Молодой Александр

ХЕРОНЕЙСКИЙ ЛЕВ

Плоские равнины и стратегическое положение в центре Греции сделали Беотию традиционным местом столкновений, недаром фиванский полководец Эпаминонд назвал ее «танцевальной площадкой Ареса»[557]. Силы коалиции выбрали Херонею из-за окружавших ее гор, которые сужали долину Кифисоса до узкого горлышка и служили естественной защитой. Сегодня на севере, позади шахматной доски полей, гора Аконтион обрамляет горизонт, реку Кифисос и железнодорожную ветку, проходящую у самого ее основания. Поезда время от времени проносятся на фоне неровно окрашенного склона. Деревня Херония (на месте древнего города Херонея) расположена к югу от горы Турион и представляет собой скопление домов с красновато-коричневыми крышами, растянувшееся вдоль главной дороги. Посетитель увидит здесь дворы с тощими курами и ветхими сельскохозяйственными машинами, здания, под сенью старинного акрополя Петрах (буквально «скала») на каменных уступах руин театра, напоминающего след от укуса великана, вцепившегося в подошву горы. Это родина Плутарха, который провел здесь большую часть жизни, открыл школу для сыновей своих друзей и создал невероятное количество произведений на самые разные темы. Несмотря на удаленность от основных центров культуры, он отказался покинуть любимую Херонею; впрочем, с тех пор она стала еще меньше[558]. Работая над «жизнеописанием Александра», Плутарх мог использовать и местное устное предание, но его описание битвы при Херонее удручающе коротко. В этом он, увы, не одинок. Другие древние авторы тоже не приводят подробных сведений.

В июне 1937 года британский историк Николас Хаммонд приехал в Херонию, чтобы исследовать поле боя. Он был выпускником Кембриджа и провел уже год, путешествуя по горному хребту Пинд, следуя затерянными дорогами, определяя места для археологических раскопок, копируя надписи и делая все возможное, чтобы избежать грозных пастушьих собак (что удавалось не всегда). Знание греческого языка и ландшафта позже сделало его ценным сотрудником Союзных войск, действовавших в Греции во время Второй мировой войны. Эксперт по взрывчатым веществам и беспроводной связи, он был десантирован с парашютом на оккупированную нацистами территорию, чтобы поддерживать связь с местным Сопротивлением, и в это время он вернулся к Пинду, жил в диких местах, с которыми познакомился еще студентом. В конце концов он дослужился до звания подполковника, получил британский орден «За выдающиеся заслуги» и греческий орден Феникса[559]. Однако больше всего он известен как выдающийся ученый, проявлявший особый интерес к Древней Македонии и Эпиру. На протяжении своей карьеры он написал более 130 статей и 15 книг, в том числе подготовил основополагающий трехтомник «История Македонии» в соавторстве с такими учеными, как Гай Гриффит и Фрэнк Уолбанк. Другие историки ранее предлагали собственные интерпретации битвы при Херонее, но все они оставались спорными[560]. Хаммонд попытался согласовать сохранившиеся отрывочные письменные свидетельства с более подробными топографическими данными об этом месте. Его обзор впоследствии нашел отражение в большинстве книг по истории, посвященных битве, и остается наиболее правдоподобной реконструкцией[561].

Как и другие исследователи, Хаммонд полагал, что правое крыло греков стояло у македонского погребального кургана, или полиандриона (буквально «общая могила»), расположенного рядом с рекой Кифисос, где, как считалось, проходили одни из самых ожесточенных боев. Отсюда он выстроил по диагонали линию фронта через равнину, на расстояние около двух километров до долины Ликуресси, к юго-востоку от Херонеи, где, как сообщает Плутарх, греки разбили базовый лагерь. Он был защищен укрепленным Петрахом на северо-западе, а также прикрывал с тыла перевал Керат, важный путь эвакуации, который вел через холмы к Лебадее (современная Левадия). Плутарх назвал реку, вытекающую из долины Ликуресси, – Гемон (буквально «кровавый поток»), но полагал, что его прежнее название было Термодон. Он пересекал равнину по направлению к Кифисосу, и Хаммонд предположил, что на его берегу произошли ключевые события битвы, что и привело к переименованию реки[562].

План битвы при Херонее

Хаммонд считал, что афиняне заняли позицию слева; союзников, включая беотийцев, а среди них фиванцев, поставили справа, рядом с македонским курганом. Фиванцам во главе с их полководцем Теагеном было поручено общее командование фалангой[563]. Очевидно, союзные войска также располагали значительной кавалерией, но она, по-видимому, не сыграла серьезной роли во время сражения, и ее местонахождение во время битвы остается неизвестным. Афинские полководцы Харес, Лисикл и Стратокл командовали своими отрядами[564]. Где-то в их сомкнутых рядах, развернутых в соответствии с племенами, был Демосфен: на его щите сияло золотом пожелание «Удачи»[565]. Он проделал большую работу, помогая выстроить оборону: к антимакедонскому союзу присоединились ахейцы, аркадцы, коринфяне, эвбеяне и другие[566]. Восхищаясь широтой своих сил и помня о победе над македонской конницей несколькими месяцами ранее, союзники пребывали в бодром расположении духа, но им недоставало опытных военачальников. У них не было ни Ификрата, ни Эпаминонда, ни Пелопида. В этом отношении преимущество было у Филиппа.

