Сердце Запада

Все покивали. Образованные индейцы, конечно, у нас тут на каждом шагу не встречались, но вот до войны в Файетвиле, это город недалеко от Форт-Смита, выходила газета The Arkansan («Арканзасец»), и одним из ее редакторов был чероки Илайес Корнелиус Будино, который выучился на инженера в Вермонте, а потом еще на адвоката здесь в Арканзасе.

Этот Будино перед самой войной был выбран председателем демократического центрального комитета штата Арканзас и ратовал за отделение, а в войну был полковником у своего дяди, генерала Стэнд Вайти. Правда, был этот Будино полукровкой, у него мать белая, но, если подумать, так и Бивер у нас не чистокровный, тоже среди предков белых хватает.

В общем, Бивер у нас тоже стал безработным. Он помышлял наняться в Вестерн Континентал, но телеграфное начальство (по крайней мере в нашем регионе) тоже с подозрением относилось к индейцам и недавно уволило нескольких телеграфистов-индейцев. В механических мастерских при речном порте места ему не нашлось. Да и вообще в Форт-Смите должностей для квалифицированного технического персонала было мало: мы все-таки не индустриальный центр. Биверу надо было бы подаваться куда-нибудь дальше на север, хотя бы в Миссури, где и Сент-Луис, и Канзас-сити развивали промышленность и росли не по дням, а по часам, но его удерживали окончательные расчеты с армией.

В общем, когда несколько дней спустя Бивер утряс все свои бюрократически-административные нюансы с американской армией, а устраивающей его работы пока не нашел, он тут же сунул нос в мои чертежи, в мой велосипед и даже в мою переписку с Фицджеральдом. И тут же показалось, что я ленив и неповоротлив, потому что Бивер тут же забросал меня идеями, рацпредложениями, — и кончилось тем, что мы в четыре руки отдеталировали весь велосипед (с учетом рацпредложений), а на следующий день Бивер отправился на завод к Джонсу и Шиллеру и надолго там завис, взяв в аренду кое-какое оборудование. Как вы понимаете, в итоге по Форт-Смиту на велосипедах теперь рассекали два городских сумасшедших. Впрочем, мальчишки и собаки были в полном восторге.

Обзаведясь личным транспортом, Бивер задумался о транспорте общественном. Я уже, кажется, упоминал, что у нас в городе завелась конка. Около мили рельсов шло от пристаней по Первой улице, неторопливо туда-сюда ходил нарядный пассажирский вагончик, а в паузу между его рейсами все чаще вклинивалась грузовая телега… платформа… или как там полагается обзывать грузовой вариант трамвая? Линию планировалось продлить до паромной переправы на Ван-Бюрен, и горожане уже с гордостью именовали эту жалкую ниточку рельсов «нашей железной дорогой», мечтая о том часе, когда по Первой улице промчится настоящий паровоз. Грохот, дым и прочая экология мало кого смущали, катать тяжелогруженные телеги по рельсам было легче, чем по фрагментарно мощеной улице, а паровоз был быстрее и сильнее лошади — прогресс налицо! Конечно, маленький паровозик для городских условий был бы удобнее, чем обычный паровоз с обычной железной дороги, авторитетно объясняли друг другу горожане, но у нашей «Форт-Смит Рэйлвей» ни на какой паровоз денег пока не было, ни на большой, ни на маленький, а специальных паровых трамваев пока не изобрели. Да и, собственно, незачем изобретать, думал я, все равно, насколько помню, паровые трамваи появились чуть-чуть раньше электрических и все равно не привились. Вот про электрические-то трамваи я и брякнул Биверу, когда мы, как и прочие горожане, обмывали косточки нашей конке. Бивер помолчал, поморгал — и, как потом оказалось, глубоко задумался.

