Всплытие. Звездный час "Весты"

Минным делом на «Весте» заведовал Михаил Платонович Перелешин. Володя почему-то вовсе перестал стесняться лейтенанта, который держал себя просто, даром что его отец и дядя адмиралы, герои Севастопольской обороны, а брат — старший офицер. Володя заметил, что и матросы симпатизируют ему больше, чем другим офицерам, и выполняют, что он велит, с рвением и усердием. Нельзя сказать, впрочем, что Перелешин-младший как-то лучше обращался с матросами или что среди других офицеров были любители ругаться и, когда никто не видит, «начистить» зубы. Нет, на «Весте» все были добровольцами, а это предполагало обоюдное уважение офицеров и матросов, да и человека с репутацией «дантиста» Баранов бы не взял; но что-то во внешности и манерах лейтенанта привлекало к нему больше. Его брат, Владимир Платонович, был совсем иным: строгим в требованиях службы, не спускавшим ни себе, ни подчиненным. Он ежедневно вставал в пять утра вместе с командой, придирчиво проверял чистоту и порядок на палубе, не считая за труд проникнуть в любые закоулки корабля. Если случался непорядок, то он не кричал, не топал ногами и не совал боцману Власову кулак под нос, а только указывал своим длинным белым пальцем с крепким ногтем на обнаруженный недостаток и устремлял на Власова столь укоризненный взгляд, что тот готов был провалиться под палубу. Вне службы, в кругу офицеров, он держал себя корректно, сдержанно и несколько замкнуто.

И теперь Михаил Платонович счел долгом просветить юнкера насчет нового оружия. Оказывается, с помощью бортовых шестов «Веста» ни на кого нападать не собирается, они служат только для того, чтобы защититься от тарана врага, если дело дойдет до ближнего боя.

— Таран у броненосца не больше 10 футов длиной, а шесты у нас почти 20, — говорил Перелешин, — любой неприятельский командир, будь он даже десять раз англичанин и смел, как сто чертей, не попрет на этакий рожон. Мины, что вчера грузили, заряжены пироксилином — одна такая может пустить ко дну любой броненосец! Вы, конечно, слышали, что мы еще минные катера получим в Севастополе, их туда по железной дороге отправили. Командиром одного из них буду я, а другого — Жеребко-Ротмистренко. Вон по бортам для них железные боканцы готовят. Паровой катер — это не шлюпка! — закончил Перелешин и счастливо улыбнулся, предвкушая удовольствие атаковать броненосец на минном катере.

— А вы не слышали от своего братца, — застенчиво спросил Володя, — когда мы в море-то выйдем? Уже и бомбы и порох погрузили, провизии набрали, как в Атлантику собираемся; вот и мины ваши уже на борту, а мы все на берегу. Юнкера из нашего класса, что на «Эльборус» попали, уже два раза в Одессу сходили. Издеваются надо мной.

— Ждем главного командира Черноморского флота. Здесь, оказывается, такой обычай, что его превосходительство провожает в первое плавание все суда активной обороны.

— Да когда же он приедет?

— Уже несколько раз собирался, да почему-то откладывал — дела. Теперь назначен последний и окончательный срок — адмирал Аркас будет на «Весте» 27 июня в девять часов утра.

— То есть через три дня, — загрустил Яковлев, — как долго ждать!

— Успеете повоевать, юнкер, — неожиданно резко произнес Перелешин, — турецкий броненосец — не шутка. По сравнению с ним «Веста», со всей черновской техникой, это что-то вроде бумажного кораблика.

26-го стало дополнительно известно, что завтра корабль посетит адмирал Аркас, осмотрит и, если останется доволен, то «Веста» пойдет вниз по Бугу и далее лиманом к Очакову. Здесь назначена ей точка рандеву с яхтой «Ливадия», которая придет из Одессы, чтобы вместе двигаться в Севастополь.

