Клинок Гармонии

— Разве это не очевидно? — подтрунивал он. — Ты стал сильнее, Ашидо, твоя душа претерпела кардинальные изменения, ты даже не заметил, как я залез тебе в голову.

— Ну и козел же ты порой, — осекся я, осознав, что повел себя неосторожно.

— Ты тоже порой даешь осечки, мысля в рамках ребенка. Даже не заметил, как сильно ты изменился, держи, — его рука нырнула под плащ в небольшую кожаную сумку, откуда он достал некое подобие линзы для лупы, но та была какой-то замыленной, после чего протянул ее мне.

— Что это? — поинтересовался я.

— Взгляни в отражение и скажи, что ты в нем видишь, — скомандовал Илия.

Я внимательно вглядывался в линзу, стараясь подобрать угол, при котором смогу хоть что-то увидеть, пока наконец не проявилось мое отражение. В нем я увидел собственное лицо, не претерпевшее никаких изменений, за исключением одной шокирующей детали — цвет моих глаз изменился.

— Теперь видишь? — подкалывал меня он, зная, что у меня даже в мыслях не было шокирующей правды. — Голубой цвет символизирует твои искренние намерения и критический подход к действительности. Цвет энергии шепота может измениться, если состояние его души переходит из точки «А» в точку «Б», — поведал Илия.

— Хочешь сказать, что теперь я совсем другой? — я не понимал, что именно во мне изменилось, ведь Ашидо Такаги остался все тем же хлюпиком, изо дня в день копающимся в себе.

Я на самом деле даже не обращал внимания на свой цвет глаз: не смотрел в отражение, не заводил речь о глазах с новыми друзьями, которые не видели меня прежнего. Моя рассеянность и недогадливость — порой такая заноза в заднице.

— Ты сильно изменился, Ашидо, стал решительнее и радикальнее, а вместе с тем твое сердце прониклось большим сочувствием к остальным. Я знаю, что тебе пришлось пережить и видел, через что пришлось пройти, чтобы стать сегодняшним тобой.

— Раз уж ты все видел, тогда для тебя не будет сюрпризом подарочек из Бездны? — огорченно промолвил я, протянув ему линзу обратно.

— Сюрприз еще не испорчен, — улыбнулся он, складывая свою стекляшку в сумку, — доставай ее.

Я засунул руку в карман, откуда вытащил аккуратно свернутую страницу дневника, после чего передал ее в руки собеседнику. Илия развернул бумажку и принялся внимательно читать, улыбаясь все время процесса. Когда он наконец закончил, то так же аккуратно свернул ее в исходное состояние и запрятал куда-то под плащ.

— Это страница из дневника самого дорогого для меня человека, — решил объяснить он, понимая, что мне самому интересно узнать, что же там написано.

— Кем написаны эти строки и о чем этот человек пишет? — сгорая от любопытства, спросил я.

— Моей женой, Марией Кишин, — с улыбкой произнес он. — Благодаря тебе я теперь знаю, что она жива и старательно избирает для себя счастливое продолжение жизни. Тебе, наверное, интересно, где же ты оказался тогда?

— Честно говоря, я совсем не понимаю, что произошло в Бездне и что я там увидел, где оказался и почему.

— Для этого и нужны друзья, вроде меня — чтобы все тебе объяснить.

— Ты уже признал себя моим другом? — подтрунивал я.

— Можешь так считать, начиная с сегодняшнего дня, ты доказал мне, что достоин носить свое имя и на тебя можно положиться в нелегком деле, — похлопал он меня по плечу. — Что касается Бездны, то она любит издеваться над живыми в мире опустошенных душ, подкидывая то ли истину, то ли ложь, дополняя картину чем-то своим, но все, что ты увидел тогда — это была истина.

— Я не понимаю, — слегка отрицательно повертел я головой.

