Республика Августа

Единство Малой Азии

Это неизмеримое различие климата, расы, языка, правления и религии тем не менее уже давно производило в Малой Азии темное, невидимое, но сильное стремление к единству и синтезу. Такое явное противоречие объясняется при взгляде на социальную структуру этих стран. Дороги, по которым внутренние монархии сообщались со средиземноморским миром, проходили через греческую территорию; дороги, по которым греческие города сообщались с Персией, проходили через территории монархии. Если туземные жители плоскогорья были земледельцы и пастухи, то греки были ремесленники и купцы; они продавали другим много предметов, сфабрикованных в их городах; в обмен они брали кожи, шерсть, лен, лес, минералы, а особенно рабов. Когда в греческих городах, вследствие естественного уменьшения городского населения, образовывались пробелы и была потребность в новых руках, Фригия вместе с Лидией и обширными царствами Понта и Каппадокии поставляли людей. Крестьяне этих местностей не считали нисколько жестоким и постыдным рождать и воспитывать детей для того, чтобы затем продать их торговцам рабами, уводившим их в промышленные города, где чувствовался недостаток в людях. Если эллинизм не овладел всем плоскогорьем, то он своими блестящими лучами коснулся по крайней мере его вершин; царские дворы, все усвоившие греческие моды, платили деньги художникам и с большими издержками строили или увеличивали некоторые города, бывшие как бы рассадниками эллинизма. С другой стороны, азиатский эллинизм при соприкосновении с туземными расами потерял значительную часть своего политического духа, проникнувшись духом религиозным. Рабочая чернь, состоявшая отчасти из карийцев, фригийцев, лидийцев, принесших в города свою врожденную религиозность, постепенно сделалась более привязанной к храмам, чем к городам. Высшие классы, состоявшие в большинстве из богатых купцов, посреди стольких странных религий, производивших приятное впечатление, поражавших воображение и возбуждавших чувства, охотно посвящали богам часть времени, которое, по греческому взгляду на жизнь, они должны были уделять государству.

Эллинские боги постепенно приняли в свои храмы местных богов и постарались уподобиться им, подобно Артемиде; местные храмы открылись для греческих богов, и божества обеих метафизических религий сделались греческими по форме и виду. В группе Митры-быкоубийцы пергамская школа олицетворяла неопределенное божественное сияние, изобретенное персидским умом,[299] в образе прекрасного греческого эфеба во фригийском колпаке. Таким образом, с ослаблением гражданского духа увидали, что религия, с ее бесчисленными служителями, ее пышными и очень богатыми храмами, ее многобразными культами, ее частыми и бесконечными праздниками и церемониями, заняла первое место после промышленности и торговли в общественной и частной жизни азиатских греков.[300] Соприкосновение с туземными расами произвело дальнейшие результаты. Эти расы образовались столетиями монархического режима, и влияние промышленных интересов, вместе с влияниями религиозного азиатского духа, побудило греческие города Малой Азии попытаться примирить монархию и республику, с тех пор как монархия, завоеванная пришедшими из Европы искателями приключений, сделалась греческой и принялась покровительствовать эллинизму, помогать этим республикам и пользоваться ими вместо того, чтобы с ними сражаться. Торговые интересы почти всех греческих городов Азии были гораздо шире их территории; они нуждались в мире, спокойствии и порядке в тех странах, куда не проникало их маленькое политическое могущество. С другой стороны, мистицизм, торговля, медленное проникновение монархических идей плоскогорья ослабили у азиатских греков гражданский и республиканский дух. Таким образом города легко признали в монархии величайшую силу, способную координировать их интересы. Диадохи, постоянно воюя между собой, отдавали себе отчет в своей общей миссии и не только уважали республиканские городские учреждения, стараясь пользоваться ими для эллинизации туземных рас, но и сами основывали, преимущественно во внутренней части страны, много таких республик; греки, в свою очередь, обожали эту координацию своих интересов в личности царей. В этом воздухе, наполненном горячим мистицизмом, самые монархические склонности принимали религиозный оттенок: с одной стороны, был пример отдаленного Египта, а с другой — местные учения митраизма, и азиатские греки поняли, что лучшим средством внушения всем малоазийским народам почтения к этим царям было делать их богами и полубогами. Таким образом, полубожественные монархии и апофеоз умерших царей не были в Малой Азии чудовищной лестью выродившихся греков, но одним из многочисленных процессов, которыми пользовался эллинизам, чтобы выполнить свои великие проекты экономического и интеллектуального господства над туземными расами Азии и Африки. Эти мелкие республики купцов, ремесленников, ученых не имели недостатка в деньгах, но были слабы с военной и дипломатической точки зрения; они поэтому пользовались новыми эллинистическими монархиями как оплотом против отдаленной Персии, против мелких полуперсидских монархий, находившихся на плоскогорье между древней империей Ахеминидов и побережьем; они пользовались ими и обожали их как синтез своего самостоятельного существования, как силу, которая издалека озаряла и покровительствовала их торговле на суше и на море.