Посещение главного командира было намечено на понедельник. Понимая, что завтра выход в море, кают-компания решила устроить обед с шампанским. По воскресеньям на военных кораблях офицеры обычно приглашают на обед капитана, если большинство им довольно (это решается голосованием). На этот раз, как впрочем и раньше, претензий к Баранову не имел никто; старший офицер отправился его звать и скоро вернулся с согласием.

Обед был торжественным, и члены кают-компании сочли нужным особенно тщательно заняться своим туалетом. Все явились в новых сюртуках с белыми жилетами и блестящими погонами. Рукава рубашек и воротнички — туго накрахмалены. Но особый фурор вызвало появление молодого Перелешина, одевавшегося по всем правилам флотского шика. На нем был сюртук из прекрасного материала и заметно длиннее, чем полагалось по форме. Из-под острейшей складки длинных брюк выглядывали модные в этом году в Петербурге остроносые изящные ботинки без каблуков. Белоснежные стоячие воротнички облегал безукоризненно завязанный креповый галстук. На мизинце левой руки сияло золотое кольцо с крупной бирюзой, а на правой руке из-под рукава сорочки иногда появлялся изящный и опять же недавно вошедший в моду мужской браслет без застежки.

Володя Яковлев сидел в самом конце стола рядом с Барковским и Казнаковым, которые подчеркнуто его игнорировали. Они разговаривали друг с другом, обсуждая великолепный костюм Михаила Платоновича.

Вскоре вошел Баранов, тоже прекрасно одетый и тщательно причесанный.

Обед проходил под аккомпанемент сдержанной беседы. Наконец тарелки были убраны и подали шампанское.

Командир встал с бокалом в руке:

— Господа, поздравляю с выходом в море! Уверен, что на этом импровизированном корабле мы сохраним верность традициям российского военного флота. За «Весту»!

За первым тостом последовали другие, все оживились, гул голосов усилился. Как обычно бывает в таких случаях, застолье разбилось на несколько маленьких групп.

Старший офицер заметил это и, как хороший хозяин кают-компании, попытался сделать беседу общей:

— Насчет импровизированного корабля, Николай Михайлович, это вы метко сказали — иначе нашу «Весту» и не назовешь. Впрочем, идея, заложенная еще при основании РОПИТа, — создать резерв кораблей на случай войны — вполне бы себя оправдала, не появись броненосцы.

— А ведь это, в сущности, случилось совсем недавно, — ответил Баранов, — хотя нашим молодым людям, — он обвел рукой круг обедающих, которые начали прислушиваться к их разговору, — и кажется, что броненосцы существуют испокон веков. Это, конечно, не относится к вам, почтеннейший Николай Иванович, — он слегка поклонился штурману штабс-капитану Королькову. Тот был старше всех на «Весте» — его 55 лет казались большинству офицеров буквально мафусаиловым веком и за глаза штурмана называли не иначе, как «дед».

Польщенный вниманием командира, Корольков тоже внес свою лепту в разговор:

— Об этих броненосцах лет 15 тому назад только говорить стали. Правда, еще в крымскую войну, я слышал, англо-французы при атаке на Кинбурн свои канонерки мешками с песком блиндировали…

Почтенный штурман участвовал в обороне Севастополя с первого до последнего дня, любил вспоминать те времена, но Баранов не дал ему развернуться.

— Верно, Николай Иванович. Именно 15 лет тому назад, в 1862 году, во время гражданской войны в Северной Америке сразились два броненосца. Не помните ли, Владимир Платонович, как они назывались?

— Корабль северян звался «Монитор», а южан — «Мерримак». У каждого было по 11-дюймовой пушке, башни вращались вручную…

— …они стреляли друг в друга в упор, но не могли пробить брони! — закончил Баранов.

— Так ведь то же самое было и через четыре года в бою у острова Лисе в Средиземном море, — подхватил лейтенант Рожественский, желая, очевидно, показать, что он, несмотря на сравнительную молодость, тоже знаком с новейшей морской историей. — Тогдашние враги, итальянцы и австрийцы, тщетно старались использовать свою артиллерию: снаряды отлетали от брони. Победили австрийцы, когда их корабль «Эрцгерцог Фердинанд Макс» таранил итальянский «Ре д'Италия». Через три минуты тот затонул.

