Всплытие. Звездный час "Весты"

Задачи предстоящие

— Господа офицеры, поздравляю вас с весной! — капитан-лейтенант Белкин кивнул на иллюминатор, на медном окладе которого, надраенном до блеска, весело плясали солнечные зайчики. — Но я вас пригласил не только для этого. Завтра начинаются весенние учения Черноморского флота. Вчера я был у Главного Командира, и вот какие задачи поставлены флоту и нам с вами. Разрешите, прежде всего, представить вам, господа, посредника от штаба Минной дивизии: Немитц Александр Васильевич.

Сидящий рядом с Белкиным худощавый лейтенант лет тридцати с серьезным лицом и ранними залысинами на лбу обвел подводников умными грустными глазами, приподнялся и кивнул. «Интересный, видно, человек», — подумал Несвитаев.

Офицеры отряда расположились за столом в кают-компании. Всем уже порядком наскучило зимнее сидение, хотелось в море, потому слушали Завотрядом внимательно. Несвитаев сидел рядом с Левушкой Феншоу и Володей Дудкиным — мичманами, только что прибывшими в отряд по окончании Морского корпуса и Либавской годичной школы подводного плавания. Оба такие разные: Левушка — белокурый, изнеженно утонченный, аристократичный, а Володя — чернявый, живой и простодушно откровенный, — оба глядели на Белкина одинаково завороженно. Как они рвались под воду!

— Через 36 часов после сигнала, — продолжал Завотрядом, — почти весь флот должен сосредоточиться у Босфора. Задача — запереть пролив. Для этого будут выставлены три линии минного заграждения. — Белкин подошел к карте, показал — где. Далее последует высадка десанта и овладение Босфором, — Белкин не сумел подавить усмешку при этих своих словах, — условно, конечно, господа. Затем, по легенде, предполагается ультиматум со стороны Германии и Австро-Венгрии и вступление оных в военное с нами сопряжение, и потому главные силы флота, «заперев» Босфор, незамедлительно устремятся блокировать другую «дыру» в Черное море — гирло Дуная...

«Странно, — не к месту подумалось Несвитаеву, — почему Кира привела меня не в свой, генеральский, особняк, а в какую-то, помнится, небольшую, двух- или трехкомнатную квартиру?»...

— ...Вот тут-то дело касается непосредственно нас, — Белкин оглядел сидящих за столом.

«Мать честная! — Несвитаев чуть не подскочил. — Неужто он, честолюбец, дал Главному согласие на посылку лодок к гирлу Дуная?! Это же самоубийство!»...

— ...Адмирал Вирен предложил нашему отряду, совместно с отрядом судов Минной дивизии, затворить устье Дуная. Я, господа, вынужден был... отказаться от такой чести.

«Умница! — мысленно похвалил его Несвитаев. — Я представляю, чего это тебе, гордецу, стоило».

— Главный Командир согласился с моим предложением и поставил задачу отряду лодок — скромную задачу — обеспечить безопасность подступов к Севастополю, с моря. Будем болтаться вот тут!

Белкин зло ткнул в место на карте милях в десяти от Севастополя, и было непонятно, на себя он злится или на Вирена.

— Теперь перейдем конкретно к задачам каждой из подводных лодок...

Через два часа приспело время обеда. Лейтенант Немитц вежливо поблагодарил Белкина за приглашение, от обеда отказался, ушел.

— Чистюля! — высказался о нем за столом старший офицер «Днестра», кавторанг Головизнин 1-й.- Чистюля и трус!

— Почему именно трус? — поинтересовался мичман Дудкин.

— В августе пятого года сдрейфил, отказался руководить расстрелом матросов-бунтарей с «Прута». Потому как из интеллигенции вшивой, видите ли, он происходит!

Несвитаеву стало не по себе от беспардонной категоричности старшего офицера «Днестра», Немитц ему нравился, тогда как про самого Головизнина поговаривали, что в октябре пятого года он чуть ли не целовался с матросами, а после подавления восстания кидался на них цепным псом.

— Почему же интеллигенция вшивая? — резко спросил он.

Головизнин глянул на инженера высокомерно и не ответил.

— А мне кажется, — раздельно вызывающе проговорил вдруг побледневший Володя Дудкин, — отказаться от руководства позорной экзекуцией — отнюдь не трусость, но благородство!

— Как прикажете понимать ваши слова, вьюноша?! — с ледяной угрозой вопросил Головизпин 1-й.

— Василий Авдеевич, прекратите! — решительно вмешался Белкин. — Ваша обязанность как хозяина кают-компании погашать, а не провоцировать сомнительные споры!

Старший офицер нервически скомкал салфетку и вышел из кают-компании. Будучи старше Белкина и по годам, и по чину, он был его подчиненным и, вынужденный подчиняться Белкину, его ненавидел.

— Урь-ря! Надводники посрамлены! — хрюкнул с набитым ртом интендант Корсак.

Все невольно улыбнулись; прохиндеистый интендант явно примазывался к подводникам. Но атмосфера все же разрядилась. Аквилонов тут же вставил анекдот из японской серии, и в кают-компании воцарилась обстановка, которая и должна быть в коллективе господ офицеров, верноподданных его императорского величества.

Вечером Несвитаев спросил у Белкина:

— Скажи, Николай Михайлович, лихо было у Вирена?

— Ух, Алеша, ежели б кто знал! Роберт Николаевич изволили затопать ножками. На что, кричат, вы вообще годитесь, подводнички? В Севастопольской бухте русалок крыть? На кой черт ваши подводные лодки! Тут я не выдержал, злость тоже взяла: а на тот, кричу, черт — тот самый, который перетопил наш флот в Цусиме! И под Босфором может вполне даже утопить. А кто тогда Севастополь прикроет? Вирен аж позеленел. Но — мужик он, похоже, неглупый — сразу отошел и даже поблагодарил в конце за откровенность, от которой, как он выразился, давно уже отвык.

«Хорошо, что есть такие люди, как Николай Михайлович», — подумал Несвитаев уже в постели, засыпая.