Старший брат царя. Книги 3 и 4

7

Староста Посада в унынии — слухи и рассказы очевидцев напугали поселян, никто не верил в возможность сопротивления. Промышленники первыми бежали куда глаза глядят. Не имеющие подвод разбредались по лесам; больные и немощные ждали своей участи по избам. Зот спросил, что сам староста намерен делать.

— Наши, как веник развязанный, — рассыпались! — сетовал со слезами старик. — И я уйду, как все. Сыновья лошадей запрягли, рухлядь забрали, сей час и меня заберут.

— А где ваши священнослужители? Не вижу...

— А что священники? Тоже люди. Церковную утварь и свой достаток попрятали да в землю зарыли, а сами — за крепкие стены Коряжмского монастыря. Туда не всех пускают... А у нас что: Васька Бугай ребят собирает, биться хотят, да где ему!

Зот посоветовал старосте, чтобы тот объявил Ваське или кому другому, мол, Никольская сторона принимает, кто с оружием и драться с ворогом готов. Потом, увидев на улице брошенных коров, вернулся к старосте и сказал:

— Отец! Мы свою живность в низовье погнали, чтоб врагу не досталась. И ты б заставил...

Староста в ответ безнадёжно махнул рукой.

Зот послал сопровождавшего их казака сказать Макару, чтобы стражники занялись этим делом и здесь. А сам с Климом направился в английское подворье.

Встретил их рыжеусый привратник, узнал Зота, поклонился, принял коней и, по просьбе Зота, повёл к главному розмыслу Гаррисону. Английское подворье, может, чуток поменьше казацкого двора, но построек больше, и они стоят теснее. Из кузниц дым валит, а их тут не меньше десятка, перезвон малых молоточков слышен, большие тяжело ухают, землю сотрясают, да пилы визжат и скрежещут. И литейные есть — огненные блики вырываются оттуда и слышится змеиное шипение, и другие разные мастерские кругом. Работает тут англичан четыре десятка, да русских мастеров и подмастерьев больше полусотни, а на дворе — ни одного человека.

Главный — человек лет сорока. На голове — шапка светло-русых волос, сбегающих на лицо пышными баками, усы и борода — бритые. На нём серая тужурка с засученными рукавами и широкий кожаный фартук. Принял он их в тесной прихожей, за дверью которой была видна комната со столами и стеллажами, очень доброжелательно приветствовал Зота. Тот представил Клима как лекаря и бывалого воя. Гаррисон слегка кивнул ему. Зот с беспокойством спросил:

— Вы о беде грядущей слыхали? Не видно, чтоб готовились...

— Готовимся, господин Зот. К вечеру вам мушкетов-ручниц три десятка дадим, а к утру — ещё... Правда, что врага — тьма?

— Тьмы нет, но побольше тысячи. А за ручницы благодарствуем.

— От тысячи всё равно не удержимся... Уходить как будем?

— Полагаем, господин Гаррисон, уходить погодим. Есть один способ справиться с этим врагом. — Англичанин с удивлением посмотрел на Клима, Зот тоже насторожился. А Клим продолжал: — Надо напугать его!

— Возможно... А как, вы знаете?

— Да, знаю. Необходима ваша помощь. Вам должен быть известен секрет греческого огня?

— Ну... Рецепт не сложен, найдём... Но что толку? Для метания греческого огня необходимы медные трубы — огнемёты, или катапульты. У нас ничего такого нет, а делать — нужно время.

— Верно, — согласился Клим, — это нужно, чтобы метать огонь на много саженей, а на дюжину — пращи хватит.

— Праща?! Что такое? — Гаррисон заинтересовался и вспомнил обязанности хозяина. — Пойдёмте, господа, присядем.

Они прошли в комнату и расположились за столом, покрытом, листом меди. Клим не мог оторвать взгляда от стеллажей, на которых расставлены колбы, реторты, мензурки. Он слышал об алхимии, но в физико-химическую лабораторию попал впервые. Зот же чувствовал себя неуверенно — ему пришла мысль о волшебстве — и потихоньку крестил грудь малым крестом. Клим привстал и, указав пальцем на стеллаж, попросил:

— Вот такую склянку надо...

Гаррисон громко сказал по-английски, из-за стеллажа вышел лаборант, одетый в халат, и подал полуфунтовую колбу. Клим принялся рассматривать её. Гаррисон напомнил:

— Вы упомянули... праща. Что это?