— Э, Зиновий Петрович, — возразил ему Баранов, — уж если вы вспомнили бой у Лисса, то не забудьте, что другой итальянский броненосец — «Палермо» почти в то же время загорелся и вскоре взорвался от 6-дюймовой бомбы, пробившей его палубу. Вот о чем нам надо помнить! И вообще, если небронированное судно командует ходом и вооружено мортирами, то оно, очевидно, получит преимущество над броненосцами, которые перегружены броней и потому тихоходны.

— Так вы, Николай Михайлович, по-прежнему отрицаете необходимость сооружения броненосцев? — спросил старший офицер.

— Не будем, Владимир Платонович, возобновлять наш старый спор — будущее покажет, кто прав, и, дай бог, мы еще доживем до этого, — ответил Баранов. — Одно скажу, что никто меня не убедит в разумности строительства «поповок». Я очень уважаю вице-адмирала Попова, но и на старуху бывает проруха. Ухлопали на две «поповки» шесть с половиной миллионов! Да на них можно было построить десять мониторов типа «Ураган»! А знаете, господа, почему плавучий док еще не готов? Ведь он по частям из Англии привезен еще в прошлом году. Рассчитан, чтобы поднимать «поповки»! Вот почему его столь сложно смонтировать. Что вы на это возразите, Владимир Платонович?

— Можно сказать много и за и против броненосцев береговой обороны, — осторожно ответил старший офицер, — но главное, они очень нравятся государю. Мне рассказывали, что еще перед войной он, будучи в Ливадии, после осмотра «поповок» спросил о них мнение своего любимца Тотлебена. А тот, хотя и опытный придворный, но не выдержал. Наверное, герой Севастопольской обороны в нем взыграл: «Ни от кого не уйдут и никого не догонят, ваше императорское величество!» — отвечает. Государь на него так посмотрел, что «Паша», как его инженеры называли, побледнел. И две недели император не желал его видеть.

За столом наступило не совсем ловкое молчание, все почувствовали, что таких тем лучше не касаться.

Положение спас младший Перелешин:

— Господа, читали ли вы, что произошло недавно у берегов Перу?

— Эка загнули вы, батенька, — сказал кто-то, — да что мы там в этой Южной Америке не видели? У нас тут Турция под боком.

— Читать надо французские и английские газеты, господа, — с напускной важностью, на которую никто не обиделся, ответил оратор, — пишут, что там 29 мая произошел бой между перуанским броненосцем «Хуаскар» и двумя английскими небронированными кораблями!

Это сообщение вызвало понятное любопытство, все с нетерпением требовали подробностей.

— В таком случае, господа, предлагаю наполнить бокалы, и, если уважаемые Николай Михайлович и Владимир Платонович не будут возражать, я займу на некоторое время ваше внимание.

Бокалы были наполнены, выпиты, и Перелешин начал:

— Прежде всего, господа, что такое «Хуаскар»? По показателям он подходит под турецкие броненосцы — скорость 11 узлов, броня бортовая — четыре с половиной дюйма, башенная — пять с половиной. Во вращающейся вручную башне — два 9-дюймовых орудия, есть и мелкие пушки.

Броненосцем завладели лица, которые хотели свергнуть настоящего президента Перу и поставить другого — там, вы знаете, это явление обычное. Правительство обещало крупную награду за его возвращение, чем очень заинтересовались англичане. На свою беду «Хуаскар» должен был останавливать торговые корабли и забирать уголь и провизию, но всегда щедро расплачивался. Среди них попались и два английских судна — предлог для англичан был найден. Они объявили броненосец пиратским кораблем, но в этих водах английских броненосных судов не было, и на поиски «Хуаскара» отправились фрегат «Шах» и корвет «Аметист».