Хранитель Ардена

Глава 23

Ноябрь, 1136 г. со дня Разделения

Солнце спряталось за горизонт, но воздух на улице по-прежнему был таким горячим, что опалял легкие. Инео привалился спиной к высокой ограде и вытирал пот с лица подолом изношенной рваной рубашки. Рядом, разлегшись на горячем песке, дремал Ахига.

Тренировка закончилась полчаса назад, но Джованни приказал рабам оставаться на местах, чтобы объявить какую-то важную новость.

С той выходки, когда Инео ослушался приказа Джованни и убедил его изменить правила выживания на арене, прошло десять месяцев.

Джованни прислушался к словам Инео и начал медленно, но уверенно менять политику проведения боев. Теперь рабы не всегда сражались насмерть, а правила поединка каждый раз были разными, чтобы интерес публики не угасал. Иногда бой продолжался определенное количество времени, и победителя определяли зрители из ложа высших господ. Иногда рабы сражались до тех пор, пока кто-то не обезоружит противника или не пустит первую кровь. А иногда это были рукопашные бои. И, несмотря на отсутствие оружия, бойцы часто избивали друг друга до полусмерти. Без убийств, к сожалению, не обходилось. Порой противники теряли контроль, выпуская наружу животную ярость и сражались не на жизнь, а на смерть.

Раз в три месяца Джованни устраивал кровавую бойню. Это было настоящее представление, которое проходило в ночь полнолуния. Воинов разукрашивали черными и багровыми красками – цвета войны и смерти. А перед бойней выступали танцовщицы в откровенных нарядах с факелами на цепях и зажигали небольшие костры вокруг арены, чтобы осветить ее. Все это неизменно сопровождалось устрашающей и торжественной игрой на барабанах.

Это оказалось поистине завораживающее зрелище, за которое люди готовы были платить втрое больше. Тем более что у каждого зрителя теперь были свои фавориты, за которых они болели всей душой.

Инео обвел взглядом тренировочную площадку, где собрались около тридцати рабов, что провели в стенах арены больше девяти месяцев.

Адалар чертил на песке какие-то узоры короткой веткой. Он был известен публике тем, что был продан в рабство врагом, который украл его возлюбленную. Теперь же Адалар мечтал освободиться, чтобы отомстить недругу и вернуть свою любовь.

То была красивая история, будоражащая сердца и заставляющая сопереживать рабу и делать на него ставки.

Легенда, которую придумал Инео.

На самом деле этот пройдоха обесчестил дочь своего хозяина и пытался сбежать из его поместья, прихватив с собой фамильные украшения.

Джованни заставил Инео придумать легенды для всех рабов. Для кого-то, вроде Инео или Ахиги, ничего придумывать не пришлось. Находились и те, чью историю Инео просто приукрасил, добавив больше драмы, а для некоторых отъявленных мерзавцев он был вынужден придумывать душераздирающие истории на пустом месте.

Одним из таких был Фенрис. Он в красках рассказывал другим рабам о том, что первое убийство совершил, будучи двенадцатилетним мальчишкой, – удушил товарища голыми руками за кусок хлеба. В то время как по легенде был простым моряком и единственным сыном престарелой матушки, которая ждала его возвращения домой.

Инео посмотрел на Фенриса, который ковырялся своими толстыми, как сардельки, пальцами в ушах, а потом вытирал их об замызганную по́том и кровью рубаху, и брезгливо поморщился.

По словам Джованни, ему осталось продержаться на арене два месяца, хотя рабовладелец открыто говорил о том, что не хотел бы отпускать его, и даже предлагал ему после освобождения остаться на арене в качестве младшего помощника. Инео лишь вежливо благодарил его за доверие, но сам планировал как можно дальше бежать из Тургота сразу после получения Вольной на руки.

На улице начало темнеть, и усталость взяла над ним верх. Он смотрел на тихо похрапывающего Ахигу и не понял, как уснул.

