Камеристка

Глава 13

Тувэ стояла у окна и жмурилась. Так она не видела яркого пламени костров, но всё ещё слышала крики девушек. Сердце в груди замирало. И, казалось, почти остановилось, когда приговоренные перестали кричать, а с улицы стала доноситься музыка.

Дверь тихо скрипнула. Кто-то вошел в её покои. Тувэ не стала оборачиваться. Она же просила всех покинуть комнату. Оставить её одну.

— Уходите. Я велела не беспокоить, — бросила грубо и раздраженно.

— Отойди от окна, Тувэ, — мужские широкие ладони легли на её плечи. От вкрадчивого голоса Элиота она вздрогнула и резко обернулась.

— Что вы тут…

— Догадался, что ты будешь себя изводить и пришел облегчить твою ношу. Позволишь?

Он потянулся к оконным ставням. Прижался к ней близко-близко. Тувэ отступила, король сделал шаг и вжал её в подоконник. Голоса стихли, стоило закрыть окна. Ни звука не проникало в покои.

— Они будут праздновать всю ночь. Тела снимут со столбов только после того, как рассветное солнце освятит их.

— Потому что Благой Демиург — бог света? Поэтому снимать нужно утром?

Она старалась смотреть на брошь, которой был приколот платок на его шее. В лицо взглянуть не могла. Только не когда он был так близко. Тувэ всё ещё помнила жар его поцелуев. И ей было стыдно. Вот там, за окном, сгорела любовь её друга, а она думала о губах короля. Что она за бесчувственное чудовище? Но она же ничего не чувствовала к этой служанке. Ей было разве что жаль Ира. Да и только.

Тувэ сглотнула и поспешила повернуться спиной к Элиоту. Он всё ещё прижимал её к подоконнику. Она касалась лопатками его груди. Хотелось откинуть голову ему на плечо и забыться. Не думать о сожжённых заживо девушках.

— Да, — зашептал он на ухо, осторожно перекинув её волосы на левое плечо. — Всё потому, что Демиург — бог света. Он властвует в солнечных лучах. Но что насчет ночи? Кому она принадлежит?

— Порождениям темных чертогов? — предположила Тувэ хриплым голосом. Признаться, книгу по истории религии она ещё не дочитала. Там было столько страниц… Она от каждой засыпала.

Его дыхание щекотало ухо. Он прижимал её крепко, надежно. За окном бесновался люд, и странное возбуждение вдруг стало накрывать её. В животе чувство опасности мешалось с жаждой ласки.

Они были тут, в безопасности, укрытые, под защитой, а там, за окном, творилось сущее безумие.

Противоречивые чувства сталкивались и разогревали кровь. Тувэ бросало в жар.

— Нет, моя дорогая северянка, — его руки коснулись живота, поднялись чуть выше, очертили край кожаной жилетки, длинные пальцы поигрывали со шнурками. Тувэ всё же откинула голову на его плечо. Элиот склонился к лицу. Он говорил тихо, вкрадчиво, чуть сухими губами задевая кожу на виске. — Темные чертоги тут совсем ни при чем. Церковники творят свое правосудие ночью, потому что темнота может скрыть их грехи. Потому что ночь принадлежит людям. Церковники, к слову, такие же люди. И когда взойдет солнце, все эти безумцы за окном образумятся, натянут свои маски благочестия и будут молиться за спасение собственных душ богу солнечного света.

Тувэ перехватила его руку и положила на свою грудь. Он чуть сжал пальцы, но тут же вернулся к невинным играм со шнурками. Она разочарованно выдохнула. Уже успела понять: Элиот сам любил выбирать время, способ и темп их ласк. И сейчас он хотел её медленно мучать.

— Разве в свете не будет ясно, что сожгли не тех?

— Не будет. В свете солнца обожжённые лица будут выглядеть настолько ужасающе, что никто не захочет вглядываться. Никто не захочет выяснять правду. Ведь они все боятся вдруг обнаружить, что танцевали на костях невиновных. Они все боятся оказаться убийцами.

Томная дымка развеялась, стоило вспомнить про рыженькую служанку и Ира.

— Я теряю его, — Тувэ выпуталась из объятий. Прошмыгнула к столику и наполнила кубок вином. Сделала глоток.

— Колдуна? — Элиот подошел к ней. Взял кубок из рук, повернул и отпил. Его губы коснулись ровно того же места, которого миг назад касались её губы. Тувэ сглотнула. Элиот облизнулся.

Кроме того жаркого и немного унизительного поцелуя между ними больше ничего не было. Тувэ начинала сгорать в нетерпении. Ежедневные невинные поглаживания рук, многозначительные взгляды, легкие объятия сводили с ума настолько, что она начинала хотеть его даже в такой неоднозначный момент.

— Да. Он… Он хотел уехать, а теперь… — Тувэ опустилась в кресло, уперлась локтями в колени, зарылась пальцами в волосы.

Она чувствовала за собой вину. За то, что не дала Иру выпустить магию, за то, что не стала спасать служанку. Она просто поверила Элиоту и Камеристке. Они сказали, что девушку не вытащить. И она поверила. Да и Ньял… Он не стал спорить и возражать. Но и не сказал, что она поступает правильно. Он вообще ничего не сказал.

— А теперь он не уедет, — Элиот положил руку на её плечо. — Он захочет отомстить.

Тувэ пронзило догадкой. Она вскинула голову и посмотрела на короля. Он удивленно приподнял брови. Нет, Элиот не мог сдать девушку, чтобы склонить Ира. Не мог ведь?

— Вы же не причастны к этому? — настороженно спросила Тувэ. Она не надеялась услышать правду, но хотела верить, что по его глазам всё сумеет понять.

Элиот снисходительно улыбнулся. Так, будто она в этот момент стала для него несмышлёным ребенком.

— Я король и причастен ко всему, что происходит в замке. Им нужен был колдун, чтобы добраться до нас с тобой. А чтобы заполучить колдуна, нужна была эта девушка. К счастью для нас, Ир оказался не глупым. К несчастью для девушки, церковь любит показательные сожжения.

— Ир меня не простит, — Тувэ покачала головой и откинулась на спинку кресла.

— Камеристка решит этот вопрос.

— Кая? Кая там? — она нахмурилась.

— Она присутствует на каждой казни. Это что-то личное для неё, — Элиот пожал плечами. — Она не говорит об этом. Если Ир смотрит, то она наверняка рядом с ним.

— Почему вы в ней не сомневаетесь? Вдруг она заодно с церковью?

Король рассмеялся. Подошел к столу, взял яблоко и надкусил. Жевал и посмеивался так, будто она сказала сущую глупость.

— О нет. Кая и церковь? — Элиот громко рассмеялся. — Я тоже поначалу сомневался. Не мог поверить, что можно быть настолько преданной. Но, выходит, можно… Спроси её. Конечно, вряд ли ты что-то поймешь из её слов.

— Я не настолько глупа, — обиженно фыркнула Тувэ.

— Дело не в глупости, — он потер нижнюю губу. На указательном пальце сверкнул перстень с черным камнем. — Просто Кая… Иногда её невозможно понять.

— Когда плащи уедут? — решила сменить тему Тувэ. Ей слабо верилось, что Элиот не пытался указать на её необразованность.

— После нашего венчания.

— Дата назначена? — Тувэ проследила взглядом за королем. Он подошел к камину, оперся рукой на каменную полку и уставился на пламя.

— Через два дня. Лекарь сообщил церкви о вашей… пригодности, Нер-Рорг Тувэ, — Элиот окинул ее жадным взглядом и усмехнулся. Тувэ фыркнула и отвернулась. Закинула ногу на ногу, зажав между бедрами ладонь. Да когда же они уже доберутся до постели, перевертыш его раздери? — Вам придется надеть венчальное платье.

Тувэ вскинула голову. Напряглась.

— Я предками поклялась, что даже на погребальный костер в панталонах не лягу. Не говоря уже о том, чтобы надеть их при жизни.

— Уверен, вашей безграничной смекалки хватит, чтобы выкрутиться, — он бросил огрызок яблока в огонь и подошел к Тувэ. Элиот уперся ладонями в подлокотники и опасно склонился над ней. Она вжалась спиной в кресло. Сильнее стиснула бедра. Как же неистово всё горело в том самом месте. Как хотелось его ласк. — Но на венчании вы должны выглядеть как примерная лейхгарка.

— Что мне полагается в награду за послушание? — прошептала она.

Глаза Элиота опасно сверкнули. Если бы не знала точно, что он не колдун, подумала бы, что это магия. На губах короля заиграла усмешка. Такая… властная. Он всем своим видом давал понять, что она принадлежит ему, что он ею владеет. И Тувэ велась. Она полностью отдавала себе отчет в том, что ведется на его силу, жестокость, властность. Она предвкушала неистовую страсть, опасность… Хотела увидеть все его темные грани. Хотела, чтобы он взял над ней верх. Одолел её в каком-то неведомом сражении.

— За послушание, Тувэ, тебе полагается сладкая брачная ночь. Не разочаруй меня, девочка, — он снова зашептал на ухо. Так, словно говорил о чем-то грешном, запретном, секретном. Элиот завершил свои слова покусыванием мочки. Кончиком языка мазнул по шее. Носом провел по ключицам. Рукой сжал грудь. Тувэ выгнулась навстречу, судорожно вздохнула, и король вдруг резко отстранился.

— Вы… — она злобно уставилась на него. Что за… Да сколько…

— Не открывайте окна, Нер-Рорг Тувэ. Пировать будут до утра. Вам не помешает выспаться. Завтра у нас с вами много дел.

— Ваше Величество!

Да какие дела? Она же вся горит!

— Спокойной ночи, — он чинно кивнул головой и скрылся за дверью.

Тувэ схватила с дивана подушку, накрыла ею лицо, вцепилась в нее зубами и зарычала.

Ир! Будет думать о Ире и его несчастной любви.

Тувэ скинула сапоги, штаны, бросила на диван жилет. Забралась в постель в одной только длинной рубахе. Укрылась одеялом с головой и стала вертеться. То на один бок повернется, то на другой.

Ир, Ир, Ир…

Думать об Ире. О несчастной сгинувшей девушке.

Она правда пыталась. Но король… Элиот раздразнил её до невозможного. Тело никак не хотело остывать.

Тувэ старалась внушить себе, что в такой день она должна скорбеть, переживать за друга, а не желать Его Величество. От стыда краснели щеки. Что за друг она такой? Вместо того чтобы поддержать колдуна, лежала и грезила о губах короля, о его руках.

Тувэ зажала ладошки между бедер.

Воображение рисовало образ короля. Как он грубо притянет её за руку, как пихнет на постель, как навалится сверху. Ворвется в неё. Чтобы даже немного больно.

Она пошевелила пальцами. Перевернулась на спину, развела ноги.

А как бы он коснулся там? Как бы его пальцы входили в нее? Как ласкали бы?

Тувэ провела пальчиком по самому чувствительному месту и сдавленно замычала, стиснув зубы. Нельзя, чтобы кто-то услышал, узнал…

Утром её разбудила Камеристка. Кая призраком замерла у изголовья кровати Тувэ. От неожиданности Нер-Рорг даже вздрогнула. Под глазами Камеристки темнели синие пятна, лицо было таким бледным, что она вполне могла слиться с белыми погребальными одеждами. Черное платье добавляло ужаса.

Тувэ потерла лицо. Сердце в груди никак не замедлялось. Будь у неё оружие, она бы эту Камеристку с перепуга обезглавила бы.

— Доброе утро, Нер-Рорг, — хриплым голосом обронила Кая.

— Что с тобой? Мертвец и тот краше.

— Шумная ночь, — она протянула Тувэ красную одежку. Халатик. Местные леди по утрам и вечерам в него облачались. Нер-Рорг, помня, что запрыгнула под оделяло в одной только рубахе, взяла его и надела, не вставая с кровати. — Ванна для вас готова. Завтрак с королем отменен. Вы можете распорядиться утром по своему усмотрению.

Тувэ встала с постели и двинулась к ещё одной маленькой комнате с каменным полом, посреди которой стояло большое корыто. У стен несколько столиков и шкафчиков с пахучей ерундой. Она распахнула резные двери, на которых был изображен Демиург, и вошла в купальню.