Структура македонской линии фронта изучена более подробно. Александр стоял со своим отрядом где-то на левом фланге. Во времена Плутарха дуб рядом с Кифисосом и соседнее с ним болото ассоциировались с местом, где он разбил шатер накануне битвы[567]. Очевидно, Александра поставили во главе кавалерии Спутников. Несмотря на то что ему было всего 18 лет, он уже приобрел репутацию храброго и стремительного бойца, а компенсировать его неопытность могло окружение из нескольких бывалых военачальников, среди которых был одаренный кавалерийский командир Клит Черный, а также Парменион – вероятно, он отвечал за действия всего левого крыла[568]. Филипп однажды сказал, что афинянам везет: им удается найти и избрать десять военачальников каждый год, а он нашел только одного – того самого Пармениона[569]. Должно быть, доверие, оказанное Филиппом, было суровым испытанием для Александра. Против него выступали лучшие бойцы греческой армии, в том числе отборный Священный отряд пехотинцев из Фив, состоявший, по словам источников, из 150 пар мужчин, связанных тесными узами. Они были убеждены, что любовь – единственный непобедимый полководец[570].

Сам Филипп занимал правое крыло, традиционное для македонского царя, и его сопровождали «отборные люди», скорее всего пешие Спутники. Они сражались в пехотном строю, и их поддерживали королевские пажи и недавние ученики, новое поколение молодых копейщиков, среди которых были друзья детства Александра. Другие подразделения получили свои приказы. Ядро фаланги, вооруженной сарисами, около 9000 человек, занимало центр фронта, а легкая пехота, лучники и пращники прикрывали фланги[571]. Фессалийская кавалерия не упоминается в рассказах о сражении, но она должна была присутствовать, возможно, она оставалась в резерве. Согласно источникам, армия македонян и их союзников насчитывала более 30 тысяч пехотинцев и 2000 всадников[572]. Значительная часть этих войск была собрана как внутри Македонии, так и за ее пределами, что стало возможно после 20 лет завоеваний Филиппа. Диодор утверждает, что македоняне имели численное превосходство над греками, однако Юстин пишет о численном преимуществе греков[573]. Не исключено, что силы сторон были примерно равны.

Македонские приготовления должны были завершиться задолго до начала битвы. Местность разведана, ножи, мечи, копья и стрелы наточены, Филипп, его Спутники и другие вожди союзников разработали свои планы. Управление их коллективными силами требовало большой дисциплины и координации: быстрые приказы, четкие направления атак и скорость действий имели решающее значение для победы. Возможно, Филипп, подобно Александру перед эпическим сражением при Гавгамелах в 331 году до н. э., велел своим командирам «убедить каждого человека в момент опасности держать свое место в строю и соблюдать порядок, хранить полное молчание, когда это необходимо при наступлении и, напротив, громко кричать и выть, когда это потребуется, чтобы внушать величайший ужас противнику; воины должны строго подчиняться приказам и четко, кратко передавать их другим подразделениям, и каждый человек должен помнить, что пренебрежение своим долгом одного воина поставит под угрозу все дело и навлечет опасность на всех, а решимость следовать своему долгу содействует общему успеху»[574].

Должно быть, воины провели беспокойную ночь, их нервы были напряжены, часы то тянулись, то летели. При свете факелов Филипп и избранная группа его приближенных принесли жертвы местным богам. В Херонее поклонялись Аполлону, Гераклу и Зевсу – любимым богам македонян. При царе находились предсказатели, в первую очередь Аристандр, которые должны были прочесть замыслы бессмертных по еще теплым внутренностям жертвенных животных[575]. Перед сражением предсказатели наблюдали за небом в поисках предзнаменований успеха. Цари династии Аргеадов считали орла, пикирующего из облаков, и одновременные удары молнии счастливыми знаками, показывающими: Зевс на их стороне[576]. Но греков в преддверии битвы преследовали тревожные знаки. Служители Элевсинских мистерий, очищаясь в море, подверглись нападению и были убиты акулой[577]. Дельфийская пифия изрекла страшные пророчества; Демосфен заявил, что ее подкупил Филипп, но жертвы афинян также приносили лишь дурные предзнаменования. Демосфен призывал сограждан игнорировать их, утверждая, что великие вожди прошлого считали такие знаки лишь оправданием трусости. Необходимо следовать велениям разума, уверял оратор[578].

Македоняне развернули войска на рассвете, выстроившись против линии греков. Перед битвой воины опорожняли мочевые пузыри и выпивали немного вина, чтобы успокоить нервы.

Сегодня акрополь Петрах представляет одну из лучших точек обзора древнего поля боя, ныне обычного участка земли, где происходили необычные события. Постепенно очертания горы Аконтион начинают светиться розовато-красным. Местные фермеры уже встали, их тракторы и полноприводные автомобили с грохотом мчатся по грунтовым дорогам, окаймляющим каждое поле, сонное стрекотание сверчков вскоре сменяется пением птиц, возвещающим наступление нового дня. Когда солнце выходит из-за Аконтиона, его бледно-желтые лучи заливают узкую равнину. Прохладный утренний воздух – это роскошь, которая не продлится долго, блики света играют на неровной вспаханной почве и в кустах хлопка, множество разбрызгивателей незаметно совершают пируэты на металлических основаниях, направляя драгоценные струи воды на созревающий урожай.

В тот роковой августовский день, более 2000 лет назад, равнина ощетинилась оружием, которое держали примерно 60 тысяч человек, и только с высоты современный зритель может получить некоторое представление о том устрашающем зрелище: танцевальной площадке Ареса, заполненной отрядами, войсковыми соединениями, рядовыми воинами, – все это была сцена, приготовленная для грядущего кровавого балета. Стоя там, на равнине, можно было увидеть лишь то, что находится рядом. Простым воинам не нужно было беспокоиться о грандиозных планах, их задача заключалась в том, чтобы подчиняться приказам, убивать и не быть убитыми.