Во сне он увидел ее. Они снова были в лесу. Он сидел в тени старого дуба, прислонившись спиной к стволу, с этюдником в руках и делал карандашом наброски цветка, лежавшего рядом на большом плоском камне.

– Не забывай, рисунок должен быть предельно точным, – наказала ему девушка в светлом легком платье и с венком из полевых цветов на голове. На ее коленях лежала дощечка, поверх которой находился листок с готовым рисунком остролиста, пока она старательно записывала полезные свойства этого растения.

Инео отвлекся от наброска и залюбовался нежной красотой спутницы. Она склонилась над записями, и густые темные локоны выбились из-за уха, прикрывая часть ее лица. От усердия она высунула кончик языка и нахмурилась. Оголенные ноги были покрыты мелкими царапинками после прогулок в высокой траве, но это выглядело так естественно и трогательно, что Инео хотелось отбросить свои рисунки, броситься к ее ногам и осыпать поцелуями каждую ссадину.

Девушка так погрузилась в свою работу, что, когда в кроне дуба послышались соловьиные трели, она испуганно вздрогнула.

– Трусиха, – тихо усмехнулся он.

– Ничего не трусиха, – возмутилась она и показала ему язык.

– Трусиха, да еще и дикарка, – не унимался он.

Инео отложил этюдник и перевел на девушку насмешливый взгляд. Она исподлобья смотрела на него и злобно сопела, отчего ее ноздри раздувались, как у разъяренного быка, а потом набросилась на него, уронив на мягкую сочную траву. Она нависла над ним и начала щекотать. Сначала Инео пытался сопротивляться – правда, без особого энтузиазма – и громко смеялся. Но, когда девушка уселась сверху, все веселье сменилось волнительным трепетом. Он завел ее руки за спину и сел так, чтобы его лицо оказалось напротив ее.

– Говорю же, дикарка.

Ее дыхание участилось, а глаза заблестели.

– Неправда, – возразила она, даже не стараясь высвободиться из его хватки.

– Правда-правда, ты моя дикарка. – Инео обвил руками тонкую талию и уже собирался поцеловать, как девушка начала растворяться перед глазами, словно мираж.

Снова.

Сколько раз он видел подобные сны? Сколько раз просыпался в отчаянии, захлебываясь слезами? Он уже сбился со счета. Эти сны не давали ему ничего. За десять месяцев он так и не вспомнил, кто он и откуда, кто эта девушка. Реальна ли она или лишь плод его воображения?

Лесной пейзаж окрасился в темные тона, и Инео с глухой тоской ожидал пробуждения. Но сон не закончился.

Он вдруг отчетливо почувствовал жар горячего тела в своих объятиях. Темнота вокруг начала приобретать очертания, и Инео оказался на просторной кровати с высокими столбиками и плотным балдахином. Под ним измялась шелковая простынь, а вокруг валялись подушки.

Ему было жарко. Но жар этот не душил, как палящее солнце Тургота, а ласкал тело сладостными прикосновениями его дикарки. Она сидела на нем верхом, обнаженная, с распущенными волосами и горящим от желания взглядом. Ее стоны были громкими, страстными, сводящими с ума.

Инео судорожно вздохнул от того, насколько реальны были ощущения от близости с ней.

– Душа моя, – выдохнул он, сжимая ее талию.

Девушка откинула голову так, что кончики ее длинных волос приятно защекотали его бедра. Она провела ногтями по его груди, оставляя красные полосы, и ускорила темп. Ее грудь подпрыгивала в такт толчкам, и Инео рывком сел на кровати, припадая губами к нежно-розовому соску. Стоны его дикарки стали еще сладостнее, движения – глубже, резче. Она выгнула спину дугой и обвила его шею руками, крепче прижимая к себе. Бессвязный шепот срывался с ее губ, но Инео не мог разобрать ни слова, млея от удовольствия, – лишь громко стонал, двигаясь с ней в унисон. Он чувствовал, как ее лоно сжимается вокруг него, становится все теснее и жарче, и понимал, что скоро она достигнет пика, и он вместе с ней.

