Клинок Гармонии

Глава 58: Похоронный вальс

Часы едва пробили полдень, улицы наполнились яркой жизнью середины воскресного дня, в который детвора всегда беззаботно выбегает из домов на прогулку, пока их родители отдыхают после продолжительной рабочей недели. Лишь легкий холодок, пробирающий все тело из-за пасмурной и ветреной погоды, не дает по-настоящему впитать атмосферу выходных, однако детей непогодой не остановишь. Я чувствую себя тем же ребенком, как и много лет назад, словно в том периоде жизни, когда ничто не могло нарушить планы. Разница лишь в тогдашних и нынешних чувствах, и могу с точностью сказать, что сегодня преобладает лишь исключительная ярость.

Пока люди занимаются своими делами и отводят мирскую суету на второй план, пока мои друзья ютятся в компании друг друга в тесном богатеньком домике, я с четким осознанием исхода сегодняшнего дня ступаю навстречу врагу, который играючи отнял жизнь у моей прекрасной подруги. Ноги ступают без задней мысли, ничто не пытается меня остановить, никто не препятствует мести, напротив, все знают, что в мире достаточно людей, без которых всем было бы лучше.

Капли крови стекают по рукам, капая с локтей на чистую землю, слезы то ли дело хотят вырваться наружу, но даже они не бесконечны, ибо иссыхают вместе с внутренним миром человека. Я черствею, теряю эмпатию, забывая, каково это, иметь те же чувства и эмоции, как у других людей. С того самого дня, как умерла Лаффи, я сильно выгорел, из-за чего могу лишь имитировать прежние переживания, ведь то, что раньше было слезами горечи, сегодня стало жаждой крови.

— Знакомое лицо, — неуместно протянул Илия, глядя на меня исподлобья.

— Ты знаешь, почему я так выгляжу, — прошипел я, слегка соскалив зубы.

Противиться помощи было бы глупо с моей стороны, потому ради достижения успеха пришлось взять с собой Кишина. Что бы там не произошло, он мог бы быть полезен, вне зависимости от сложившейся ситуации.

Через некоторое время бесконечной ходьбы по Академическому району мы наконец остановились. Эта прогулка выдалась безопасной лишь благодаря Эдварду, который организовал крупные рейды в других районах, ограничив число и значимость патрулей по дороге к нашей цели — и вот, она достигнута.

— Церковь Святого Иоанна, — протянул я, вглядываясь в табличку на входе. — Если все так, как сказал Айс, боюсь представить, что ждет Камыша после смерти за его проделки в священном месте.

В самом деле, перед нами находилась церковь, расположившаяся внутри одного из жилых зданий, заняв, разумеется, большую его часть. Именно здесь каждое воскресенье гнусный гвардеец утолял жажду оступившихся на жизненном пути бедолаг, которые вместо Преподобного избрали не самого лучшего наставника. Впрочем, Отец тоже не отличался боязнью к Богу, отчего самовольно участвовал в каждой денежной операции, проводимой напарником, отстегивая свою часть доли за предоставленную торговую площадку — самое настоящее богохульство.

— И как таких людей мир носит, — пробормотал под нос я.

— Это доказывает то, что Богам либо чужды наши судьбы, либо мы веруем не в тех Богов, — снова подхватил Илия. — Не имею права сомневаться в чужой вере, однако полагаю, что католики сильно заблуждаются.

— В кого же ты веришь, раз говоришь такие вещи? — нахмурившись, проговорил я.

— Это имя нельзя произносить вслух — простой человек не сможет, — отмахнулся Илия. — Забудь, у нас есть дела поважнее.

— Ты прав, — согласился я, — вперед.

Отворив двери церкви, мы оказались в притворе, однако это место слегка отличалось от того, что я видел у Сальвадора. Пусть у старика все было завалено хламом и на многих вещах лежал плотный слой пыли, та церковь не выглядела столь мрачно, как эта. Кругом царила поистине гнетущая атмосфера, свет еле просачивался через щели и падал откуда-то с потолка. Внутри оказалось неожиданно холодно, словно зашел в какой-то склеп, а не в католическую церковь. Сам же притвор оказался довольно пустым, словно не использовался уже много лет, потому мы, недолго думая, распахнули двери в средний зал.

