Честь и Доблесть

Глава 7. По дороге в Германию

На следующий день, после обязательной переклички и необязательного фехтования, сержант Гастон объявил о личной подготовке каждого бойца к завтрашнему походу. Николас, Кристофер, Арне, Лемуэль и оруженосец Гастона Жюль, отправлялись на рынок за провизией…

Я был свободен, но голову мою, как неприступную крепость, осаждали размышления… "Быть рабом красотки – это не по мне"… – оформлялись словесно мои мысли. "Может быть, такая удивительная реакция моего организма на присутствие Беатрис есть ничто иное, как знак того, что эта девушка будет играть в моём будущем значительную, или даже судьбоносную роль"… В это предположение я готов был поверить…

Поднявшись в свою комнату, я, как уже случалось, высыпал из рюкзака всё его содержимое на кровать… И всё это могло пригодиться, всё нужно было брать, отправляясь к немецким алхимикам… за исключением, пожалуй пяти коробок спичек из десяти… Пять коробок и белую майку я положил в кованый сундук, под замок…

Я включил смартфон и стал внимательно разглядывать карту Франции пятнадцатого века. Изображение было качественное и можно было расширять его пальцами… Первый пункт нашего похода – это старинный город Реймс. Как раз в этом городе французские короли становились помазанниками Божьими. Именно здесь и был коронован ныне правящий король Карл VII.

От Парижа до Реймса сто тридцать километров, или по местным меркам, тридцать два с половиной лье. Это, насколько я понимал, три дня пути для конного отряда с каретами… Реймс граничит с Германией…

Я хорошенько уложил всё своё богатство в рюкзачок, хорошенько его застегнул, а он, как известно, не выпускал из себя воздух, и служил ко всему прочему и отличной подушкой…

На следующее утро ко мне постучали в дверь очень рано, но не вошли…

Я закинул рюкзак за плечи, пристегнул шпагу и вышел во двор…

Здесь были уже все наши рыцари и шевалье, а также Лексия, Беатрис, граф Дебюсси и множество слуг. Стояли две кареты. В одну из карет, что была поменьше и поизящней усаживалась Беатрис со множеством подушек и ручной клади. Вторая карета была значительно больше; в неё села Лексия. Сюда же загрузили мешки с провизией, тяжёлые рыцарские доспехи и армейские арбалеты с доброй сотней болтов. К задку кареты пристегнули ещё парочку лошадей…

Граф расцеловал дочерей, и наш отряд тронулся в путь… Меньше чем за час мы выехали из города без особых происшествий. Все стражники на мостах и городских воротах загодя приветствовали нас, и салютовали шпагами. Гастон бросал краткие реплики. Солнце ещё не показалось из-за горизонта…

Но, как только мы выехали из города на простор, стало значительно светлей…

Отряд сержанта Гастона в роте господина Бернарда Дебюсси играл особую роль, и имел весьма высокую репутацию как во французской армии, так и в самом Париже… Если надо было добыть важные сведения о планах врага, находящегося в непосредственной близости, то бойцы Гастона их добывали, похищая того, кто мог знать…

Собственно говоря, посвящёнными рыцарями в отряде были только Даймонд и Лемюэль, и имели все тяжёлые рыцарские доспехи; остальные четверо были шевалье, то есть молодые безземельные дворяне. Но все они были отличными воинами, храбрецами и дуэлянтами… Сам король часто пользовался зкскортом отряда Гастона в своих дальних путешествиях, помимо своей личной охраны…

– Мы все, как один, желаем драться за вас, о, прекрасная Беатрис! – кричал смельчак и весельчак шевалье Арне, и выписывал своей шпагой замысловатые пируэты у кареты Беатрис. Остальные шевалье проделывали то же самое с разных сторон…

Юная и очаровательная графиня Дебюсси высовывала из окошка кареты свою белокурую головку и хохотала как сумасшедшая… Это придавало всем веселья и хорошего настроения.

