Месть старухи

— Милосердный Боже! Они целы! Кто это их так крепко привязал в корзине? — Фауро бросился к корзине, порядочно растрёпанной, но сохранившей содержимое в ней. — Дон Хуан, всё выдать?

— Выдавай, сеньор! Чего их беречь? Боцман, посади девчонок на снасть для рыбалки. Вдруг что и попадётся!

Туман совсем растаял, ветер был слабым, гребля кое-как позволяла выдерживать нужный курс. Но гребли вяло, неохотно, с трудом ворочая грубые вёсла.

Минул полдень. Настроение подавленное. Земли до сих пор никто не приметил. Капитан поминутно вставал и вглядывался в горизонт. Потом проговорил:

— Наш островок находился как раз против полуострова. И если нас отнесло за него на запад, то нам нескоро доведётся увидеть землю.

— Это почему же? — поинтересовался Хуан.

— Тогда надо ещё залив перейти. А это миль сорок. Для нас это достаточно много и долго. Хорошо бы взять на северо-восток, да это невозможно. Надо ещё течение проверить.

Это заявление сильно обеспокоило Хуана. Ещё вытерпеть день будет очень трудно. Хоть вода ещё имеется — собрали в дождь. На три дня хватит.

Ко всему никто не мог поймать в море достаточно рыбы. За весь день только два рыбины, которые тут же слегка обжарили на костре и поели. Хуан отказался от своей доли в пользу Миры. Та уже знала, что спорить бесполезно.

Ночь сверкала звёздами. Ветер опять едва шелестел в пальмовом парусе. Хуан почти всю ночь провёл на вахте. Он с товарищами подгребали немного. По его расчётам плот всё же иногда двигался в нужном направлении на северо- восток. К концу ночи показалось, что течение изменилось на более благоприятное. Плот, тяжело покачиваясь, медленно двигался куда следует. Надежда у Хуана возликовала и он выпил большую кружку воды. Больше есть нечего.

Утром ветер стих совсем. Гребли неторопливо, часто меняясь. Потом неожиданно задул от зюйда.

— Ребята, Господь нас услышал! — Хуан восторженно подтягивал снасти паруса. — Глядите, как пошёл наш плотик! Молите Всемилостивейшего о продолжении этого ветра! Так мы скоро и берег узрим!

На радостях даже девушки взялись за вёсла, сменив уставших мужчин.

— Тебе хорошо, Мира! Ты вчера поела, а я едва весло держу в руках, — Томаса с явным озлоблением бросала взгляды на подругу. — Зачем заставляешь и меня таскать эти доски?

— Не бурчи! Работай и молчи. Или пой песни. Это самое лучшее. — Мира начала напевать что-то задорное. Постепенно голос её окреп, и она уже в полную силу лёгких пела песню своей улицы, вспомнив вдруг её слова и мотив.

Хуан с удивлением заметил, что она вполне прилично поёт. Подошёл и стал подпевать, не всегда впопад, не зная слова наперёд.

— Хуан, ты всё путаешь! Перестань, а то и меня сбиваешь! — Мира улыбнулась полными губами, обнажив мелкие зубы, у Хуана мелькнула мысль, что она улыбается очень приятно, откровенно, доброжелательно.

Он перевёл взгляд на Томасу. Её тонкие бледные губы плотно сжаты, выражение лица угрюмое, готовое в любую минуту оскалиться, словно зверёк, загнанный в угол удачливым охотником.

Подумалось ещё, что она со своим характером здорово попортит нервов Фауро, коль их брак состоится. Усмехнулся этой мысли и невольно сравнил Томасу с Мирой. Последняя легко шла по жизни, не волновалась на мелкие невзгоды, а сейчас даже пытается своим поведением взбодрить остальных.

Тёплая волна нежности и уважения прокатилась по телу Хуана. Захотелось приласкать этого ещё совсем ребёнка, но уже с признаками ума и характера.

Он так и застыл с улыбкой на губах, пока Мира не спросила его, отложив в сторону весло:

— Чему ты заулыбался, мой дорогой? Кого вспомнил?

— Кого ж ещё? Тебя, конечно!

— Меня? Чего меня вспоминать, когда я рядом? Ну-ка говори честно!

— Да правда же! Потом я тебе поясню. Сейчас неудобно, — он мельком кивнул и бровями подтвердил, глянув на Томасу.

— Томаса, хватит булькать веслом! Я уже бросила, а ты всё ещё ворочаешь его! И всё без толку!

Девушка зло глянула на Миру, резко отвернулась и чуть не отбросила весло в море. И пробормотала себе под нос:

— Будь оно проклято, это весло! Все руки натёрла!

— Томаса, тут винить некого, — строго отозвалась Мира. — Всем плохо и трудно. Слышала, что сказал Хуан? Не впадать в панику, не поддаваться унынию и страху. Успокойся, прошу тебя!

Подлез Фауро. Он попытался и сам успокоить девушку. Та грубо оттолкнула его, посмотрела с презрением.

— Отстань! На себя посмотри, трус несчастный!

Слёзы брызнули из глаз. Она впала в истерику. Рыдания сотрясали её худое тело. Она долго не могла успокоиться, хотя Хуан и остальные пытались помочь ей успокоиться.

И вдруг голос капитана вывел всех из забот о Томасе.

— Земля на горизонте! Бросьте вы эту девку! Глядите!

Томаса мигом успокоилась. Все вскочили на ноги. Далеко на северо-востоке темнела плоская полоска земли.

— Миль десять! — произнёс Бласко, а боцман добавил:

— Немного меньше. Миль восемь.

Их перебили радостные крики и смех уже начавших было паниковать людей.

— Ребята, за вёсла! Поторопимся, пока ветер не переменился, — боцман сам с поспешностью схватил весло, остальные бросились к другим.

— Не торопитесь, — солидно остановил их прыть капитан. — Помаленьку, потихоньку. Вернее будет.

Но радость и надежда перехлёстывали здравый смысл. Плот увеличил ход, а матросы уже через четверть часа отвалились от вёсел, тяжело дышали, обливаясь потом.

— Я говорил! — укоризненно молвил капитан. — Теперь долго не сможете работать. Дон Хуан, приступим, — и он кивнул на вёсла.

Хуан улыбнулся, и они с капитаном размеренно погребли. Мира тоже взяла весло и подгребала с левого борта.

Минул полдень, земля немного приблизилась. Но ветер стих вовсе, а через полчаса стал задувать от северо-востока. Это сильно обеспокоило потерпевших. Головы устремились к далёкой ещё полосе низкого берега.

— Не сдаваться! — кричал Хуан, продолжая размеренно грести. — Нам только до вечера продержаться! Ветер обязательно стихнет или изменит направление!

Капитан поддержал Хуана. Матросы и Фауро по очереди гребли, не позволяя плоту дрейфовать от берега.

Перед закатом ветер не только не стих, но посвежел. Однако медленно поворачивал от востока. Это позволило растянуть паруса, схватить ветер, и плот с неохотой пошёл на северо-запад, медленно, но приближаясь к земле.

— Бог даст, мы ещё до полночи подойдём, — предположил капитан.

— Вы должны знать береговую линию, капитан, — сказал Хуан. — Что можно ожидать на берегу. И что за берег в этом месте?

— Погодите, дон Хуан! Кажется, я смогу довольно точно определиться. Вижу вершину горы. Судя по всему, это Ла-Сель. Если это так, а она на северо-западе от нас, то мы недалеко от мыса Беата. Кстати, я почти уверен, что остров, где затонул наш корабли, тоже называется Беата. Довольно пустынное место.

— Вы хотите сказать, что поселений встретить будет трудно.

— Полагаю, что так, дон Хуан. Может быть, крохотные рыбачьи хижины или ватаги беглых невольников, весьма опасных. Болотистые берега.

— Мрачную картину вы нарисовали, капитан. Что же делать нам без еды? На плоту нам не пробиться на восток. Что вы можете предложить взамен?

— Трудно сказать, дон Хуан. В заливе Окоа имеется крохотный порт Бараона.

— Так можно туда перебраться? Это далеко?

— Это на противоположном берегу полуострова. И путь туда, думаю, трудный. Миль шестьдесят будет.

— Не так много, если есть дороги. Но их наверняка нет.

— Так должно и быть, дон Хуан. Вначале всё же следует дойти до берега.

Начались сумерки. Кучуро поймал три рыбёшки, и это была единственная еда за весь день. Хуан опять отказался от пищи в пользу Миры.

— Хуанито, мне так жалко тебя! — Мира смотрела на него умильными глазами, в которых уже мелькали голодные огоньки. — Разве можно столько не есть?

— Можно, моя рыбка! В Индии я много об этом узнал. И пользовался голодом, как лечением. Поверь мне, это мне будет только на пользу. И голодать необходимо абсолютно. Или вовсе не голодать. Так что ещё с неделю я вполне могу обойтись без пищи. Ты не переживай за меня. Тебе ещё понадобятся силы. Нас ожидают большие трудности.

Мира тяжко вздыхала. Она прислонила голову к плечу Хуана, и так они сидели, мечтая о том времени, когда окажутся дома, в привычной обстановке.

Ночь накрыла море и Хуан, уставший от бессонной прошлой ночи, свалился возле Миры. Она положила его голову себе на бедро и осторожно гладила его волосы, подсчитывала время до дня святого Матвея. Оказалось, что всего шесть дней!

Некоторое сожаление охватило девушку. Вспомнила, что после этого дня они с Хуаном должны были обвенчаться. И теперь всё это откладывалось на неопределённое время.

Она посмотрела на Хуана, крепко спящего. Неожиданно волна желания протекла по телу и захлестнула сердце и голову. Волнение взбудоражило воображение.

Почувствовала, как краснеет, и обрадовалась, что её не могут рассмотреть. И это позволило ей продолжить свои греховные мысли, всё же стыдливо поглядывая по сторонам.

У рулевого весла тихо переговаривались капитан и боцман, о чём-то спорили, а Мира всё никак не отгоняла будоражащие воображение мысли, думы и мечтания. Вдруг захотелось поделиться ими с Томасой. Не решилась, посчитав, что не время. Да и обстановка слишком тревожная, чтобы предаваться этим глупостям, когда плот может в любую минуту затонуть, рассыпаться или перевернуться.

Так в тишине прошло несколько часов. Мира уже сама спала, привалившись к мачте спиной и опустив голову на грудь.

Во сне она сидела за уставленным яствами столом и никак не могла дотянуться до куска пирога, так аппетитно красовавшегося на середине. То бабушка била по руке, то Томаса быстрее хватала его, и хохоча, уплетала, отчаянно двигая челюстями. А потом и вовсе рука не могла подняться, будто замлевшая, безвольная.

Она проснулась. Всё тело застыло, задубело от холода. Хуан лежал рядом. Оглянувшись, Мира решила, что кто-то переложил его и уложил саму, подстелив под голову кафтан Хуана.

А поскольку Хуан спал без этого, она подумала, что это его рук дело. Волна нежности защемила в груди. Было приятно сознавать, что её любят, о ней заботятся и стараются облегчить положение.

Она видела тёмную фигуру человека на корме, держащего весло. Остальные спали, сваленные усталостью и голодом.

С трудом встала и так же трудно подошла к корме. То был Бласко. Он кивнул ей, спросив тихо:

— Сеньорита выспалась? Посмотрите туда, — и указал на тёмное море. — Берег темнеет на востоке.

— Значит, он уже совсем близко?

— Не очень, сеньорита. Просто небо на востоке чуть побледнело — рассвет скоро. Увидели?

— Да! Кажется так близко! Сколько до него?

— Больше мили, сеньорита. Посветлеет и можно рассмотреть лучше.

— Мы всю ночь так незначительно приблизились к земле, Бласко?

— Идём под углом к берегу, сеньорита. Подгрести бы, да жалко будить народ.

— А можно я рыбу половлю? Может, что и попадётся.

— Возьмите снасть с крючками и бросьте за борт. Наживки нет.

Мира коротко кивнула, поплескалась, умываясь и затихла.

К Бласко подошёл капитан. Тихо разговаривали, когда голос Миры разбудил остальных, своим радостным криком.