Старший брат царя. Книги 3 и 4

Многие сотни вёрст они плыли мимо заболоченных равнин, неоглядных зарослей кустарников; река не спеша несла свои могучие воды. Потом вдруг принимались её теснить лесистые кряжи, будто разрезанные богатырским ножом. Река сжималась и начинала стремительно мчаться, извиваться между ними, пока не вырывалась из их объятий и вновь свободно разливалась на равнине.

Цвела черёмуха, белыми сугробами казались деревья — ни сучьев, ни листьев не видно за цветами. Освежающий запах волнами набегал с берегов, пропитывал всё весенней свежестью. Пока они плыли, Климу казалось, что он помолодел на десяток лет. Не спалось ночами, и проходили воспоминания, о которых, ему казалось, он давно уже забыл... И соловьи! С заката солнца и чуть не до полдня сотни, тысячи соловьёв переливчато, на разные голоса воспевали и славили величие жизни...

В Тотьме не остановились, проплыл древний город с его златоглавыми соборами и деревянным кремлём. А вот когда добрались до Великого Устюга, там задержались на три дня, ждали баржи с верховьев Юга-реки. Клим посетил храмы, поставил свечи всем святым, заказал молебен о благополучии пути. Потом вместе с Кириллом и Иохимом несколько раз ходили в лес, собирали цветы и разные целебные майские травы, рыли коренья. Клим уверял, что такого разнообразия и богатства трав он не видел нигде.

Когда с Юга подошли баржи, двинулись в дальнейший путь, теперь уже по Северной Двине. Река, как будто почувствовала свою мощь и развернула, расправила могучую грудь. Больше не было перекатов, воды лились горделиво и спокойно. Однако ж у Клима на душе было совсем неспокойно. Вместе с баржами с верховья Юга пришёл десяток казаков. В десятнике этих казаков Клим узнал того самого рановского атамана, с которым он бился на болоте и позднее на реке Осётр. Правда, теперь атаман приоделся, на боку висела дорогая сабля и немного сгладилась отёчность от пьянства: ничего не скажешь — он здорово изменился, и звали теперь его Захаром. Больше суток они плыли вместе, но, казалось, Захар не узнавал Клима. За день до Соль Вычегодской остановились на обед в устье Вычегды. Клим пошёл за дровами, стараясь подальше обойти костёр казаков. Возвращаясь назад, он прямо перед собой увидел атамана, тот сидел на поваленной ели. Хотел пройти мимо, но тот поманил его к себе. Кругом никого не было. Клим подошёл. Атаман, криво усмехнувшись, спросил:

— Здорово живёшь, князь! Чего-то ты не признаешь меня?

Клима резанула мысль: бросить на атамана вязанку, тот не успеет выдернуть саблю. У него нож на виду, удобно схватить здоровой рукой!.. Оттащить в кусты. Пропал казак, да и всё. Но вместо действия Клим всего лишь тоже усмехнулся:

— Рад бы забыть, да каждый раз ты натыкаешься на меня.

— Ладно, что помнишь. Теперь ты от меня не уйдёшь! Ведь государь за тебя сто рублей обещал!

— Уходить не собираюсь. А тебе скажу так: силы у тебя много, а умом Бог обидел. Ведай, в Разбойном приказе все знают, что князь Юрий — Кудеяр погиб и похоронен на Воронеже-реке. А я — лекарь Клим, многих в Москве пользовал, и Анику Фёдоровича тож. Так что сто рубликов мимо проплыли! А вот ты кто такой, интересоваться начнут. Купца спросят, коего ты ограбить собирался, а я отбил. Этот купец — друг-приятель нашего хозяина! И закрутится дело, вызнают всё и по заслугам наградят тебя двумя столбами с перекладиной! Так что меня проси, чтоб я не шепнул кому-либо... Подумай как следует, что сказано.

Атаман сидел с раскрытым ртом, глупо моргая. Клим повернулся и пошёл к своему костру, он напугал атамана и всё ж твёрдо решил в этих местах долго не задерживаться.

Вот как бывает: в многолюдной Москве полгода жил и ни одной случайной встречи, а тут, в дебрях, за какой-то месяц сразу две! Если так пойдёт дальше — до дыбы рукой подать!

...К концу дня в последних лучах заходящего солнца впереди сверкнули луковки церквей Соль Вычегодской. Гребцы налегли на вёсла, и вскоре открылись городские дома и башни хором купцов Строгановых.