Едва преграда отворилась, навстречу сию секунду устремился почти что сбивающий с ног поток свежего воздуха. Впереди раскрывался вид на огромный зал, вдоль которого до самого алтаря расположились бесконечные пустые лавочки для посетителей, всюду по краям мелькали высокие колонны, растянувшиеся по всему периметру зала. Вдали комнаты на фоне большого резного креста виднелись две фигуры, активно переговаривающиеся между собой. Первого легко было узнать — это священник, о чем говорит его примечательное черное церковное облачение. По виду он мало чем отличался от других стариков: такой же седой, полулысый и сутулый, потому второй привлек куда больше внимания. Рядом со священником стоял некто молодой и высокий со светлыми, практически пепельными волосами, на теле его виднелся строгий костюм: рубашка, галстук, брюки, жилетка, туфли — словно на важную конференцию собрался. Поверх всего этого находилась темно-синяя накидка, под которой хорошо скрывалась плечная кобура. Аналогичные находились и на обоих бедрах, будучи больше и заметнее невооруженным взглядом. Никаких сомнений — перед нами находится тот самый Камиль Шевцов.

— Посетители! — выкрикнул он, завидев нас и подозвав поближе.

Еле сдерживая себя, я зашагал навстречу, пока мы не оказались на том месте, где заканчиваются ряды лавочек.

— Надо же! — вновь заговорил Камиль. — Это же Тайкон и мистер Кишин! Какая честь встретиться с вами лично.

— Долой треп! — оборвал я, оскалив зубы в порыве внезапно нахлынувшей ненависти. — Говори, это ты убил Лаффи?

— Ну чего же ты, Ашидо, не нужно кричать, — с насмешкой пробормотал Шевцов, после чего неожиданно схватился за рацию и принялся в нее лепетать. — Тайкон, церковь Святого Иоанна, запрашиваю поддержку, Шевцов.

— Не стоит, — с грозным видом прервал я, показав ублюдку то, что полностью подрывает его планы, — тебе не пробиться.

— Как подло, — протянул Камыш, завидев в моей правой руке глушилку, которую я тотчас передал Илии для сохранности.

С первых же секунд диалога этот человек дал понять, что не питает к нам никакого уважения и с радостью разделался бы с обоими. Меня могло бы это задеть, если бы я пришел не за одним единственным ответом на вопрос, мучающий по сей день.

— Спрашиваю еще раз, Камыш, — исполняясь ненависти, исподлобья прорычал я. — Это ты убил Лаффи?

— Может и да, а может и нет, — усмехнулся он, — я не запоминаю тех, в кого стреляю. У мишеней нет чувств, не говоря уже о личности.

— Во что вы опять ввязались? — вдруг заговорил священник, произнося слова глухо, словно с трудом. — У нас неприятности?

Этот ублюдок играется со мной, не испытывает страха или раскаяния, только бормочет о своем и насмехается, подобно Хандзо, но я глубоко сомневаюсь, что за этими насмешками кроется что-то более глубокое и непонятное, напротив, Камыш не похож на того, кто умеет фальшивить, ведь даже сейчас его голубые глаза выдают азарт, которым он питается, выводя меня из себя.

— Раз такие пироги, — вновь заговорил Камыш, после чего неожиданно для всех выхватил из кобуры на правом бедре свое оружие и, выдержав небольшую паузу на то, чтобы вздернуть рычаг затвора, выстрелил в голову священнику, — ты мне больше не нужен.

— Нет! — выкрикнул я, наблюдая за тем, как в сопровождении застывшей в воздухе лужи крови тело некогда живого священника падает на пол.

— Упс! — тотчас воскликнул Шевцов. — Единственный свидетель только что умер — какая жалость!

