Огненный суд

– Это вовсе не проблема, сэр, – говорила она, – хотя апартаменты вряд ли вас достойны. По крайней мере, я велю разжечь там камин.

Он повернулся к ней лицом:

– Мадам, вы сама доброта. Истинная добрая самаритянка. Мы не станем вам докучать долго, и обещаю, вы от этого не обеднеете.

– Ах, чуть не забыла. – Женщина вспыхнула, как юная девушка, от его внимания. – Вот ключ от входной двери с боковой стороны дома. Это избавит вас от необходимости проходить через магазин.

Он поклонился и взял у нее ключ. Потом развернулся и направился к выходу на улицу.

У меня не было времени ретироваться. Я придвинулся поближе к портрету миледи Каслмейн, будто был очарован, как и король, ее пышной обещающей усладу грудью, молясь, чтобы Громвель меня не заметил. Он видел меня утром в моем новом парике, но недолго. Я склонялся к миледи все ниже и ниже.

Когда Громвель выходил из лавки, его плащ задел мою руку. Я выдохнул с облегчением. Выждал минуту и последовал за ним.

Его не было видно. Я замешкался, не зная, что предпринять. Посмотрел вперед, посмотрел назад. Когда я отходил от лавки, кто-то дернул меня за плащ. Я обернулся в страхе, что Громвель все же заметил меня в лавке.

Подол моего плаща зацепился за гвоздь красного колышка перед магазином. Гвоздем был прибит рекламный листок. Я взглянул на него, и в глаза бросилось имя. Благодаря обучению у отца я знал, что печать была превосходная – современный вариант гарамонда; возможно, один из новых типов голландского шрифта.

Люциус Громвель, эсквайр, магистр искусств Оксфордского университета.