— Когда ты попал в собственный дом, то застал в нем труп своего отца и разруху — это и есть истина. Однако оживший скелет — это лишь трюк Бездны, чтобы помутнить твой рассудок, — объяснил он. — Но то, что было дальше, для меня оказалось в некотором роде шоком.

— Почему?

— Потому что сама Бездна свела нас с тобой. Я никогда не верил в судьбу, но любой, увидев такое, точно бы поверил. Эта пустая сука закинула тебя во временную петлю не единожды, а дважды.

— Что ты хочешь этим сказать? — опешил я.

— Помнишь книгу в морге?

— Да, «что-то там логия», из головы уже вылетело.

— Посмотри мне в глаза, Ашидо, — скомандовал он.

— Я не хочу, чтобы ты снова лез мне в душу, — отстранился я, отведя от него взгляд.

— Сейчас ты полезешь в мою душу, а не я в твою, — обнадежил он.

Илия еще ни разу не врал мне, только лишь говорил загадками, что очень сильно раздражает. Поверить ему было оправданным решением, потому я подчинительно взглянул куда-то глубоко в длинные вертикальные зрачки, почувствовав, как мое сознание куда-то устремилось, будто меня засосало в какой-то фильм, пока наконец не начала проигрываться пленка:

— Мастер Кишин, ваша книга так лаконично изложена! — громко говорил странный лысый мужчина в мантии. — Позвольте поблагодарить вас за такой дар!

— Не стоит, Якоб, я должен оставить что-то после себя, тем более, что вся энтропология от и до написана моей рукой — я не привязан к тому, что знаю наизусть.

— В любом случае, благодарю вас, мастер Кишин! Я уже осилил несколько аспектов и активно практикуюсь в ленсарсии! Мои знания будут переданы вашим последователям, клянусь!

— Тогда мне нужно благодарить тебя, верховный алхимик, Якоб Фостер.

— Приму с честью, мастер Кишин! — поклонился он.

На этом моменте пленка оборвалась, и меня тем же путем вернуло в реальность, перед глазами показался Илия в той же позе полубоком, пристально глядящий на меня.

— Илия, это ты написал энтропологию? — в небольшом шоке спросил я.

— Ты сам все видел, Ашидо, — спокойно ответил он, не дав однозначных гарантий, — а теперь я поведаю тебе, где же ты оказался после того, как упал в пропасть.

— И где же?

— В резиденции графа Абеле где-то в XIII веке.

— В XIII веке? — громко и ошарашенно спросил я.

— Тебе стоит знать правду, раз уж мы теперь друзья, потому прими тот факт, что мне сейчас около восьмисот шестнадцати лет, если отпустить детали.

— Постой, хочешь сказать, что ты жил в то время? — ну и дедуля же этот мастер Кишин, с трудом верится.

— Именно так, я был в числе первооткрывателей алхимии. Попав в резиденцию, ты столкнулся с людьми, говорящими на древнемелийском — государственном языке королевства Меления, в котором я родился. Они были ошарашены тем, что ты контролируешь энтропиум голыми руками. Страница дневника Марии тоже написана на нем, Бездна показала тебе истину, никак не связанную с тобой, но относящуюся ко мне напрямую.

— А что же такое этот энтропиум? — поинтересовался я, ведь уже много раз слышал об этом слове.

— Говоря простым языком, энтропиум — это один из двух верховных аспектов энтропологии, обратный природной эссенции. Вы привыкли называть энтропиум внутренней энергией шепота, или энергией Бездны, но это не совсем правильно, ведь эта энергия существует не только в Бездне, ее можно получить путем преобразований одного аспекта в другой, но в бесконечной пустоте ее больше всего, потому Бездна существует по ту сторону реальности.

— Ты говоришь слишком умно, я половины из сказанного не понял, — возмутился я.