— Ублюдок! — сию секунду завелся я. — У меня уже достаточно поводов убить тебя!

— Кишка не тонка? — снова презрительно усмехнулся Камыш.

Сомнений быть не могло, именно он убил Лаффи. Это презрительное отношение к людям, безразличие к чужим судьбам и отсутствие понятия ценности человеческой жизни в совокупности образуют собой Камыша. Он из тех людей, кто творит зло намеренно, прекрасно различая грань между дозволенным и недозволенным, и это его забавляет. Наконец-то месть за отнятое будущее Лаффи свершится…

— Илия, — зарычал я, — что бы ни случилось, ни в коем случае не вмешивайся.

— Уверен? — с долей сомнения протянул Илия.

— Это мой бой и моя месть, поклянись честью, что не вмешаешься, пока мое сердце бьется — если оно остановится, считай, ты сдержал обещание.

— Тогда, докажи, что это не пустые слова, — одобрительно кивнул Илия. — Клянусь честью, я не буду вмешиваться.

Илия остался позади в объятиях пыльных лавочек. В моих глазах засиял огонек, нога твердо ступила навстречу противнику, катана сжалась в тесных объятиях грубых мозолистых ладоней. Каждая секунда предвкушения заставляла меня чувствовать себя… странно, словно происходит что-то такое, чего не должно происходить, но мне становилось… легче.

— Посмотри на себя, — рассмеялся Камыш, — думаешь у тебя есть шансы? Ты ничего не мне не сделаешь без рогатого!

— Умри! — сию секунду прокричал я, сделав стремительный выпад с места, преодолев за мгновение несколько метров и замахнувшись на цель.

Едва «Нами» материализовалась и устремилась навстречу шее, лезвие с тяжестью врезалось в металлическую часть дробовика Камыша, который, воспользовавшись моей первой ошибкой, перенаправил удар в другую сторону. Я хотел было восстановиться после удара, но не успело лезвие соскользнуть с длинного дула, как я почувствовал резкую боль в левой ноге — Камыш выстрелил из второго дробовика, вынув его в тот момент, когда успешно парировал атаку. Бой только начался, а я уже был пойман на ошибке и лишился левой ноги почти по колено, в то время как Камыш нашел для себя окно, позволившее отскочить в сторону и занять более выгодную позицию, что он и сделал, предварительно кинув в пол какую-то банку, из которой мигом хлынула тонна непонятного непроглядного вещества, похожего на то, что содержится в дымовых гранатах.

Очевидно, ему нужно было выдерживать дистанцию между нами, не подпуская меня на расстояние прямого удара, однако вблизи у него было значительно больше преимущества за счет разрушительности атак. Эти чертовы дробовики не оставляли ни шанса сблизиться с оппонентом и не подставиться под атаку.

— Что такое, Ашидо? — послышался смех откуда-то с неизвестного направления, звуча со всех сторон одинаково. — Ты, кажется, собирался отрубить мне голову.

— Не думай, что можешь спрятаться от меня в дыму! — вскрикнул я, озираясь по сторонам в поисках источника звука.

— Я уже это сделал, — вновь рассмеялся Камыш. — Погляди на себя, бой только начался, а ты уже уселся на месте, лишившись ноги и единственного преимущества.

В этот момент я подумал о сонаре, потому сразу воспользовался одной из самых полезных способностей на сегодняшний день, однако дальность его оказалось ограниченной из-за того, что часть энергии уходила на залечивание ноги.

— Нет, — вдруг прозвучал в голове голос разума, — он хочет, чтобы я его искал, хочет, чтобы я атаковал, забыл об обороне.

С этой мыслью сонар тотчас оборвался, а я прибегнул к одной из своих давнейших техник, пользоваться которой в полной мере приходилось нечасто — сейчас самое время. Глубоко вдохнув и сконцентрировавшись, я выпустил вокруг себя некоторую часть внутреннего энтропиума в форме купола, закрывающего со всех сторон.