Огненный суд

Глава 44

Господь был милостив, по крайней мере, в малом. Лимбери послал Кислую Мину добыть еще топлива для камина.

– Мы в соседней комнате, – сообщил Кэт Лимбери. – Помни это. Никто тебя не услышит, никто, кроме нас. Деваться тебе некуда. – Он скривил губы. – На твоем месте я бы не двигался – не заметишь, как окажешься в реке.

Она пристально на него посмотрела, но ничего не сказала. Он запер дверь. Она слышала, как щелкнула щеколда, а потом лязгнул затвор.

Запястья горели от веревки, которой они были крепко связаны. Она тщетно попыталась пошевелить руками. Веревка проходила поверх правого рукава. Она вытянула шею и впилась в ткань зубами. Меньше чем через минуту давление на запястья ослабело. Всего чуть-чуть, но это вселяло надежду. Теперь она могла двигать запястьями, одно относительно другого. Она тщетно пыталась дотянуться до кармана, висевшего у нее на талии под юбкой. Они ее не обыскали, и нож по-прежнему был при ней. Но его было не достать, как она ни тянула к нему пальцы.

В соседней комнате сквозь клокотание воды послышались шаги. Она напряглась. Через мгновение раздался грохот, от которого задрожал пол, будто кто-то бросил что-то тяжелое. Потом знакомое лязганье кочерги, выгребающей золу из камина.

Позади нее на сиденье уборной лежала деревянная крышка, которой когда-то прикрывали отверстие. Петли заржавели, и крышка теперь лежала отдельно. Ржавые половинки петель были закреплены на дереве сиденья.

Кэт опустилась на колени перед уборной, под ней бурлила река. Она поднесла связанные запястья к зазубренному остатку петли и стала тереть веревку о шероховатый край металла, взад-вперед, взад-вперед…

От трения образовалось тепло, а тепло обжигало ее воспаленную кожу. От усталости она сделалась неловкой. Ржавое железо впилось в нежную кожу чуть выше внутренней стороны запястья. Она затаила дыхание, подавляя крик боли, и продолжила тереть веревку о петлю.

Одна прядь отделилась. На сиденье уборной появились пятна крови. Потом еще одна прядь отделилась. Плечи и руки саднило, но она не останавливалась. В горле так пересохло, что она не могла сглотнуть.

Третья прядь отделилась, и веревка наконец поддалась и ослабла.

Она села на корточки, тяжело дыша. Кислая Мина может вернуться в любую минуту или, что, вероятно, еще хуже, Лимбери или Громвель. Звуки в соседней комнате стихли. Ей был слышен только нескончаемый плеск воды внизу.

Она снова принялась за работу. Ее мышцы уже задеревенели. С нее лил пот, и короткая передышка дала возможность остудиться. Она переместилась ко второй петле, меньшей по размеру, но не затупившейся от трения веревкой.

Через пять минут она была свободна. Она смотрела на запястья, почти не веря своим глазам. Подняла руки над головой и потянулась. Спихнула веревку в отверстие. Та, извиваясь, упала во вспенившуюся воду и исчезла в глубине.

Колени пронзила боль, когда Кэт оперлась о сиденье уборной и поднялась на ноги. Она размяла пальцы. Оба запястья были в крови.

Она вынула нож. Ощущение знакомой вещи в руке успокоило ее. Она подошла к двери и прислушалась. Никакого движения. Хотя ей послышались какие-то неясные звуки, похожие на голоса, смешавшиеся с ревом реки. Но эти звуки, поняла она, не исходили из соседней комнаты.

Было только два пути выбраться из уборной: через окно и в реку или через дверь в дом, полный врагов. Очень осторожно она попробовала сдвинуть щеколду. Та не двигалась. Кэт остановилась и прислушалась. Потом толкнула дверь. Та слегка сместилась в коробе.

Кэт вынула нож и наугад воткнула его в косяк рядом со щеколдой. Острие вонзилось в дерево, которое оказалось мягче, чем было на вид, – возможно, подгнило от сырости.

Она не хотела обломить нож, пользуясь им как ломом. Вместо этого она взяла деревянную крышку от уборной и вставила ее в зазор между дверью и косяком.

Она надавила на крышку всем телом и толкнула со всех сил. Дверь скрипнула и стала медленно двигаться. Косяк треснул. Неожиданно дверь поддалась. Послышалось, как что-то упало на пол, и дверь распахнулась.

– Что это было? – спросил мужской голос.

Она оказалась в квадратной комнате, увешанной шпалерами, которые отстали от креплений и в некоторых местах волочились по полу. Они были настолько грязными и выцветшими, что понять, что на них изображено, было невозможно. В комнате не было мебели, кроме простой кровати без постельного белья и занавесей. Только что разведенный огонь пылал в камине, его пламя поднималось высоко вдоль задней стенки дымохода. Дверь напротив уборной была приоткрыта.

– Вы делаете меня несчастнейшей женщиной на всем свете, – причитала леди Лимбери срывающимся голосом на грани истерики. – Я ваша жена, сэр. Обещайте, что больше никогда не встретитесь с этим человеком.

