Государи и кочевники. Перелом

XXIII

В покоренной крепости между тем наводился строгий военный порядок. У места взрыва, в проеме, через который ворвались в Денгли-Тепе скобелевские солдаты, стояла усиленная охрана, у северных ворот — тоже. Казаки возвращали целыми толпами из песков женщин и детей. В самой крепости те же казаки выгоняли из кибиток и нор спрятавшихся жителей и вели их к холму. Напрасно им втолковывали, что вернут к прежнему местожительству. Женщины, усвоившие раз и навсегда, что они должны достаться русским солдатам, сопротивлялись как могли: вырывались, плакали, бросали в казаков комья земли.

— Давай, давай! — кричали громко казаки. — К холму все! К холму!

— Выходи, не бойсь! Ничего худого не будет!

— К холму! К холму!

Командовали казаками комендант Верещагин и его помощник, ротмистр, с висящими закрученными усами. Ротмистр орал как сумасшедший, вращал налитыми кровью глазами и никого не хотел слушать. Увидев у развороченной кибитки двух солдат возле женщин, он весь затрясся от возмущения:

— Стой, ни с места! Стрелять буду! А ну, казаки, взять!

Казаки кинулись к месту происшествия, обступили солдат. Ротмистр растолкал их и еще злее приказал:

— Взять сукиных сынов, насильников и мародеров!

— Да вы что, господин ротмистр?! — испугался Петин. — Да мы ничего такого не позволяем.

— Отставить разговорчики, взять обоих!

— Да погодите же! — взмолился Петин. — Я же бывший пленник, канонир! Вы же меня знаете! А это Кертык-бахши… тоже — наш… из похоронной команды!

— Почему вы с женщинами? — понизил голос ротмистр, разглядев: одна из них, мертвая, лежит лицом вверх, на виске спекшаяся кровь, а другая плачет над ней.

— Это моя хозяйка… Я когда был в плену, жил у нее, — пояснил Петин. — А эта, — указал он на Джерен с мальчишкой, — жена Кертыка.

— Ну и ну, — недовольно отмахнулся ротмистр. — Казаки, отправьте старуху в братскую могилу, а этих с молодкой и с дитем сведите к Верещагину, пусть сам разберется.

Пока шли к комендатуре, расположенной тут же в одной из кибиток, Петин подсказывал своему другу:

— Кертык, братец, это самый подходящий случай взять к себе Джерен. Если оставишь одну с мальчишкой — куда она пойдет? Ясно, попадет к какому-нибудь баю, будет черные казаны мыть. Главное, ты не тушуйся: говори, мол, Джерен женой тебе доводится и дитя — твое.

— Вах, Петька, не по обычаю это. Люди узнают — что тогда?

— Да какой теперь обычай, когда все с ног на голову поставлено! Разве по обычаю ты гимнастическую рубаху и шаровары напялил? А Джерен возьмешь к себе — доброе дело сделаешь. Да ведь и сам ты мне говорил: по душе она тебе.

— Петька, ты спроси ее, согласна ли? — не сдавался Кертык.

Молодая женщина, всхлипывая, вела сынишку за руку. Она слышала, о чем говорят ее бывшие батраки, и не знала, что лучше: оставаться в Геок-Тепе и ждать веления рока или уйти с Кертыком.

— Хозяюшка, — по старинке назвал ее Петин. — Ты-то что молчишь? Или думаешь, мне только и заботы, как думать о вас?! Да я же от беды сохранить обоих хочу.

Джерен промолчала. Но по румянцу на щеках, и ее растерянному взгляду Петин понял, что ему делать. Как только подошли к комендатуре, Петин выскочил вперед и обратился к коменданту:

— Господин полковник, вы же знаете нас — мы из похоронной команды!

— Ну и что? По каким делам обращаешься? — спросил Верещагин.

— Вот Кертык-бахши, из перебежчиков, давно у нас служит.

— Знаю. А эта женщина с ребенком — кто такая?

— Семья его, господин полковник. За помощью к вам пришли. Беурминский он, из-под Кизыл-Арвата. Может, дадите одну арбу с верблюдом? Мы сами его кибитку погрузим. А как отправится обоз в Вами, пристроимся к обозу.

Верещагин посмотрел на Кертыка, затем на женщину с мальчиком.

— Фельдфебель! — крикнул он. — Поди сюда. Дай в распоряжение бывшего канонира арбу с верблюдом.

— Слушаюсь, господин полковник! — отчеканил фельдфебель и тут же сказал Петину: — Вон видишь, повозка с похорон возвращается? Возьмешь ее.

Спустя час на подворье, где когда-то жил Петин, стояла арба с впряженным верблюдом. Солдаты, разобрав уцелевшую кибитку, по частям укладывали ее в арбу. Джерен помогала им. Рядом с жердями и войлоком уложила ковроткацкий станок, медные чаши, чайники, подушки, одеяла…