Лаборатория империи: мятеж и колониальное знание в Великобритании в век Просвещения

Сложнее обстояло дело с предотвращением грабежей в Горной Шотландии, главным образом на беспокойной границе Хайленда с Лоулендом[986]. Достаточное количество оружия, сохранившееся у горцев после «реализации» «Акта о разоружении» летом-осенью 1725 г., и стойкость клановой структуры в организации жизни горских сообществ, слабо поколебленная британским присутствием, являлись существенными препятствиями на пути действительного утверждения в Горной Шотландии законов Соединенного Королевства. Достижения отдельных рот здесь обнаружить гораздо сложнее, чем поражения[987].

Достаточно сказать, что между 1715 и 1745 гг. ежегодные потери собственников в Шотландии (главным образом жителей соседних с Хайлендом графств или графств, включавших в себя округа одновременно в Горной Стране и на Равнинах) от разорительных набегов горцев составляли в среднем 37 000 ф. ст., и в иные годы сумма потерь некоторых владений достигала величины годовой ренты с этих земель[988]. То, что в исторической памяти сохранились имена наиболее примечательных в совершении беззаконий подобного рода личностей Горной Страны первой половины XVIII в., таких как Роб Рой и Колл МакДоналд из Кеппоха/Бэррисдэйла, говорит само за себя[989].

С другой стороны, как и в случае с «разоружением» хайлендских кланов, ошибочно усматривать в таком положении дел вину отдельных рот. В Горной Шотландии в период ее умиротворения в первой половине XVIII в. и раньше активно действовала и другая «Стража» — «Горская Стража». Здесь можно привести ее характерные особенности, как их рисует Грэм из Гэртмора, — талантливый и проницательный джентльмен, проживавший в той округе, где происходили хищнические набеги горцев, а потому писавший о них со знанием дела и на основании личного опыта[990].

Данная им картина очень живо представляет тот разбойный образ деятельности, свойственный, конечно, и вольным ротам графа Брэдалбейна на службе Короны в первые два года умиротворения Горной Страны после якобитского мятежа 1715–1716 гг.: «Смута и беспорядки в стране были так велики, а правительство так мало было этим озабочено, что здравомыслящие люди вынуждены были прибегнуть к позорным и постыдным договорам о „черной ренте“, чтобы до некоторой степени себя обезопасить. С лицом, держащим самую тесную связь с грабителями, заключается договор, в силу которого ему ежегодно выплачивается известная сумма денег, чтобы грабежи не касались помеченных в договоре земель. Из собранных таким образом средств человек платит одним ворам за то, чтобы они возвращали владельцам угнанный скот, а другим — за то, чтобы они воровали, создавая необходимость в соглашениях о „черной ренте“… Главарь грабителей величает себя Капитаном Стражи, а его бандиты именуются Стражей…»[991].

Безусловно, масштабы материальных потерь собственников в Шотландии от разбойной активности промышлявших описанным выше образом жителей Горного Края поражают в течение всего периода умиротворения Хайленда в 1715–1745 гг. Однако, аналогично особенностям «разоружения» кланов Горной Шотландии, в данном случае вновь уместно задаться вопросом: в каком контексте командующим королевскими войсками в «Северной Британии» в 1725–1740 гг. понималась эта задача, поставленная перед отдельными ротами?

Очевидна невозможность силами шести даже расширенных к 25 марта 1727 г. с 60 и 30 человек до 100 и 60 соответственно, составив вместе с офицерами батальон в 525 человек, отдельных хайлендских рот положить предел давно и широко распространившейся набеговой практике горских сообществ[992].

С другой стороны, возможности осуществления менее гласного, насколько это возможно, контроля за военно-политической ситуацией в Горной Стране, открывавшиеся этой официальной задачей перед отдельными ротами, были значительны, и, даже учитывая богатый опыт Лондона в тайной деятельности в интересах Короны, состояние Горного Края требовало присутствия в нем именно рот «Черной стражи». Речь в данном случае идет об уже упоминавшейся специфике «полевых исследований» в Хайленде.

Привычные и ожидавшиеся от стражей британского порядка в Горной Шотландии поиск угнанного скота и преследование грабителей, никого в крае не удивляя, успешно позволяли регулярно учитывать численность, клановую принадлежность, качество и количество оружия, маршруты передвижения и тайные укрытия лиц, потенциально (и недавний исторический опыт мятежей 1715–1716 и 1719 гг. это уже доказал[993]) готовых выступить в поддержку «Претендента» из изгнанных Стюартов.

Представляется, именно эту мысль высказал один из наиболее информированных агентов Короны в Горной Стране, лорд-президент Сессионного суда Шотландии Форбс из Каллодена: «Эти горцы… были первыми отдельными ротами; хотя их платье, язык и поведение способствовали им в охранении Равнин от грабежей, сие не являлось их единственным применением; те же качества делали их подходящими для каждой экспедиции, требовавшей секретности и быстроты… ротам и надлежащим образом распределенным по Горной Стране, ничто, обычно сообщаемое и полагаемое горцами не могло быть секретом для их командиров благодаря их близости к людям и общности языка»[994].