Послышались шаги. Сэр Лимбери остановился в дверном проеме. Он увидел Кэт. Поленья на решетке сместились, одно из них отделилось и скатилось из корзины для дров в очаг.

– Ах ты, маленькая хитрая сучка! – сказал он, хватаясь за рукоять шпаги.

– В чем дело? – крикнула леди Лимбери. – Что случилось?

Он вынул клинок из ножен и медленно двинулся в комнату, острие шпаги танцевало перед ним на уровне ее глаз. Нож Кэт был бесполезен против шпаги. Она подскочила к камину и схватила кочергу.

– Не дури, девочка. Положи ее на место. – Клинок на миг повернулся в сторону уборной. – Иди назад.

Послышалось какое-то движение, и в дверном проеме появилась растрепанная фигура леди Лимбери. Ее родимое пятно было не закрыто и ярко пылало бордовым цветом.

– Бросьте шпагу, сэр! – крикнула она. – Я вам говорила, вы не должны причинять вреда бедной девушке. Я вам приказываю.

Кэт забилась в угол комнаты.

– Брось кочергу, – сказал Лимбери, не обращая внимания на жену. – И нож. Или я насажу тебя на шпагу, как голубя на вертел.

Леди Лимбери вскрикнула в отчаянье. Она бросилась в комнату, схватила щипцы и выхватила горящее полено из очага.

– Послушайте меня, сэр. – Она направила на него полено, и едкий дым окутал их обоих. – Вы послушаете меня, хотя бы в этот единственный раз. Вы от меня не отмахнетесь!

Лимбери направил шпагу на жену. Она отпрянула, ее лицо исказилось от страха. Лезвие ударилось о щипцы, она выпустила их из рук, и они упали на пол. Полено откатилось к стене.

Он указал шпагой в сторону уборной.

– Туда, – сказал он Кэт.

Он хотел сказать что-то еще, но его жена набросилась на него и обхватила его шею обеими руками. На секунду или две она обрушила на него весь свой вес. Она пинала его ногами. Она повисла на нем с той стороны, где он держал шпагу. Она громко кричала.

Кэт ринулась вперед, направив конец кочерги в глаз Лимбери. Она промахнулась на долю дюйма и попала в кость глазницы. Он закричал и, шатаясь, отступил назад, наполовину неся, наполовину волоча жену за собой. Но он не упал и не выронил шпагу. Кэт бросилась между ним и стеной так, чтобы леди Лимбери оказалась между ними. Он пытался ее остановить, но жена стесняла его движения, и он смог только уклониться вбок и едва не потерял равновесие.

Внезапно Кэт замерла на месте, согнув колени, с кочергой в одной руке и ножом в другой. В дверях, ведущих в другую комнату, стоял Громвель. За ее спиной леди Лимбери закашлялась. Потом ее муж.

Комната наполнилась дымом. У Кэт защипало в глазах. Она подалась назад, к уборной. Дело в том, что полено, выпавшее из щипцов и покатившееся по полу к стене, все еще тлея, остановилось у края одной из шпалер. Они были сухие, как хворост. Пламя побежало вверх с поразительной скоростью, возвращая шпалеры к яркой жизни на короткий миг в момент их гибели.

Какое-то время двигались только языки пламени и дым, который становился все гуще. Потом Лимбери опустил шпагу, высвободился из рук жены и бросил ее на пол. Она неловко упала на спину, махая руками, беспомощная, как перевернутая черепаха. Она закричала. Сжала руками живот.

Пламя бежало по стенам.

– Погасите его! – крикнул Лимбери. – Погасите его!

– Слишком поздно. – Закрыв плащом рот и нос, Громвель вытащил из ножен шпагу. Он скомандовал Лимбери: – Скорее тащите ее отсюда!

Лимбери поднял свою шпагу и потащил жену ко второй двери. Громвель ждал в дверном пролете со шпагой в руке, не сводя глаз с Кэт.

– Что с девчонкой? – спросил Лимбери, кашляя.

Громвель отодвинулся, давая им пройти. Он сказал, обращаясь и к Кэт, и к Лимбери:

– Пусть попытает удачи.

Потом он тоже покинул комнату. Хлопнул дверью. Кэт услышала, как дверь заперли на засов снаружи.

Дым стал таким густым, что дверь напротив было не видно. В ушах стоял знакомый пугающий треск огня. Огонь вырвался из камина и плясал на старом сухом дереве кровати, покрывая искрами матрас.

Кэт побежала назад, в уборную, захлопнув за собой дверь, но та не закрылась на щеколду. И все же хоть какая-то преграда, которая дарует ей несколько минут отсрочки от огня и дыма.

Под ней река бушевала между опорами моста, прорываясь вниз по течению, к морю. Она оказалась между двумя ревущими львами – огнем и водой, ищущими, кого они могут поглотить.

В уборную проникал дым. Она несколько раз ударила кочергой в окно, выковыривая ромбы стекла и разбивая решетку из свинца. В маленькую каморку ворвался свежий воздух. «Сквозняк», – подумала она, вдруг осознав свою ошибку: сквозняк раздувает огонь.

Уборная скрипела на поддерживающих ее балках. Пол ходил ходуном у Кэт под ногами.