Государи и кочевники. Перелом

V

Вместе со смертью бая пропала и надежда отыскать драгоценные кроки Мургабского оазиса. Чтобы вновь снять эту местность на карту, потребовался бы еще целый год. Стюарт с яростной злостью отбросил мысль о топографических съемках и весь нацелился на Векиль-Базар, где жил со своей мачехой бежавший из Ахала Махтумкули.

Всю дорогу, пока ехали туда, полковник твердил Аббасу о бесплодном пребывании в Мерве О’Донована:

— Кроки, конечно, жалко. Но и в другом О’Донован оказался круглой шляпой. Зачем ему понадобилось собирать прошения с мелкопоместных ханов? Разве они владетели оазиса? Я нахожусь здесь несколько дней, но уже усвоил, что Мургабский оазис делят всего четыре хана. Два — от рода Утамыш, два — от рода Тохтамыш. Махтумкули — наш давний друг, вот и будем опекать его.

Аббас молчал. Знал, что попытки Стюарта вновь склонить текинцев на свою сторону вряд ли принесут успех.

Векиль-Базар, огромный аул, более чем из двухсот кибиток, в центре которого возвышалась глинобитная крепость, встретил чужаков лаем собак. Желтые тупомордые волкодавы лезли под копыта лошадей до тех пор, пока слуги Гюльджемал-ханум — хозяйки крепости, не открыли ворота и не пригласили гостей. Здесь Стюарт и Аббас увидели все те же айваны с резными деревянными колоннами и множество дверей, ведущих в комнаты ханши, ее пасынка и многочисленных родственников. Когда гости умылись с дороги, Гюльджемал вышла на айван взглянуть на англичанина и его холуя Аббаса. Последнего она не раз видела в Геок-Тепе, но о самом Стюарте только слышала, когда привозили от него подарки. Гюльджемал никогда раньше не вникала в вопросы политики, не женское это дело, но после бегства из Геок-Тепе и она усвоила и повторяла со слов Омара и Махтумкули: "Это англичане предали нас. Это они не помогли нам войсками! Много они обещали, но кроме двух-трех тряпок на халаты мы от них ничего не получили!" Ханша сейчас смотрела на англичанина с превосходством и пренебрежением. Стояла на айване до тех пор, пока гости не поклонились ей. А когда они направились к ней, чтобы поздороваться, она демонстративно ушла с айвана в комнату.

— Однако спесивая бабенка, — заметил тихонько Стюарт. — А где же сам хан и его мудрый учитель ишан?

Как только гости начали озираться, ища кого-нибудь, тотчас к ним вновь подошли ханские слуги и повели в отведенную комнату. Один из слуг сказал:

— Хан на охоте, придется гостям подождать его.

В комнату им принесли чай и конфеты…

Но Махтумкули был дома. Просто он не спешил показаться гостям. Вчера, когда слуги англичанина приехали к нему с просьбой, чтобы он принял полковника, хан вообще хотел отказать в приеме. Только благодаря настоятельной просьбе ишана согласился. И теперь, выказывая пренебрежение, не спешил с приемом.

Махтумкули лежал в своей комнате, подложив под локоть атласную подушку, и перелистывал Коран. Омар стоял у двери и раздраженно спрашивал:

— Зачем же вы вчера дали согласие, если сегодня они вам неугодны? Мир велик, а судьба человеческая коварна. Англичане хоть и не тверды на слово, но и они могут пригодиться в тяжелый час.

— Омар, вы опять меня начинаете пугать, — с обидой отозвался Махтумкули. — Как только я начинаю думать о возвращении в Ахал, вы меня начинаете запугивать расстрелами и казнями.

— Нет тебе возвращения к гяурам, сынок, о чем ты говоришь?! — возмутился еще больше ишан.

— А эти разве не гяуры? Эти самые, О’Донован и Стюарт, — тоже гяуры. Причем самые ничтожные из гяуров. О’Донован обокрал многих наших и прокутил их деньги. Разве можно с ними вести серьезные дела?

— Да. дорогой наш хан. — завздыхал ишан. — Рано вы решили оставить этот мир, рано захотели на русскую веревку!

