Лаборатория империи: мятеж и колониальное знание в Великобритании в век Просвещения

§ 2. Мятежники в королевстве: «взбунтовавшийся» горец

Проекция власти британского государства в Горной Шотландии в эпоху раннего Нового времени в процессе интеллектуальной колонизации края при помощи административной этнографии с самого начала и с переменным успехом решала две взаимосвязанные задачи. Первая состояла в том, чтобы наполнить необходимым этнографическим содержанием образ «взбунтовавшегося» шотландского горца.

Аналитические категории естествознания, политэкономии, сравнительной филологии эпохи Просвещения и первого века глобальных империй позволили ответственным за умиротворение Горной Страны чинам и их агентам в Хайленде вообразить шотландского «ирландца» как британский вариант ирландского гэла, отличавшийся от собратьев с «Изумрудного острова» скорее расположением на универсальной шкале исторического прогресса, чем какими-то особыми этнографическими признаками.

Ловко жонглируя региональными и историко-культурными категориями этнографического анализа, комментаторы объединяли разнообразные побудительные мотивы поддержки в крае дела изгнанных Стюартов. Мятежный характер горца, таким образом, колебался вдоль этих различий, что позволяло объединять весь их спектр в сознании и письме британских чинов при помощи этнографических признаков.

Родство шотландских и ирландских гэлов оказалось для Лондона политически и идеологически значимым фактором. «Ирландец» в Горном Крае в качестве объединяющей военно-политической и культурной угрозы был призван помочь остальным подданным Соединенного Королевства объявиться «британцами», внося ощутимую лепту в конструирование этой юнионистской и имперской идентичности.

Вторая задача носила более практический характер и состояла в выявлении и применении этнографической формулы «мятежного» горца в процессе умиротворения и «цивилизации» Хайленда (в обоих случаях недвусмысленно подразумевая искоренение якобитизма).

Таким образом, если в первом случае речь шла скорее о риторической модели конструирования британской нации, то во втором случае настоятельно требовалась деконструкция воображенной Лондоном в шотландских горах этнической группы (шотландский «ирландец»), ее конкретизация и упрощение до категории «мятежного» горца, чтобы определить и преодолеть специфические местные факторы возмущения в Горной Шотландии.

Это примечательное обстоятельство, в свою очередь, вновь подтверждает упускаемый многими из виду факт, что такая административная этнография Горной Страны выступала в качестве культурной технологии окраинной политики Великобритании в Хайленде в 1689–1759 гг.[413] Следовательно, различные уровни этнографического знания, на которые распадался внешне цельный и непротиворечивый образ шотландского горца британских «шотландских» чинов, предполагали возможность их применения соответственно на различных уровнях хайлендской политики Лондона.

Их можно условно разделить на стратегический (предотвращение иностранного вторжения и социальная инженерия в крае), операционный (использование противоречий между вождями, магнатами, кланами), тактический (соотнесение решений и действий властей с особенностями местной военной, политической и социально-экономической культур).

В соответствии с логикой расширения британского присутствия в Горной Шотландии и соответствовавшей ей последовательностью этнографического прочтения правительством, чинами и их агентами в Горной Стране местных реалий эти уровни этнографического знания (и хайлендской политики), так же как в случае с формированием образа шотландского «ирландца», целесообразно проанализировать в обратном порядке — от предварительных соображений «по случаю» о характере военно-политического противостояния в Хайленде к целенаправленному сбору и анализу этнографических сведений о «взбунтовавшемся» горце в интересах его «цивилизации».

Особый этнографический интерес в этом смысле у авторов мемориалов, рапортов и отчетов о состоянии Горного Края и способах решения «Хайлендской проблемы» вызывали категория «горского наряда», служившего для ответственных за умиротворение края британских чинов самоочевидным визуальным этнографическим признаком «мятежности» в Горной Шотландии, и категория «Горной войны», в которой «шотландские» чины усматривали необходимую конкретизирующую и военно-практическую модель этнографического анализа этой «мятежности».