Положив ладонь на ее затылок, Инео сжал длинные волосы в кулак и притянул к себе.

– Я так люблю тебя, моя девочка, – прошептал он и завладел ее ртом, чувственно целуя. Она с жаром отвечала ему, не замедляя темпа, покусывала его губы и продолжала стонать. Ароматы хвои и мяты пьянили его, вкус ее губ раскрывался на языке упоительной сладостью.

– Инео, Инео, – прервав поцелуй, громко позвала она, что сильно удивило его.

Она не могла называть его этим именем.

– Инео.

Ощущение близости сменилось опустошающей неудовлетворенностью.

– Инео! – Голос стал грубым, неприятно режущим слух, а девушка начала рассеиваться подобно туманной дымке.

– Прошу, останься со мной, – прокричал он в пустоту, ловя руками один только воздух.

«Вернись ко мне…» – услышал Инео уже привычную мольбу и распахнул глаза.

– Я даже спрашивать не буду, что ты видел во сне, но тебе надо взять себя в руки. Джованни идет, – произнес Ахига, склонившись над ним.

Инео вздрогнул и выпрямил спину. Он тяжело дышал, чувствовал, как горят его щеки. Да еще и ощущал боль в паху от нестерпимого желания. На улице уже темнело, но Инео все равно подобрал ноги и обхватил руками колени, чтобы скрыть свое плачевное положение.

Он просто задремал… Но почему тогда сон казался таким реальным? Инео готов был поклясться, что до сих пор слышал аромат хвои и мяты.

– Мои бойцы! – На арену вышел Джованни, а за ним следовали стражники, освещая пространство яркими факелами. – Сегодня я собрал вас, чтобы объявить важную весть.

Часть рабов повставали с мест, но остальные, включая Инео и Ахигу, остались сидеть.

– Прошло ровно десять месяцев с того момента, как я решил проявить великодушие и тем из рабов, кто продержится на моей арене весь следующий год, даровать свободу. – Джованни сделал многозначительную паузу.

Несколько человек вяло похлопали и выкрикнули что-то в знак одобрения, а Инео скривил рот в саркастичной усмешке.

Джованни не упомянул, что за последние месяцы его доходы увеличились втрое за счет того, что вход на арену стал дороже, а затраты на рабов снизились в несколько раз. Инео сам помогал проводить расчеты доходов и расходов каждый месяц.

– Завтра жители Тургота отмечают традиционный праздник День Солнца. По поверьям наших предков, солнце будет светить особенно ярко и долго. И я решил сделать вам особый подарок.

Инео весь подобрался. Неужели Джованни дарует им свободу раньше срока?

– У всех тех, кто сражался за жизнь на моей арене больше девяти месяцев, появится возможность получить долгожданную свободу!

По арене прокатился взволнованный ропот. Рабы оживленно зашептались между собой, но Инео не спешил радоваться. Что-то здесь было не чисто.

– Что значит «возможность получить свободу»? – спросил он. – Разве ее получат не все?

– Ну конечно все, сын русалки. – Джованни ехидно оскалился. – Все, кто выживет в последней бойне за свободу!

Инео почувствовал резкий приступ тошноты.

Остальные рабы тоже нервно заерзали на местах и зароптали еще громче. Все они понимали, что означают слова Джованни.

Завтра они сразятся друг с другом, и выживут лишь единицы.

– Ты обещал свободу каждому, кто продержится год, – злобно процедил Инео.

Джованни приблизился к Инео и склонился над ним. Стражники окружили его с двух сторон, готовые защищать своего хозяина.

– И я сдержу обещание. Ты же не думал, что я просто так вас отпущу? Ты подкинул мне гениальную идею, когда предложил из простых боев насмерть устроить целую борьбу за выживание длиною в год. И у этой борьбы должен быть фееричный финал! Завтра ваша бойня станет грандиозным завершением праздника. На это представление раскупили все места еще две недели назад. Пятеро выживших получат Вольную.