Наконец, о надлежащем порядке содержания отдельных хайлендских рот их капитанами и лейтенантами. Интересы Короны здесь, напомним, были просты: соответствие штатного расписания рот их действительному наличному составу, обеспечение горцев пригодным оружием и отличительным платьем, своевременная оплата их службы. С другой стороны, интересы командиров этих же рот в данном случае, несмотря на их определенную верность правительству Его Величества, имели порой противоположный характер. Возможность существенной экономии финансовых средств на содержание отдельных рот благодаря несоответствию наличного и штатного состава, вероятно, использовалась порой капитанами и лейтенантами этих горских частей. В то же время достоверно нам известен только один зафиксированный случай подобного рода (да и тот связан с тем же самым ненадежным капитаном отдельных рот из горцев Саймоном Фрэзером, лордом Ловэтом)[995].

Гораздо больший интерес в связи с вопросом о наличном составе вызывает социальное происхождение служивших в отдельных хайлендских ротах в Горной Шотландии в 1715–1745 гг. Здесь — частое пересечение и совпадение интересов Короны, вождей (они же часто — капитаны и лейтенанты) и рядовых рот из горцев. Доверимся сведениям одного из самых информированных современников и непосредственных участников умиротворения Горной Страны в первой половине XVIII в. — капитана Эдуарда Барта. В одном из дружеских писем в Лондон он пишет: «Прежде чем закончить [послание], я должен сообщить тебе, что многие из этих рядовых джентльменов [рядовые отдельных рот] содержат при себе слуг, которые помогают им на квартирах, а во время марша несут их провизию и мушкеты…»[996]

Действительно, многие в хайлендских ротах имели аристократическое (в том смысле, в каком это часто понималось и принималось только в Горной Стране) происхождение, нередко принадлежа к первой после вождя в клановой иерархии категории так называемых тэкменов («tackmen»), или гудменов («goodmen»), — ближайших родственников и приверженцев вождя, получавших от него в аренду землю и сдававших ее в субаренду рядовым членам клана[997]. В военной организации клана эти тэкмены занимали офицерские должности[998].

Нет ничего удивительного, таким образом, в том, что именно они первыми и в заметном количестве записались в отдельные роты из горцев, тем более что особой ценности сельский труд для многих из них никогда не представлял и дохода не приносил[999]. Порой случалось, что фамильные стратегии роста доходности наследных владений предполагали поступление младшего из сыновей на военную службу[1000]. И если к 1730–1740-м гг. путь в полки регулярной королевской армии не казался уже, во всяком случае в ближайшем окружении вождей, чем-то особенным, то служба в «Черной страже», на родине, рядом с собственными владениями, безопасность которых они предпочитали гарантировать лично, тем более должна была казаться горцам привлекательной. При этом вновь особо отметим, что в отдельных ротах эти джентльмены были широко представлены не только офицерским составом, но и рядовыми этих отрядов.

Причины, побуждавшие горцев поступать на службу Короне в отдельные роты, порождались во многом еще и самой спецификой политической ситуации в Горной Стране — процессом ее умиротворения. В условиях формального запрета на ношение, хранение и использование оружия жителями Горного Края возможность открыто, на законных основаниях демонстрировать окружающим «полный наряд» горца так же, как это всегда было привычно его славным предкам, естественно, повышала социальный статус служившего в «Черной страже» хайлендера, обозначая таким странным для остальных жителей Соединенного Королевства образом его более высокое общественное положение по сравнению с прочими членами горских сообществ[1001].

Анализируя вопрос об эффективности отдельных хайлендских рот на службе Короны в Горной Стране в период ее умиротворения в 1715–1745 гг., необходимо упомянуть еще одно военное формирование на содержании и службе правительства Его Величества, пришедшее на смену распущенным в 1717 г. отдельным хайлендским ротам, — отряды гидов при укреплениях в Инверлохи (будущий форт Уильям), в Киллиуимене (будущий форт Август), в Бернере (в Гленелге) и в Развене (в Бэденохе).

Эти отряды, также именуемые ротами, насчитывали в своих рядах по 30 человек в каждом и выполняли функции проводников и поисковых партий гарнизонов, к которым они были приписаны[1002]. Поскольку самостоятельные задачи на них, судя по совершенному молчанию об этом источников, не возлагались, мы обнаруживаем в этом логичное объяснение прямого подчинения этих рот комендантам указанных фортов и укрепленных казарм[1003]. При этом последнее обстоятельство — самое примечательное. Отряды гидов, заменившие отдельные роты из горцев образца 1690-х гг., предоставили командующим королевскими войсками в Шотландии замечательную возможность сравнить преимущества и недостатки этих двух видов организации жителей Хайленда на службе Короны в сложном решениями и поступками деле умиротворения Горной Страны и выработать наиболее оптимальный вариант военного сотрудничества в Горной Шотландии в будущем.

«Черная Стража» и другие сформированные позже отдельные роты были призваны сочетать «преимущества горцев», перечисленные еще генералом Маккеем, и дисциплину линейных полков (имея в виду четкую организацию их деятельности и более высокую степень контролируемости британским военным командованием в Горной Шотландии)[1004].

Однако возвратимся к главному вопросу: чьи интересы сторожили отдельные хайлендские роты? Вероятно, лучшим ответом на этот вопрос будет то, в какой степени такая форма военного сотрудничества удовлетворяла британское военное командование в Горном Крае и правительство Его Величества в Лондоне. Очевидные показатели этой заинтересованности — финансирование отдельных хайлендских рот и изменение их численного состава. Последствия их вывода в составе 43-го пешего полка «Черная стража» в 1743 г. для военно-политической и криминогенной (в рамках правовых представлений Лондона) обстановки в Горной Стране также позволяют пролить свет на эту проблему.