Я сперва ничего не заподозрил. Электричество в Форт-Смите существовало пока только в телеграфных проводах, а оттуда трамвай не запитаешь. Но свинцово-кислотные батареи уже были изобретены, и они могли снабжать легкую тележку током, достаточным для движения по рельсам. Вот Бивер и начал лепить на заводе у Джонса свою электродрезину — я даже не уверен, что самую первую в мире. Мне он ничего об этом не говорил. Так что о непонятной штуковине мне положил Джонс и даже привел меня показать. Вот если вы можете себе представить велосипед с коляской (сбоку, как у мотоцикла), то это как раз что-то такое и было. Ну, в конструкции колеса все-таки учитывалось, что оно будет ехать по рельсам, а так очень сильно на велосипед смахивало, даже педали были.

— И как? — спросил я. — Как оно ездит?

— Я пока еще не испытывал, — признался Бивер. — Это надо договариваться с «Форт-Смит Рэйлвей», чтобы разрешили. Ну, а так, без рельсов — все двигается. Вроде бы.

— На одних педалях, пожалуй, побыстрее будет, — предположил я.

— Педали — это прошлый век! — отмел мои предположения Бивер.

Однако с батареями у Бивера пока не очень ладилось, и ездила его велодрезина только на педалях.

В наших краях надобности в такой дрезине не было: по проложенным на Первой улице рельсам уже ходила конка — и сколько там той улицы?

Тем не менее он ее сделал и собрался испытывать, только надо было договориться с управляющим компании конки, чтобы дали тележку испытать.

Однако до того, как назначили день и час испытания, случился другой день, торжественный: Келли наконец женился.

Мы всей улицей были приглашены на венчание в ирландскую церковь, невзирая на вероисповедание, однако впереди, на местах для гостей, сидели лишь Шмидты, миссис де Туар и миссис Макферсон — все с детишками. Отряд холостяков с Пото-авеню (я, Бивер, доктор Николсон и Саймон Ванн) занял места около входа. Джемми Макферсон заявил, что ноги его не будет в папистском вертепе, а потому остался у коновязи. Миссис Додд изображала что-то вроде подружки невесты.

Невеста была нарядной, но и только. Никакого белого платья, да и никакого особенного «свадебного» платья не затевалось. Вообще я у нас в Форт-Смите ни у одной невесты вроде бы специальных свадебных нарядов я не видал: не было у нас в городе сейчас таких богачей, которые могли себе позволить сшить платье на один-единственный день в жизни. Может быть, кто-то из невест и надевал свадебное платье своей матери или бабушки, но я не настолько разбираюсь в модах, чтобы судить об этом.

Так что основную торжественность нам обеспечивала церковь. Она была не такой уж богатой, но облачение священника и прочих служек, уж не знаю, как они правильно называются, было на пять с плюсом: что белое — так белее некуда, что алое — так ярче некуда, а что металлическое или с камушками — то сверкало так, что глаз не отвести. Ну и сам обряд… да, хорошо получилось.

После венчания перешли через улицу в ресторан, точнее, в двор у ресторана, где стояли столы с угощением и можно было потанцевать под украшенными серпантином деревьями. И если вы уже начали воображать себе ирландские танцы вроде «Риверданса» — ну, когда легконогие девушки порхают в коротеньких юбочках, — то, разумеется, никто не порхал. И юбки были вполне пристойной длины, и так называемые «ирландские танцы» пока еще не изобрели. Сначала было что-то вроде кадрили, с тем отличием, что новобрачные с минутку потанцевали одни, а остальные пары потом подключились, потом станцевали какую-то ирландскую польку, затем «варшавянку», а потом начали танцевать все подряд, в том числе и полечки, которые все этим летом танцевали, невзирая на национальность. И уж тем более не забыли популярный контраданс Money Musk и виргинский рил, без которых ни одна вечеринка в Форт-Смите не обходится… впрочем, возможно, я ошибаюсь: то, что я считал рилом, ирландцы называли как-то вроде Rince Fada.

Ближе к вечеру, когда танцы еще продолжались, мы с доктором Николсоном и миссис Додд проводили новобрачных на пароход — это у них вроде как тайный побег в свадебное путешествие. Весь город слышал пароходные гудки, но не все знали, что молодожены уедут на этом пароходе — аж до самого Мемфиса.

А следующим днем меня срочно вызвали в форт.