Старший брат царя. Книги 3 и 4

18

Пред вечером за день до отъезда хозяйка пригласила Клима к себе. София — лет на двадцать моложе Аники, но в её рыхлом теле не было здоровья. Она постоянно жаловалась на боль под левой грудью. Хорошо зная её болезнь, Клим захватил настойку ландыша и валерьянового корня.

В горнице, освещённой свечами, Клим степенно перекрестился на киот, поклонился хозяйке: та пригласила его сесть на скамью рядом с собой и заговорила глухим голосом с нездоровым придыханием:

— Ты уж прости меня, Климушка, что так поздно за тобой послала. С ног сбилась, не знаю, что с дочкой Аннушкой делать. Не есть, не пьёт, совсем извелась, догоревшей свечкой тает. А последние дни места себе не находит, мечется, ночи не спит. Боюсь, как бы руки на себя не наложила! О, Господи, спаси и помилуй!..

Клим принялся расспрашивать, выяснять причину, почему худо стало последние дни. Сперва София утверждала, что, видать, сглазили девку, но скоро Клим понял, что не в сглазе дело. Анне минуло двадцать лет. По мнению Аники — она переросток, вековуха, подходящего жениха для неё нет. Поэтому он решил летом отправить Анну в далёкий Пермский край в девичий монастырь, где инокинями спасались °го две старшие дочери от первой жены. Анна о монастыре слышать не хотела.

— София Игнатьевна, — обратился Клим, выслушав всё это. — Кое-какие телесные болести я берусь лечить, а ведь тут душевная... и тяжелей они, и безнадёжнее. Чтоб душу излечить, надобны вера большая и желание излечиться. А есть ли всё это у Анны Аникиевны?.. Тебе к священнику надобно обратиться.

— Был у неё отец Назарий. Святой водой кропил, а толку... И знахарки наговаривали, и колдуньи, прости меня, Господи! Вся надежда на тебя, Климушка. Вон с каким страшным мытом справился. Помоги и на этот раз! Облегчи её мучения, укрепи в вере.

Клим поддался на уговоры и вместе с хозяйкой вошёл в полумрак девичьей светлицы. Перед иконами горела единственная лампада. Ближе к переднему углу на лавке дремала старуха, не заметив прихода хозяйки. Анна сидела на кровати, опустив ноги в лохань с водой. Девка, мывшая ей ноги, вскочила и низко поклонилась хозяйке. Анна, казалось, ничего не замечала, не повернула головы, не одёрнула сарафан, обнаживший её колени.

София приказала зажечь свечи, девка рванулась исполнять приказание. Старуха суматошно подбежала к Анне, одёрнула сарафан и зачем-то поправила наплечные лямки.

Клим, остановившись у двери, разглядывал Анну. На постели сидела упитанная девица среднего роста, её груди распирали сарафан. Правда, лицо было худощавое, под глазами — тёмные тени, но губы ярко-красные. В общем, на тающую свечку, как убеждала мать, она не походила. Её безразличие показалось Климу наигранным, особенно когда на слова матери: «Вот я тебе целителя привела, Климентия», она резко подобрала ноги и резко повернулась к стене. Косы, толщиною в две руки, метнулись и спустились с кровати до полу.

Слушая Софию, Клим хотел не вмешиваться в их семейные дела. Раз Аника решил отдать в монастырь третью дочь, пусть так и будет. Но сейчас, увидав, что Анике придётся ломать не нежную лозочку, а дерево покрепче, ему захотелось облегчить участь девушки. Он шепнул Софие, чтобы все вышли.

— Всем нельзя, родной, — зашептала хозяйка, — девица всё ж.

Осталась старуха, которой Клим приказал отойти в дальний угол. В наступившей тишине слышно стало потрескивание свечей. Минуту спустя Анна оглянулась, помедлив немного, повернулась и принялась разглядывать Клима. Ему очень хотелось, чтобы она заговорила первой, и он дождался. Усмехнувшись, она спросила:

— Слыхала я про тебя... Вон ты, оказывается, какой?.. Целитель!.. И долго молчать будешь? Скажи, от какой болести ты меня пользовать собираешься? От тоски есть лекарство?

— Не стану я тебя лечить, Анна Аникиевна. Ничем ты не больна. Твоя болезнь от здоровья, девушка. А тоска от желаний тайных...

Анна перебила его:

— Был бы ты помоложе, я показала б свои желания! — Она легла и потянулась, закинув руки за голову. Клим, будто не заметив её непотребства, продолжал:

— Сказала б, пусть читают тебе книгу мудрую «Домострой». И постигала бы ты наставления, полезные для жизни и в семье.

— Чего просить, сама читала. Там чуть что — бить надобно. А что от битья хорошего?

— Воистину: каждому видится, что хочет видеть! А в «Домострое», девушка, прежде всего говорится, как блюсти порядок с пользой для себя и близких своих. А наказывать — за ослушание и непокорность, кои во зло. И опять же сказано: за большие проступки не бить виновного дрючком или кулаками, а наказывать плёткой с бережением. — Последние слова почему-то развеселили Анну, она рассмеялась. Клим же настойчиво твердил: — А чтоб недобрые желания погасить — строгий пост на себя наложить нужно...