— Это оружие, мы сейчас редко его употребляем: широкий ремень, сложенный вдвое. В петлю кладётся камень, раскручивается над головой и в нужный момент отпускается один конец ремня. Камень летит саженей на тридцать. Мы ж станем делать так: набираем руду греческого огня вот в такую склянку. Её заворачиваем в небольшой кусок кожи, в которой делаем ушки. В ушки продеваем верёвочную петлю. Кожу со склянкой окунаем в руду огненную, поджигаем и метаем.

Гаррисон преобразился, исчезла чопорная медлительность, он стремительно обнял Клима:

— Джиносли! (Гениально). Великолепно. Надо попробовать. — Он что-то громко сказал по-английски. Вновь появился лаборант, на этот раз с запотевшим кувшином и тремя стаканами. Гаррисон взял кувшин и наполнил стаканы янтарной жидкостью. — Это свежее ячменное пиво. Пейте, а я пойду к нашим кемистес (химикам). Он пригубил стакан и ушёл вглубь комнаты, там завязался оживлённый английский разговор. Клим, перекрестив свой стакан, начал пить. Зот спросил с сомнением в голосе:

— Клим, ты уверен, что получится с огнём?

— Если немцы сделают, остяки надолго запомнят.

Зот хмыкнул и, перекрестившись, принялся за свой стакан. По второму стакану пили уже в присутствии Гаррисона. Он радостно сообщил:

— Все компоненты (составляющие части) нашли. К шорнику за кожей послали... Господин Клим, я знаю — вы лекарь. Грамотно лечите мыт — дизентерию. Но вы и воин?

— Да, пришлось воевать много лет. Потом меня тяжело ранили. Лечил себя и других стал лечить.

— Шокинг! (Потрясающе!). Что слышу — греческий огонь в Соли Вычегодской!

Кувшин ещё не был опорожнён, когда лаборант поставил на стол колбу с тёмной густой кашицей и положил два куска кожи и конец верёвки. Гаррисон радостно потёр руки:

— Вот — нужный состав, как вы назвали: огненная руда. Кожи здесь два куска, кемист сказал — один прогорит. Делайте вашу пращу.

Испытание огненного оружия произвели около ближайших городских ворот. Сперва через частокол верёвочной пращой бросали камни, определяли места падения. Потом кожу, в которую заворачивали камень, окунали в смолу, зажигали и бросали — устанавливали: долетит ли огонь до земли, не сгорит ли кожа. Пробные метания производил старший охранник подворья, рыжий малый в кожаных штанах и тужурке на тот случай, если огонь выйдет из подчинения. Он оказался ловким метальщиком и уже со второй пробы клал камни в одно место. Наконец наступил момент запуска склянки с огненной рудой. На всякий случай люди посторонились от метателя. Он окунул кожу в смолу, зажёг её и метнул. Огненно-дымный след прочертил крутую дугу, в конце которой с земли полыхнула яркая вспышка, от которой огненными брызгами образовался дымный султан.

Клим, Зот, Гаррисон и многие другие зрители поспешили к месту падения склянки. Тут образовалась чёрная плешина сажени в три. Зелёная высокая трава, мокрая от недавнего дождя, сгорела дотла, как сухостой; обуглилась и земля, от неё валил горячий пар, а местами грязь ещё пузырилась паром. Около плешины все остановились. Клим с содроганием представил себе человека, на которого дыхнул греческий огонь. Какой будет ожог от одной капли?! И тут же, спохватившись, подумал: «Плохо дело, брат, — в тебе лекарь загораживает воя!»

Однако вокруг радовались. Гаррисон подошёл и пожал руку Клима, неулыбчивый Зот изменил себе... Прямо тут же за стеной они решили, кому что надлежит делать, чтобы завтра иметь не менее сотни огненных пращей. Главный розмысл сказал, что на сотню зарядов у него хватит смолы, серы и всего прочего, кроме селитры. Захар обещал немедля доставить бочку, а также кожи и шорника. Клим спросил, хватит ли склянок? Гаррисон ответил, что у них хорошие стеклодувы и немедля запалят печи. Обучение метальщиков взял на себя Макар, ему же надлежало задержать врагов на подходе.

Возвращаясь с поля, Клим был сумрачным — перед ним стояли остяки — люди, на них горела одежда и образовывались страшные раны... Зот спросил:

— Ты чем-то недоволен, Клим Акимыч?

— Да нет... — протянул Клим, стряхивая наваждение. — Страшное оружие этот огонь...

Зот согласился, не догадываясь о сомнениях Клима:

— Верно! Не ожидал я от тебя такой прыти! Они ведь, эти английские немцы, себя на две головы выше нас считают. А тут, гляжу, тебя к себе приравняли. Поверь мне.

Клим в раздумье кивал головой...