Огненный суд

Глава 45

Лауданум притуплял острую боль, но стоять неподвижно было тяжело. Движение отвлекало. Иногда я отходил на пятьдесят ярдов или около того в одном или в другом направлении, всякий раз не выпуская из виду канцелярскую лавку. Я не выделялся – другие делали то же самое, ходили бесцельно туда-сюда, пытаясь скрасить утомительное ожидание, пока затор не расчистится.

Я послал Сэма в пивную, мимо которой мы проходили до этого, собрать хоть какие-то сведения о канцелярской лавке и ее планировке. Поразмыслив, я понял, что это было ошибкой: сведений, скорее всего, не будет, а то, что я отпустил Сэма в пивную, грозило неприятностями.

Во мне росло чувство безнадежности. Все изменилось. Я был не против переговорить с леди Лимбери по поручению Уильямсона. Сбор улик, которые можно предъявить убийце вдовы Хэмпни, ее служанки и Челлинга, больше не казался насущным, как раньше. Все мои мысли были о Кэт.

Где-то в этом доме она была узницей, связанной, как индейка перед укладыванием в духовку. И все по моей вине. Мне нужно было что-то предпринять, но я не знал что. Если стану барабанить в дверь рядом с лавкой, пока кто-нибудь не выйдет, чем это поможет? Лимбери и Громвель находились в доме на законном основании, как гости госпожи Верекер.

Чтобы обыскать дом и найти Кэт, мне потребуется ордер мирового судьи. Только на то, чтобы подать прошение, уйдут часы, при этом нет никакой гарантии получения ордера. Мировой судья потребует предъявить неопровержимые доказательства, прежде чем осмелится портить отношения с видным придворным вроде Лимбери. Что касается Уильямсона, то ему меньше всего хотелось бы привлечь общественное внимание к собственной персоне. С какой стати он станет заботиться о молодой женщине, которая ничего не значит?

Вскоре появились Кислая Мина и служанка леди Лимбери. У служанки на руке висела корзина. Они направились вверх по улице в сторону Больших каменных ворот. Была бы служанка одна, я бы попытался с ней заговорить.

Я наблюдал за ними, пока их не скрыл из виду наемный экипаж. Вскоре Кислая Мина вернулся с плетеной корзиной, полной угля. Я обругал себя за то, что отослал Сэма, – я мог бы отправить его следить за служанкой.

Кислая Мина отпер дверь и вошел в дом. Спустя какое-то время я зашел в пекарню на другой стороне улицы. Обслужить меня вышла женщина, вытирая запачканные в муке руки о фартук. Я пропустил обед и должен был бы проголодаться, но не ощущал голода. Лауданум испортил мне аппетит. Кроме того, выбор был небольшой. Нежданное нашествие покупателей практически опустошило запасы.

Я попросил булочку, и женщина предложила мне что-то бесформенное, слегка обугленное с одного конца.

– Все, что осталось, господин. Выбора нет.

Я сказал, что все равно возьму. Расплачиваясь, я спросил:

– Куда ведет эта дверь? – Я показал на дом через дорогу. – Та, что рядом с канцелярской лавкой. Мне кажется, я видел, как туда зашел мой приятель.

– Жилые комнаты вдовы Верекер, – сказала она, протягивая булочку. – Тетушка ее мужа там жила. Теперь ее нет в живых.

Булочка была такая твердая и тяжелая, что ею можно было бы стрелять из пушки. Корочка жесткая, как доспехи.

– А теперь кто там живет?

– Никто. – Женщина смотрела мимо меня. – Поглядите, – сказала она.

Мы оба уставились на дорогу. Транспорт двигался, хоть и медленно. Кто-то зааплодировал. Мимо нас проследовал ослик, запряженный в телегу, груженную чьей-то мебелью.

– Жаль, – сказала женщина. Она дернула плечами. – Было неплохо, пока это продолжалось.

Я вышел на улицу. Я ждал, прислонившись спиной к стене пекарни. Через десять минут появилась карета Лимбери. Кучер сидел на козлах, рядом с ним мальчик.

Карета остановилась напротив канцелярской лавки. Я напряг мускулы, готовый к действию, но к какому – не имел понятия. Раздались гневные крики возниц позади, недовольных очередной задержкой. Кучер указал хлыстом на дверь. Мальчик спрыгнул. Кучер дернул вожжи, и экипаж, громыхая, покатил дальше.

Мальчик громко постучал ладонью в дверь. Никто не ответил. Он огляделся с несчастным лицом. Никто не пришел ему на помощь, и он побежал за каретой.

Я потерял счет времени. Транспорт медленно двигался в обоих направлениях. Боль усиливалась. Я обнаружил, что сжимаю булочку в руке с такой силой, что проделал дырки в корочке.

Хриплый голос прошептал мне на ухо:

– Так вот вы где, хозяин. А я решил, что потерял вас навсегда.

Рядом стоял Сэм и улыбался.

Я повернулся.

– Где, черт побери, тебя носило? Целая вечность прошла.

– А куда мне было деваться, хозяин? – Сэм напустил на себя обиженный вид, который ему не шел. – Ничего не получаешь даром, поэтому пришлось купить выпивку. Зато я кое-что разузнал об этом местечке. – Он ткнул большим пальцем в сторону знака трех Библий. – Торговец пивом сказал, что аренда заканчивается, а здание разваливается. Говорят, госпожа Верекер съезжает с моста.

– И какой мне от этого толк? – сердито сказал я, срывая на нем свое раздражение.

– Не знаю. Вы велели разузнать все, что смогу, об этом месте, вот я и разузнал. – Сэм пристально разглядывал здание напротив, его взгляд скользил вверх по витиеватому, но ветхому фасаду. – Вот, любой, у кого есть глаза, видит, что ему нужен ремонт.

– Ты знаешь, что был нужен мне здесь. Ты заслуживаешь…

– Хозяин, – перебил он меня. – Поглядите-ка туда.

Он указал на верх здания. Над ним поднимался дым. Не ровная струйка из трубы, а темная и беспорядочная туча, которая на глазах становилась больше и гуще. Я услышал сквозь уличный гам и отдаленный рокот реки где-то высоко слабый звук разбиваемого стекла.

Другие тоже увидели дым, включая жену пекаря, которая стояла в дверях лавки.

– Пожар! – закричала она. – Пожар!