Даже Лексия, казалось, добродушно усмехалась… Я ехал позади отряда, и был этому чрезвычайно рад…

Один из всадников нашего отряда, в целях безопасности, отправлялся галопом, во весь опор, вперёд, примерно на четверть лье (на километр с небольшим) и дожидался отряда; а затем, вперёд скакал другой… В случае опасности, разведчик возвращался с докладом, не дожидаясь подхода отряда…

Гастон исключил меня из этой обязанности, беря во внимание мою слабую конную подготовку и спокойный, если не сказать приторможенный нрав моего Пилигрима: легче было лбом проломить каменную стену, чем пустить этого коня в галоп…

Местность была красивая, перелески чередовались с небольшими полями и аккуратными поселениями. Через дорогу частенько перебегали перепёлки, и наши шевалье успешно стреляли самых крупных из них из арбалетов…

В полдень Гастон сделал привал. Обед был великолепен: дичь зажарили в большом котле на собственном жиру, с добавлением соли и пряностей…

К вечеру мы сделали почти десять лье и въехали в деревушку, жители которой с восторгом встретили гвардейцев короля и наперебой приглашали на ночлег в свои подворья, надеясь получить золотые ливры…

Благополучно переночевав, рано поутру, мы тронулись дальше на Восток, к восходу солнца. Сразу за деревушкой начинался лес. Проехав меньше лье, к отряду прискакал первый в этот день разведчик Кристофер, и выдохнул осипшим голосом:

– Впереди дорога завалена деревьями, похоже на засаду…

Гастон остановил отряд.

– Кто-то из этой чёртовой деревни дал знать о нас разбойникам… 7.2.

– Оружие у лесных разбойников никогда не бывает хорошим. Они любят полегче, чтобы лазить по деревьям и таскаться по лесам… – сказал Лемюэль. – Если их окажется слишком много, то мы всё равно сумеем отступить с Даймондом, а первый же выстрел из девяти наших армейских арбалетов, сразу же охладит их пыл…

– Ты прав, Лемюэль, это верное решение. Возвращаться назад, не выполнив приказа, мы не можем так же, как и объехать этот чёртов лес, – сказал Гастон.

Даймонд и Лемюэль надели на себя тяжёлые рыцарские доспехи и выдвинулись впереди отряда. Через четверть часа мы увидели на дороге два поваленных дерева. Отряд остановился, и все разобрали арбалеты. Даймонд и Лемюэль спешились, и отправились к поваленным деревьям с арбалетами наперевес; мы же – оцепили полукругом наши кареты. Я достал из рюкзака ракетницу и сделал два выстрела по верхушкам деревьев, по обе стороны дороги, непосредственно перед завалом. После оглушительных взрывов в лесной тишине, фосфор воспламенился в кронах деревьев и рассыпался на миллионы искр красного и жёлтого цвета…

Я снова зарядил ракетницу и пошёл вслед за рыцарями. Гастон сжал кулак в перчатке и кивнул головой – в знак одобрения…

Я отложил заряженную ракетницу в накладной карман камзола, вытащил две петарды "Динамит", поджог у них фитили, и забросил подальше в лес, по обе стороны от поваленных деревьев…

Громкость взрывов превзошла все ожидания и дала свои результаты: с нескольких деревьев свалились бородатые мужчины и пустились наутёк в лесные дебри, что-то испуганно бормоча себе под нос, вспоминая дьявола…

Когда же воцарилась тишина, Даймонд и Лемюэль расхохотались так, что было слышно на четверть лье, как минимум…

– Никогда не видел, чтобы сапоги росли на дубе, как жёлуди, – громко сказал Даймонд, откидывая забрало своего шлема. – Ну и пусть себе растут… Мы их сбивать не будем…

– Эти сапоги, надо думать, обделались, я слышу неприятный запах, – заметил Лемюэль.

