Законодательство Моисея

X

Израильтянка, так же как и израильтянин, могла поступить в рабское состояние по причине бедности*(500) и, подобно израильтянину же, имела право на освобождение в седьмой год. "Если продастся тебе брат твой, еврей или евреянка; то шесть лет должен он быть рабом тебе, а в седьмой год отпусти его от себя на свободу"*(501). Дальнейшие постановления относительно правового положения во время рабского состояния, о подарке при освобождении и прокалывании уха в случае нежелания воспользоваться свободою - одинаковы как для рабов, так и для рабынь. "Так поступай и с рабою твоею", - говорит закон*(502), обобщая свои постановления о рабах. Но среди постановлений о рабынях обращает на себя внимание исследователей одно постановление, отличающееся своеобразным характером. Это постановление о продаже отцом дочери в рабское состояние и о правовом положении ее в этом состоянии.

"Если кто продаст дочь свою в рабыни, то она не может выйти, как выходят рабы"*(503), т.е. не имеет права на освобождение в седьмой и юбилейный годы. При первом взгляде на этот закон он может показаться жестоким, непонятным в своих мотивах и противоречащим общему гуманному духу Моисеева законодательства; на самом же деле он служил к облегчению беспомощного положения лиц женского пола в семействах, удрученных бедностью. Закон этот, в сущности, основан на древнем неограниченном праве родителей над детьми, но законодатель так мудро воспользовался этим древним правом, что оно сделалось средством обеспечения как семейства, так и дочери. Самую продажу можно предположить только при гнетущей, безысходной бедности, когда отец в продаже дочери имел единственный способ спасти себя и все свое семейство от погибели. Продажей, таким образом, прежде всего, достигалось обеспечение самого семейства. Но этим самым дочь не приносилась в жертву искупления семейства, напротив, этим достигалось обеспечение и ее собственного положения. Самое состояние рабства, в которое она поступала, под влиянием мудрых постановлений законодателя теряло свой настоящий характер, потому что продажа девицы-израильтянки законом предполагается только ввиду того, что господин покупает ее в качестве побочной жены себе, во всяком случае, с обязательством устроить ее судьбу. Этим самым ее положение уже переставало быть рабским; даже самое название ее - amah, употребляющееся в этом случае, отлично от названия - schiphchah, обыкновенно прилагаемого к рабыне в собственном смысле. Amah есть такая рабыня, которая пользуется особым расположением господина и почетом в доме*(504). Закон окружает такую рабыню самыми внимательными заботами. "Если она не угодна господину своему, и он не обручит ее, пусть позволит выкупить ее (по таргуму Онкелоса - liberam taciet eam), а чужому народу (по таргуму Онкелоса - viro alii) продать ее господин не властен, когда сам пренебрег ее"*(505). Из этого закона вытекают для нее права на положение высшее, чем обыкновенное рабство, так как закон требует немедленного ее освобождения (посредством выкупа), если господин не исполнит своего обязательства по отношению к ней: не возьмет ее себе в жену (si displicuerit domino suo cucere eam in uxorem - по выражению арабского перевода), или отвергнет ее (обманет - deceperit, fraudaverit eam - по сирскому и аравийскому переводам)*(506). Относительно выкупа закон не определяет, на кого он возлагает эту обязанность. Но, судя по общему постановлению, по которому выкуп проданной земли или продавшегося израильтянина возлагался на родственников, можно полагать, что это постановление сохраняет свое значение и здесь. На это, между прочим, указывает и выражение закона: "пусть позволит выкупить ее", каковое выражение предполагает чью-то готовность выкупить, только бы было позволено. Готовность эту всего ближе предположить со стороны родственников. Продать же эту рабыню чужому народу или даже чужому человеку (по выражению таргума Онкелоса) господин не властен. Только своему собственному сыну, в случае, если сам не хотел бы жениться на ней, мог он отдать ее в жену; но в этом случае она уже окончательно переставала быть рабыней: господин обязан был поступать с ней "по праву дочери", а сын его должен был относиться к ней как к свободной жене. "Если он обручит ее сыну своему, пусть поступит с нею по праву дочерей"*(507). Если же господин или сын, женившийся на ней, возьмет себе еще другую жену, то первая от этого не должна была лишаться своих прав: "Если же другую возьмет за него, то она не должна лишаться пищи, одежды и супружеского ложа"*(508). "Если же, - заключает закон, - от сих трех вещей (unum ex his tribus - по аравийскому переводу) не сделает для нее, пусть она отойдет даром без выкупа"*(509). Исследователи расходятся во мнении относительно того, к чему относится выражение - "сих трех", - к только ли перечисленным трем предметам: пище, одежде и супружескому сожитию, или вообще ко всем трем обязанностям, налагаемым законом на господина по отношению к этой рабыне*(510). Ближе всего понимать это выражение по отношению к непосредственно предшествующим предметам, чем к общим обязанностям господина к рабыне, тем более что второе понимание, как оно выражено, напр., у Кнобеля, заключает в себе противоречие, или, по меньшей мере, искусственную натянутость. Этими обязанностями Кнобель*(511) считает: позволение выкупа, отдачу в замужество за сына и предоставление всех прав жены в случае женитьбы сына на другой жене, - между тем, напр., "позволение выкупа" есть не обязанность, принятая на себя господином при покупке рабыни, а наказание за неисполнение обязанности. Притом странно было бы предполагать, что за непозволение выкупа господин обязан был "без выкупа" отпустить рабыню: зная такой закон, господин, во всяком случае, позволил бы выкуп, чтобы не отпустить рабыню даром. Такое понимание, между прочим, нелогично и в том отношении, что оно последнее наказание, приурочиваемое законом за неисполнение последней обязанности по отношению к рабыне, приурочивает за неисполнение всех других обязанностей, между тем закон различает важность этих обязательств и налагает за неисполнение их различные наказания. Так, за "неверность", за то, что господин пренебрег рабыню, не обручил ее, закон требует позволения выкупа, а за совершенное отвержение ее, за унижение пред второй женой, за лишение "пищи, одежды и супружеского сожития", как последней степени пренебрежения, закон требует полного освобождения без выкупа. Таким образом, то понимание, по которому выражение "сих трех" относится к перечисленным в предыдущем стихе трем предметам: "пище, одежде и супружескому сожитию", имеет за себя больше логических оснований.

Рассмотренный закон о правовом положении рабыни, по-видимому, находится в противоречии с другим законом, именно во Второз. XV, 12-17 ст. По этому закону рабыня пользуется одинаковыми правами с рабом - правом выхода в седьмой и юбилейный год, а по рассмотренному нами закону она не имеет этого права; здесь прямо говорится: "она не может выйти, как выходят рабы", между тем и в том и в другом законе разумеются рабыни-израильтянки. Михаэлис*(512) пытался разрешить это противоречие указанием на разновременность издания рассматриваемых законов, причем закон Второзакония был, по его мнению, шагом вперед в отношении гуманности, сравнительно с законом Исхода. Но такое объяснение не имеет для себя прочных оснований. "Совершенно напротив, - справедливо замечает по поводу такого объяснения Зальшюц*(513), - закон Второзакония был бы шагом назад в отношении гуманности, если бы законодатель ту, о которой господин по прежнему закону (Исхода) должен был заботиться как о своей дочери и которая имела право на исполнение всех брачных обязанностей по отношению к ней, в позднейшем законе (Второзакония) поставил в положение простой обыкновенной рабыни, которая, отслужив срок, должна была уходить из дома". Кажущееся противоречие естественнее всего объясняется разностью цели, для которой покупались рабыни. В законе Исхода разумеются особенные случаи, в которых отец продавал свою дочь (в раннем возрасте)*(514) ввиду того, что господин обручит ее или за себя, или за своего сына, так что она сделается настоящим членом семейства, особенно в качестве жены сына. В таком случае выходить ей из дома, "как выходят рабы", нет никаких оснований. Напротив, во Второзаконии говорится о продаже израильтянки для обыкновенной работы, наравне с рабами; следовательно, и выходить из дома она должна была так же, "как выходят рабы". Мильцинер*(515), кроме того, предполагает, что в последнем случае разумеются "пожилые" евреянки, которые уже не могли рассчитывать на обручение с господином или его сыном, а нанимались на работу из нужды, для пропитания себя.

Отдел третий. Законы государственные