— Рано или поздно поймешь, — отстранился он от упрощения. — Как ты знаешь, в Гармонии где-то в горах находится разлом, из которого энтропиум вытекает в реальность, но, сталкиваясь с огромным сопротивлением природной эссенции, просачивается только нелетальная его часть, а затем откладывается в телах граждан. Это и есть ответ на вопрос, почему ты был шепотом с рождения — твоя семья жила достаточно близко к разлому, чтобы ребенок в утробе пропитался энтропиумом, появившись на свет с красными глазами, как в знак, предсказывающий твое недалекое будущее.

— Это не правда, меня избегали и презирали только из-за глаз! — не желал я признавать все вышесказанное.

— Это правда, Ашидо, над тобой издевались только потому, что ты был слаб. Вспомни Лаффи, почему же с ней так не поступали?

Больше всего мне не хотелось верить в то, что Илия прав, ведь я на самом деле был слабаком, все время опускал руки и рыдал в одиночестве, пока Лаффи довольно прыгала в любой компании даже самых отмороженных и жестоких детей. Если Бездна на самом деле знает судьбу каждого человека, а шепот из нее подсказывает, как не сбиться с пути, тогда мы с Илией и вправду должны были встретиться, чтобы стать друзьями.

— Ты прав, — вздохнул я, — прости, что сомневаюсь в тебе.

— Не бери в голову, даже если я люблю скрывать и не договаривать — я никогда не вру, — уверенно произнес он. — Лучше уж горькая правда, нежели сладкая ложь, по такому принципу живет мастер Кишин.

— Тогда, раз ты такой честный, может расскажешь мне, что из себя представляет «шиирацу»? — демонстративно потребовал я.

— Без проблем, — спокойно согласился Илия. — Ты уже знаком с одной из моих сильнейших способностей, знаешь, что она делает, но не вдавался в суть. Не буду рассказывать все до деталей, но в общих чертах опишу: «шиирацу» применяется только при прямом зрительном контакте, если он зафиксировался хотя бы на секунду, тогда я погружаюсь глубоко в голову жертвы и отбираю для себя важные фрагменты из его кратковременной и долговременной памяти. Эта способность неидеальна, поскольку я могу узнать только то, что человек помнит сам, к примеру, какой-нибудь законопослушный гражданин всегда помнит, что держит у себя в подвале детей, но не помнит, по какой улице он возвращался домой после пьянки — в таком случае я точно буду знать о детях и его точно настигнет кара закона, но маршрут передвижения останется где-то за кадром.

— Это все равно очень круто, Илия, никто не может тебе соврать или что-то утаить, ведь он всегда помнит о том, что ты знать не должен!

— Это вовсе не круто, Ашидо, это — проклятие, — тяжело вздохнул он. — Я стал совсем черствым, копаясь в потерянных душах, вроде тебя или Хандзо. Каждый раз, смотря человеку в глаза, я думаю, а нужно ли мне это? Стоит ли оно того — смотреть на слезы, смерти, издевательства и человеческую ложь? В этом мире меня держит только страх перед смертью, потому что для меня ее уже давно не существует, за ней кроется нечто куда более ужасное, о чем ты даже не можешь себе представить.

— Прости, я сказал, не подумав, — раскаивался я, даже не предполагая, как выглядит обратная сторона великой силы. — Знаешь, Илия, я рад, что ты так искренен со мной, хоть я тебя и не всегда могу понять. Когда мы встретились впервые, я думал, что ты слишком много о себе возомнил, что ты смотришь на нас сверху вниз, презирая, но сейчас я понимаю, что ты из числа тех людей, которые открываются только близким.

— В этом ты прав, я на самом деле дорожу только близкими людьми и порой перегибаю палку в отношении чуждых мне людей. Я знал, что ты обо мне думаешь, и это не сильно меня напрягало, ведь я сам показал себя с такой стороны, мне не о чем жалеть, потому что для нас с тобой наконец открылась тропа в свет, а имя свое я уж как-нибудь оправдаю перед остальными.

— Мы собираемся убить короля? — уточнил я.

— Вы мне нужны только для того, чтобы добраться до него, а дальше я сам, к тому же никто из вас не способен убить его, даже если все нападете разом.