Я поднял голову и сразу же увидел пару коричневых сапог, торчащих из густой и раскидистой кроны ближайшего дуба…

В лесу было тихо, даже птички примолкли.

К нам подошли Кристофер с Мариусом, и мы легко убрали с дороги два поваленных дерева.

Путь был открыт, и отряд Гастона тронулся дальше, всё ещё держа наготове заряженные арбалеты; но смех начинал нас потихоньку разбирать… Первой расхохоталась Беатрис, да так, что задрожала её лёгкая карета; а затем, и все остальные…

– Браво, Альбер! – крикнула Лексия.

Я чувствовал себя почти героем, когда садился на своего Пилигрима…

До конца этого дня не случилось никаких происшествий, и наш отряд спокойно заночевал под открытым небом, благо было тепло, и в большой карете нашлись войлочные топчаны…

Моя успешно – отпугивающая стрельба по верхушках деревьев не прошла даром, и мне не пришлось долго пребывать вне поля зрения огромных глаз Беатрис на следующее утро…

Несколько раз её красивая головка, на пределе возможного, высовывалась из окна кареты в поисках (я это чувствовал) – меня; и, заметив моего спокойного Пилигрима в самом конце отряда, она громко крикнула:

– Господин Альбер! Можно вас на минутку! Я хочу услышать ваши пояснения…

Мне ничего другого не оставалось, как подъехать к её лёгкой карете и склониться в изящном поклоне.

Своей красивой и грациозной ручкой она сжимала книгу в чёрном переплёте с крупной надписью золотыми буквами по-латыни – "Alchimia".

Сотворив лучезарную улыбку, Беатрис спросила:

– Скажите, господин Альбер, а вы занимались изготовлением золота из свинца, как это возможно в алхимической практике?

"Если она действительно и всерьёз интересуется алхимией, то я, безусловно, ей очень интересен, особенно с содержимым своего рюкзака… чего, конечно же нет в этой её интересной книге"… – подумал я.

– Нет, нам не удалось с моим отчимом сделать эту универсальную субстанцию под названием "философский камень," с помощью которой можно превращать неблагородные металлы в благородные, – сказал я с важным видом опытного алхимика.

– Очень жаль, – сказала Беатрис. – Мы, в университете, тоже пытались найти состав, как вы хорошо сказали "универсальной субстанции," ускоряющий естественный процесс эволюции, но тщетно… Я полагаю, что философский камень должен быть именно в жидком состоянии, а как вы думаете?

– Я согласен с вами, графиня. Жидкость гораздо лучше взаимодействует со всеми другими предметами и веществами, – сказал я, не оставляя взятого менторского тона.

– Но лично меня больше всего интересует эликсир бессмертия, а вас? – не унималась Беатрис.

– Да, конечно, эта субстанция важнее всего для любого человека, чем золото… Может быть, у моего немецкого знакомого, нам удастся получить хоть немного бесценных знаний, – сказал я, в надежде закончить этот разговор.

– О да! Подхватила мою идею Беатрис и захлопала в ладоши. – Это было бы здорово…

– Ваша несомненная красота и ум, в этом деле нам могут сильно поспособствовать, – выдавил я из себя комплимент, и раскланялся, сняв шляпу.

– Благодарю вас, – улыбнулась засиявшая Беатрис.

Через пару часов мы уже подъехали к подножию гор и сделали привал на обед. Провизии было ещё много, и Гастон не одобрил предложение рыцарей м шевалье поохотится в лесных предгорных зарослях по причине отсутствия времени. После сытного обеда полагался получасовой отдых.

Воздух здесь стал гораздо прохладней, чем на равнине; а сам пейзаж показался мне удивительно знакомым до такой степени, что моё сердце учащённо заколотилось… 7.3.

Ещё и потому, что я увидев близкую речку, петляющую у подножия гор в лесном массиве…

Вытащив из рюкзака запасную шпулю от катушки спиннинга и коробку с блеснами, я сказал Гастону: