Камеристка

Элиот встал с кресла, подошел к софе, схватил её за руку и потянул вверх. Тувэ не особо сопротивлялась, поднялась и тут же оказалась сжата в объятиях. Руки короля чувственно гладили её спину, пальцы чуть сжимали шею сзади, зарывались в волосы. Он заставил её откинуть голову назад, так, чтобы смотрела ему в глаза. Сжимал волосы в кулак и тянул. Не больно. Но она чувствовала его власть над собой. Напряжение, возникающее между ними, приятно щекотало всё внутри неё.

Его Величество склонился, провел кончиком носа по её переносице, скользнул к уху и вдохнул её запах. Кожу обожгло тяжелым дыханием. Тувэ ухватилась за его рубаху на груди. Вцепилась так, будто была готова немедленно сорвать её. Впрочем, так оно вообще-то и было.

— Вы даже пахнете иначе. Масла, мыло — всё лейхгарское, но на вас пахнет иначе.

— И как же?

— Не могу объяснить, — шептал он ей на ухо. — Но чем больше мы проводим времени вместе, тем сильнее хочу обладать тобой. Это ли не колдовство? Ты дикая, невоспитанная…

— О, ну так и отойдите тогда от меня, раз я так плоха, — Тувэ попыталась обиженно выпутаться из объятий. Элиот прижал её теснее. Сжал так, чтобы она и дернуться не смогла. И она перестала вырываться. Если бы серьезно хотела освободиться, то, наверное, смогла бы.

— Ни одна принадлежавшая мне женщина не была настолько отвратительной леди, но и ни одну я так сильно не желал. Не понимаю, — он оставил поцелуй за ухом, ещё один на шее, — сам себя не понимаю. Ты не должна мне нравиться. Воинственная северянка не может пленить сердце короля.

— Вы тоже… — Тувэ едва сдержала стон. Он прикусил кожу под ключицей. — Тоже не должны мне нравиться. Я не должна ради вас делать столько…

Король оторвался от её шеи и посмотрел в глаза.

— Ты была хороша на совете, — он усмехнулся, изучая её лицо глазами. — Так горяча, когда говорила о сражении, о плане, когда была уверена в себе и не мямлила. Так горяча, что хотелось уложить тебя на том столе, взять на той самой карте.

Хрипотца в голосе выдавала его возбуждение. Он в самом деле восхитился ей. В самом деле нестерпимо возжелал. Возжелал воинственную северянку, а не нежную лейхгарскую леди.

Туве уткнулась носом в слегка распахнутый ворот его рубахи. Коснулась губами кожи.

— А как же полное отсутствие манер? — она усмехнулась и потянула зубами шнурок. Рубаха на груди совсем распахнулась.

— Не ешь за столом руками, — он рассмеялся ей в макушку. — Остальному ты постепенно научишься. Уже учишься.

— Значит, я вам нравлюсь?

— Как знать… Как знать, — он поцеловал её в лоб и отстранился. Тувэ удержала руки на его боках.

Ещё чего! Нельзя после всего просто отделаться поцелуем в лоб! Хотя бы губы! Чего ему стоит?

Элиот с усмешкой убрал её руки.

— Остался всего один день. Потерпите, Нер-Рорг Тувэ.

— Признайтесь, вы снимаете напряжение в покоях Фелиции? — она обиженно плюхнулась на софу.

Ну что за мужчина?! Почему всегда останавливался?! Она же хотела! И он точно хотел!

— А вы, оказывается, ревнивица, — Элиот снял со спинки софы камзол, надел его и стал осматривать комнату. — Собираете коллекцию?

Он взглядом указала на руку Тувэ, в которой она сжимала веревку, вытащенную из его рубахи.

Даже и не заметила. Думала на пол бросила, а нет… Сжала в кулаке.

— Фелиции ночи с вами, мне — шнурки с одежды. Лучше так, чем ничего.

Элиот снова тихо рассмеялся.

— Я уже сказал, что для своего спокойствия можете от неё избавиться, — отбирать маленький трофей он не стал. Поправил камзол, стараясь принять как можно более приличный вид. — Так что там с вашими северными традициями?

— Что? — она всё никак не могла стряхнуть чувственную поволоку. Как вообще можно было думать о делах, когда так хотелось… Хотелось того, с кем эти самые дела нужно было вести.

— Что мы будем делать завтра ночью, когда выставим церковников из нашей спальни? — Элиот наклонился к ней, заправил волосы за ухо. — Когда останемся совсем одни? Какие абсолютно неприемлемые для верующего короля вещи мы с вами сделаем?

Он не сводил глаз с её лица. Смотрел сначала в глаза, потом на губы… В животе всё переворачивалось, когда пальцы скользили за ухом, по шее, к ключицам. Он всегда останавливался у самой границы. Никогда не переходил черту. Но даже у этой границы умудрялся довести ее до исступления.

— Мы… — Тувэ выдохнула, прикрыв глаза. Потянулась к нему всем телом. Элиот мягко надавил на её плечи. Пришлось собраться с мыслями. — У нашей семьи две такие вещи. Алтарь предков — предмет семьи отца. Он находится в лесу. Стоит посреди озера, вечно покрытого льдом. И меч первой ведьмы. Оружие, которое мать передает своей дочери. До алтаря не добраться. Так что воспользуемся мечом. Сейчас он принадлежит мне.

— И что дальше? — Элиот сел рядом. Он всё продолжал гладить её шею, уши, играть со светлыми прядями волос.

— Я научу вас древнему колдовству, — тихо произнесла Тувэ, окончательно разомлев от его мягких прикосновений.

— Во мне нет и капли магии. Разве у нас что-то выйдет?

— Я поделюсь с вами теми крохами, что есть у меня.

Тувэ прижалась к его руке щекой. Она хотела бы полностью довериться ему, как верила Ньялу, как верила Иру. Хотела бы поделиться с ним всем, что имела. Он казался таким надежным, сильным. Он бы мог справиться с северянами, мог бы быть Роргом.

Тувэ испугалась собственных мыслей. Она, стало быть, совсем теряла от него голову.

— Что потом? — Тувэ хотела отстраниться, но Элиот задал следующий вопрос, отводя её внимание от нехороших мыслей.

— Потом нужно окропить кровью меч и, произнося слова на древнем наречии, соединить наши тела.

— Как я пойму, что всё сработало?

Тувэ подалась вперед, забралась на софу коленями. Тянуться за поцелуем не стала. Но приблизилась к Элиоту так близко, чтобы чувствовать его частое дыхание на своих губах, чтобы он тоже смог ощутить сакральность, чувственность момента.

— Вы поймете, — прошептала завороженно. Ей вспомнился тот день, когда она впервые обратилась к этой силе внутри себя, заговаривая свой меч.

Тувэ любила эти крупицы магии. И открывать их другому было так… так интимно. Даже более интимно, чем лечь в постель. Не-е-ет. Переспать было просто. А вот открывать этот мир: колдовство, северные традиции, красоту её дикого, неприрученного народа — вот что было интимно. И Элиот интересовался. Он хотел знать. Тувэ даже казалось, что так он пытается понять её.

— Это ни с чем не спутать, — о чем-то таком точно нужно было говорить шепотом, чтобы он чувствовал, чтобы предвкушал эту ночь, как она предвкушала. — Тепло разольется по телу. Будет казаться, будто ты можешь горы свернуть. В первый раз ощущения самые яркие.

Элиот усмехнулся и встал с софы. Он прочистил горло, потянулся к её руке, склонился и оставил короткий поцелуй вежливости, без капли чувственности.

— Доброй ночи, Нер-Рорг Тувэ, — он улыбнулся ей и вышел из комнаты, оставив её полыхать желаниями в одиночестве.

Тувэ сделала несколько глубоких вдохов и кинулась к окну. В комнате стало нестерпимо жарко. Она распахнула створки и втянула носом холодный ночной воздух.

Только когда её тело остыло и расслабилось, Тувэ заметила…

За окном шел снег. Первый снег. На севере это значило, что зима наступила. А ещё… Ещё совпадение даты свадьбы с таким важным событием считалось хорошим знаком.

Сердце Тувэ от радости забилось быстрее.

Сами Боги благословляли их брак. Она, выходит, на правильном пути, с правильным спутником. Выходит, всё будет хорошо. У них всё получится. Они будут счастливы, ведь Боги благословили их, ведь предки осветят их брак. Всё точно будет хорошо. По-другому просто не может быть.