Месть старухи

— А учение? Оно, как я знаю, ещё не закончилось.

— Хочу домой! Больше сил нет ждать. И дожди подходят к концу! Не могу больше! Пойми ты!

— Согласен, — после некоторого раздумья, ответил Зенон. — Послезавтра будь готов. Можешь захватить для себя вещи в дорогу. Денег, к сожалению, дать не можем. У нас просто нет. А пожертвования слишком ничтожны и их берегут на неотложные нужды общины.

— Не пропаду! И на том спасибо! Век буду помнить тебя!

И вот под мелким моросящим дождём длинная вереница общинников потянулась к городу, неся на себе продукты производства своих рук на рынок. Общине тоже нужны средства.

Город тонул в лёгкой дымке испарений. Дождик перестал, но тяжёлые тучи неторопливо плыли на восток, подгоняемые мокрым муссоном. Шёл месяц сентябрь, его конец, и Хуан надеялся к концу дождей добраться до моря и попытаться устроиться на корабль в Европу. Скорей всего это могло быть португальское судно, и Хуана это могло вполне устроить.

Он шагал по скользкой дороге. Груз давил лямками на плечи и лоб. За то время, что он прожил в горе, он привык к тяжестям. Но брести четыре мили по слякоти с грузом в полторы арробы было делом не из лёгких. Тем более, что все общинники были тощими, маленькими и, значит, не очень сильными. Но зато выносливости им не занимать. Хуан постоянно удивлялся этому качеству китайцев, умевших терпеть такие трудности и не роптать.

Перед глазами вставал образ Найны. Её грустные глаза полнились слезами. Голос подрагивал, выдавая трагичность положения. Она сильно переживала расставание, но не сетовала, не ругалась. Терпеливо принимала удары судьбы.

Он вспомнил, как нежно они прощались. Тихо, молитвенно смотрели в глаза друг другу и молчали. Всё уже сказано ранее. Остались одни грустные переживания и горечь утраты. Утраты навсегда, словно от смерти.

Найна повесила на шею Хуану на тонком шнуре небольшую чёрную жемчужину. Ничего не сказала, а Хуан донял, что это она хотела этим напоминать о себе, где бы он ни был.

Хуан с трудом снял с пальца перстень и хотел одеть Найне.

— Нет, нет! Это плохой подарок! Он снят с чуждого человека и не принесёт мне успокоения. Оставь себе. Ху!

И теперь Хуан, вспоминая эту минуту, сожалел, что так и не оставил ей ничего, что могло бы напоминать о нём. И зло заполнило его грудь, затрудняя дыхание. Он матерился про себя, вспоминая родную словесную грязь.

В городе на него никто не обратил внимания. Он теперь одет был точно так, как любой общинник. В кармане лежал кусок толстой бумаги, где были написаны его имя и принадлежность к общине. Он уже немного говорил на местном языке, в сумке лежали настои, порошки, мази и разные зелья для лечения различных болезней. Хуан не опасался, что его примут за шпиона, хотя такая опасность не исключалась.

Он сдал свой тюк, подошёл к Зенону. Они долго молча смотрели друг на друга. Потом испанец проговорил:

— Я надеюсь, друг, что твоё пребывание в общине не пройдёт даром.

— Я тоже на это надеюсь, Зенон. Буду стараться не забывать того, чему меня здесь учили. Да и вряд ли я смог бы это забыть. И большое тебе и всем мудрецам спасибо за терпение со мною. Особенно тебе. Что бы я смог без тебя!

— Помни, что мы всегда будем рады принять тебя в нашу общину, Хуан.

— Прощай, Зенон! Обещаю всё помнить. Прощай и не поминай лихом! Это у меня на родине так прощаются.

Зенон улыбнулся, махнул рукой, и Хуан растворился в пёстрой толпе местных жителей, занятых своими базарными делами.

Хуан пришёл к постоялому двору. Там он прожил четыре дня и узнал, что к морю, в город Котту готовится отбыть караван с товарами.

Он за харчи нанялся в охрану. Для этого ему понадобилось показать умение владеть оружием. Теперь платить за постой было не обязательно. Он ночевал при животных и тюках груза. Охранники ещё не все были набраны и места хватало. К тому же можно не мозолить глаза любопытствующим. А их всегда полно в таких местах.

Хуан получил старый тяжёлый мушкет, саблю и тощую лошадь. Это устрило его больше, чем он мог ожидать. До Котты доехали без особых приключений. Только раз со стороны холмов показались четверо всадников подозрительного вида, что явно ждали одиноких путников. Напасть не осмелились, но охрана зорко сторожила караван. Хуан с индусом даже погнали коней ближе к холму, показывая воинственность и решимость. Разбойники или просто любопытные исчезли так же незаметно, как и появились.

В городе Хуан сдал оружие и поспешил в порт. Он был почти пуст. Ни одного европейского судна не было видно в гавани. И Хуан загрустил.