— Тыкма-сердар тоже боялся русской веревки, а теперь ходит в погонах русского майора. Тыкма убил сотни русских солдат, и ему простил ак-падишах. Я же не убил ни одного!

— Хай, верблюжонок, да вы совсем безвинны. Но скажите, наконец, вы примете гостей?

— Ладно, ишан, пусть приведут их в гостиную. В белой кибитке с ними не сяду, не хочу, чтобы остался от них запах!

— Хорошо, повелитель, — улыбнулся Омар, — накроем дастархан в гостиной.

Через час Махтумкули вместе с ишаном вышли к англичанину и его агенту. Поздоровались за руку с обоими, но особых почестей не оказали.

— Как чувствует себя королева Англии? — спросил Махтумкули, вызвав недоумение и в то же время брезгливую улыбку у Стюарта.

— Спасибо, она в превосходном здравии и шлет вам свой нижайший поклон, — быстро нашелся Стюарт.

— Нет ли каких-нибудь бумаг от вашей королевы? — вновь спросил Махтумкули.

— Будут, господин хан, — пообещал Стюарт, — но для этого надо вам помириться с каджарами Насретдин-шаха. Сэр О.’Донован, находясь здесь, имел честь довести до сведения всех ханов, что каджарские власти готовы принять в свое подданство Мерв.

Англичанин сразу же заговорил о самом важном, и в беседу мгновенно включился ишан.

— Господин полковник, — сказал он, — наш друг О’Донован оставил нам бумагу наместника Хорасана, но кое-кому показалось, что наместник — это не сам шах. Наш Махтумкули тоже хотел бы видеть у себя бумагу самого шаха.

— Ишан, мне не нужны никакие шахские бумаги, о чем вы говорите? — вспылил Махтумкули. — Ни шаху, ни хорасанскому наместнику текинцы служить не будут. Горе, которое они принесли туркменскому народу, нельзя забыть. И разве о шахе вели мы разговор, когда жили в Геок-Тепе? Разве не вы, Стюарт, обещали после разгрома Скобелева создать отдельный текинский полк, который будет подчиняться самой королеве Англии? Вы всем обещали офицерские чины и целые чувалы золота. Теперь вы заговорили о подчинении каджарским властям. Текинцы не могут валяться в ногах у шаха, с которым они воюют столько, сколько существует мироздание!

— Милый хан, — вкрадчиво сказал Аббас, — но каджары все-таки мусульмане. Они, как и мы, исповедуют ислам и живут по Корану.

— Давайте будем оценивать добро и зло по содеянному, — сказал Махтумкули. — Каджары беспрерывно нападают, убивают, угоняют в рабство туркмен. Русские беспрерывно просят: покупайте у нас хлеб, гвозди и мануфактуру. Русские не помнят зла. Они даже Тыкму оставили в живых!

— Милый хан, но это же русская хитрость! — усмехнулся Стюарт. — Мы знаем, что они не тронули Тыкму и дали ему майорские погоны. Мы знаем и о том, что недавно Тыкма побывал здесь и склонял вас вернуться в Ахал. Хан, но вы подумали, почему он так старается? Нет, вы не подумали. И ваш учитель, ишан, не догадался. А я вам сейчас открою секрет. Известно ли вам, уважаемые, что сын Тыкмы находится в Петербурге?

— Да, известно, — ответил ишан, в то время как Махтумкули весь подался вперед, слушая англичанина.

— Он находится у царя заложником, — продолжал Стюарт. — Царь отдаст его сердару лишь тогда, когда Тыкма привезет царю одного знатного человека. Ради того, чтобы спасти сына, Тыкма пообещал привезти в Петербург вас, Махтумкули!

— Да, это похоже на сердара, — согласился ишан, а молодой хан побледнел и заерзал в подушках.

— Советую вам, Махтумкули, подумать о подданстве шаху Насретдину, — сказал Стюарт.

Махтумкули засопел, занервничал, затем вскочил на ноги и убежал из комнаты.

— Все вы одинаковые, проклятые гяуры! — закричал, удаляясь. — И англичане, и русские! Я не хочу никого! Пусть убираются от меня вон!

Тотчас с айвана донесся успокаивающий голос Гюльджемал. И Омар сказал:

— Ничего, с ним это бывает…