— Я и так третий день ничего не ем!

— Это худо, не есть ничего нельзя. Сухари обязательно употреблять с водой родниковой. Ходить побольше надобно, на постели не валяться. Работу какую найти по душе. Изнурять себя нужно, и тоска уйдёт. Молись и денно, и нощно, сотни поклонов...

— Молиться в монастыре буду. И свои, и отцовы грехи отмаливать стану... А вот работу себе нашла. Смотри. — Она порывисто поднялась с постели и побежала к большим пяльцам у окна. — Вот пелену жемчугом шью и бисером разноцветным. Мне надобно жемчуга разного много-много, и чтоб дырявить, как мне надобно. И пусть приносит жемчуг немец тот, ловец жемчуга. Только не старый, что тут два дня торчал. Прогнала я его, тиной он пахнет, гнилыми ракушками. Да и выверточка у него противно дребезжит... — И вдруг лисичкой ласковой подошла, руки на груди сложила. — Дедушка, лекарь-батюшка! Мать тебя сразу послушается: пусть тот, другой, опять немец-жемчужник приходит...

— Это какой же другой? Не Иохим ли?

— Иохим! Ты его знаешь? Вот пускай он приходит. Буду работать не покладая рук с утра до ночи. За тебя Богу стану молиться.

...Чего только не обещала Анна: и послушной будет, усердно работать станет, Богу молиться... Ушёл Клим из горницы с чувством какой-то непонятной вины. Хозяйка с нетерпением ожидала его. Передал он ей просьбу Анны и все её обещания. София Игнатьевна опечалилась:

— Боюсь я этого немца. Тихий, послушный он, а в глазах... Хоть и православный, а лихого опасаюсь.

Успокоил её Клим, как мог.

На другой день хотел послать Гульку за Иохимом, но ярыжка, верный себе, — всё знал и сообщил, что все жемчужники на реке Иксе из-подо льда жемчужницы достают, к вечеру будут.

Вечером пришёл Иохим, уставший, раскрасневшийся с мороза. Клим прошёл с ним в лекарскую и, оставшись один на один, прямо спросил:

— Что у тебя с Анной, дочерью хозяина?

Тот поник головой:

— Беда, Клим Акимович! Бе-да! — Иохим закрыл лицо руками. — Не сносить мне головы с этой девицей! — И он поведал вот такое...

Ближе к осени Иохим раза два приносил жемчуг в Коряжмский монастырь, где спасались от мора Анна с матерью. Девица не скрывала, что он ей понравился. И она, не боясь заразы, потребовала, чтобы он каждую седмицу приходил в её светёлку и там сверлил жемчуг и готовил его к шитью. Когда он работал, будто бы указывая ему, никла к нему и прижималась.

Когда мор затих, Анна уговорила мать, чтобы та пустила её посмотреть, как добывают жемчужные раковины. С бабками, мамками и девками она отправилась на реку Иксу, что рядом, в пяти верстах от хором. Тут занялись кто чем: обед готовили, песни пели, глядели, как доставали и разделывали раковины. Только потом хватились Анны Аникиевны. Принялись искать, по лесу аукать. А она оказалась рядом, будто бы ждала, когда её хватятся.

Старший жемчужник сразу заметил исчезновение Иохима, но молчал. А когда тот появился, шёпотом ругал его отборной руганью по-немецки, по-эстонски и по-русски...

— А потом что? — прервал молчание Клим.

— Что потом? Говорила, что без меня жить не может. Работать звала в светёлку... Чтоб не мешали, гнала всех, оставляла глухую и полуслепую мамку... А меня затаскивала на кровать под полог...

— Так... Ты ни при чём, Анна во всём виновата!

— Я не говорил такого. Во всём — моя вина!

— А ты, несчастный, знаешь, что тебя ожидает?

— Знаю... А назавтра приказано со свежим жемчугом поутру у неё быти.

— Так вот: тебе надо бежать, немедля.

— Куда убежишь?! Ведь меня охолопили. А ты знаешь, что делают с бежавшими холопами... Да и не покину я Анну!

— Но она-то тебя покинет, в монастырь уйдёт.

— Вот тогда и я убегу... К монастырю поближе.

...Клим всерьёз рассердился на Иохима и ушёл к себе, не простившись с ним.

Утром проводить Клима в длительную поездку пришёл Зот. Уже за воротами Клим спросил его: можно ли получить вольную Иохиму. Зот удивился:

— А зачем вольная ему? Мужик он головастый, жемчужницы нутром чует. Через год-два Иохим станет головой жемчужной добычи.

— Выкупить его можно иль откупиться? А головой он и вольным может быть.

— Хозяин откупного не возьмёт. Аника Фёдорович толковых холопов в своей семье числит. Доверяет им больше.

— Но вот тебе-то доверяет, — не отступался Клим.

— А ты что, не знаешь? — удивился Зот. Я, жена и сын — холопы Аникины.

— Так это что ж, чтобы он доверял, мне холопом становиться?!

— Другая статья у тебя, Клим Акимович. Ну, будь здоров. До встречи!