились, он рухнул назад, а его тело изогнулось в приступе боли. Сама Мариэльд попыталась что-то сделать, но не смогла: она тоже медленно завалилась на каменистый берег, не сводя со своего отравителя взгляда, полного ледяной злобы.

На ее глазах Вицеллий элегантно извлек из кошелька платок, затем достал из-под пелерины бутылек. Выдернув пробку, он смочил ткань и протер руки, которые были в яде. Зиалмон с борькором сослужили верную службу. А теперь пришло время уходить!

– Самолюбивый Пацель никогда бы не допустил такого отвратного вида, – произнес со знанием дела вампир. – Если я покинул двор и постарел, это еще не значит, что я стал глуп, госпожа Лилле Адан! Все ваши грязные интриги оставьте при себе!

В ответ Мариэльд пыталась что-то прохрипеть, но замолкла и лишь с ненавистью посмотрела на веномансера. Ее ошибкой было подать руку еще в кабинете. Как говорят в Элейгии: «Лучше получить в лицо укус от гадюки, чем пожать руку веномансеру». Так оно и случилось, так их всех переиграл умелый придворный.

Тело Пацеля лежало меж камней. При падении он разбил голову, которая развалилась, подобно перезревшему арбузу, и теперь ручьи крови сочились меж гальки, стекая к морю.

– Я не знаю, как в твоем жалком и гнилом теле умудряется жить сотрапезник, Пацель, но я не позволю использовать себя, как кто-то использовал когда-то тебя. Прощайте!

Взглянув на труп бывшего друга, тело которого, как решил веномансер, уже несколько десятилетий не принадлежало ему, он подошел к Мариэльд. Убедившись, что она беспомощна и слаба, Вицеллий залил ей в горло остаток пузырька с зиалмоном. Потом развернулся и направился назад, к особняку. Там нужно было срочно взять коня, выгрести золото Лилле Аданов из потаенных мест, которые он давно выведал, и покинуть Ноэль как можно скорее. По подсчетам Вицеллия, старая графиня пробудет в таком состоянии около суток, а мертвый Пацель более был неопасен. Мыслями Вицеллий перенесся в Элегиар и попытался понять, зачем этим двоим потребовалось подделывать письмо?

Оно пришло от Нактидия гор’Наада, когда-то обычного банкира, а теперь, судя по самопредставлению, от помощника королевского казначея. Нактидий приглашал его к себе и напоминал о вкладе в восемьсот сеттов.