Через розовые очки

12

Но пойти соснуть Никсову не удалось, потому что сразу по выходу из Левушкиной спальни он попал в руки Инны. От невозмутимой красавицы с томным взглядом ничего не осталось. Перед Никсовом предстало вконец измученное, зареванное, слегка хмельное существо.

— Я должна вам все рассказать… немедленно. Лучше вы узнаете это от меня, чем если бы стали собирать сведения по крохам. Что вам Лева сказал про шантаж?

— Шантаж? — переспросил Никсов. — Какой шантаж?

— Покойный меня шантажировал. Ну что вы на меня так смотрите? Я про Андрея говорю. Моего покойного мужа.

— Лев Леонидович ни про какого Андрея мне ничего не говорил.

— А о чем же вы тогда беседовали целых двадцать минут?

Никсов вздохнул, сел в кресло напротив Инны и сказал:

— Рассказывайте.

И она начала рассказывать. Начала, как водится, с конца, то есть так выстроила сюжет, что в нем присутствовали и тайна, и эффектная развязка. История с обнаружением трупа подле церкви была пересказана во всех подробностях. Далее шел отчет о том, как был потрясен Лева. И как же ему не быть потрясенным, если этот человек с пронзенным сердцем, подлец, шантажист, неудачник и негодяй, есть ни кто иной, как ее муж Андрей.

Далее она перешла к самой деликатной части своего повествования и в том же сбивчивом тоне, в том же темпе, с разбега, взятого в начале рассказа, поведала самое главное — страшную тайну ее жизни. Она все расскажет, только Никсов должен дать честное слово, он должен поклясться всем святым, что есть в его душе, что об этом Лева ничего не узнает. Никсов не стал клясться, но Инна этого и не заметила.

Сейчас многим ее тайна показалась бы делом обычным, а Иннин ужас — по меньшей мере наивным. Сколько их стоит у метро, на дорогах, в ресторанах и гостиницах — путан, бабочек, шлюшек дешевых и дорогих. Уже и общество готово признать, что этот ночной заработок обычен и приемлем, что красота и молодое тело такой же товар, как мозги, совесть и чувство долга. Голод ни тетка, еще не тем заставит заняться. Это тебе не ленинградская блокада и не война, когда ненависть к врагу и любовь к родине толкали людей на подвиги. Сейчас нам не до идеалов. Если у всего народа крыша поехала, если земля под ногами шевелится, а небо гремит и посылает молнии, то здесь действует один инстинкт — выжить, и лозунг — разбогатеть. А многие уже разбогатели, добыли себе сусальное счастье, и вокруг них все ликует, вертится, блестит мишурой, фейерверки в небе, как огненные змеи. Что же ей, бедной советской студентке — подыхать?

Далее следовал парад междометий. Ах, это ужасно! Она понимает, что вас, господин Никсов, ничем не удивишь, но вы послушайте! Нет, вы представьте, представьте… Она студентка четвертого курса, помочь некому. Родители в Сибири, сами копейки считают. Муж, неудачник, паскуда и подлец, тоже студент, и больше всего на свете хочет доучиться, получить диплом. Он перепробовал огромное количество левых заработков. Что он только не делал? Нанялся к каким‑то азербайджанцам, пытался торговать. Но при его горячем нраве заработать у них было совершенно невозможно. Они тоже горячие парни. Муж растратил чьи‑то деньги, подрался, попал в больницу. Вышел, репетиторствовал, но нигде не уживался. В одном месте хозяева, (слово‑то какое чужое!) мало платили, в другом были откровенные сволочи. Работал грузчиком, но тоже подрался. И добро бы только его били, так нет, он в долгу не оставался. Удивительно, что он вообще не сел. В ту пору он был еще помешан на политике, шастал на какие‑то демонстрации, чтобы защищать свободу. Сейчас она не может с достоверностью сказать, за кого, собственно он выступал — за Горбачева или Ельцина, за белых или за красных. Институт бросил, не до учебы ему было. И все у него виноваты, а он один в чем‑то неведомом прав. Голодали, да… а вокруг полное равнодушие, словно знакомый ей мир заселили марсиане, монстры.