Сухая возня

16 Кирилл Костин день 24 июня 2024 года, Хельсинки

Визитёры задерживаются — дежурившие в холле охранники сообщают, что Солодов и сопровождающее его лицо начали подниматься по лестнице — после чего возникает пауза минут в десять. Алёна успевает выкурить ещё пару сигарет — дым мгновенно вытягивается куда-то под потолок, а окурки поглощаются материалом пепельницы — несколько секунд и её поверхность снова металлически-синяя.

Наконец, они заходят.

Солодов на мгновение задерживает свой взгляд на Алёне, но после непонятного мне колебания — садится.

Сопровождающий его высокий блондин, безмятежно улыбаясь, усаживается рядом.

Вид его, кстати, существенно контрастирует с внешностью Брэда.

Если наш “координатор по странам Центральной и Восточной Европы” выглядит как истинный ариец из соответствующих легенд и мифов — мужественное, прямое лицо, твёрдый подбородок, то визитёр почти по женски красив, черты лица его чем-то напоминают гипертрофированно прекрасные лица белых, которых японские художники рисуют в мультфильмах-аниме. В то же время, я не назвал бы его однозначным европейцем — что-то совершенно чуждое в пропорциях не позволяло с уверенностью отнести его ни к одному из известных мне национальных типов, свойственных для нашей части Света.

Последующая процедура представления, как и бывает обычно на таких переговорах (а ещё работая на Контору я участвовал ни в одном и не в двух подобных мероприятиях) проходит бестолково, но каким-то образом всё же расслабляет присутствующих. Мужчины жмут друг другу руки, блондин, представившийся совершенно невероятным именем Лумиэль, наклоняясь через стол, целует руку Алёне, и, наконец, мы рассаживаемся и начинаем разговор.

— Прежде всего, — говорит Солодов, — мне хотелось бы представить своего коллегу. Впрочем, он уже назвал себя — так что я, пожалуй, просто передам ему слово.

— Я думаю, Вы уже поняли, откуда я — уверенно начинает блондин, — так что, пожалуй, вопросов о нашей платежеспособности мы обсуждать сейчас не будем.

— А полномочия? — Брэд пытается перехватить инициативу, но ему это откровенно не удаётся.

— Ну Вы же сами знаете… в таких делах… — Лумиэль размашисто поводит рукой и делает неопределённо-значительное выражение лица. — Если у нас дойдёт хотя бы до подписания соглашения о намерениях, то, в любом случае… Пока я могу только… — и он помахивает в воздухе непонятно откуда извлечённым экзотическим предметом — не то перо какой-то птицы, не то — тропический цветок. Ярко алого цвета, переливающийся оттенками красного и иногда жёлтого.

Мне это начинает напоминать цирковое представление, но лица Алёны и Брэда становятся уважительными.

— Вы не могли бы тогда поточнее сформулировать, какие опции Вас интересуют — Алёна берёт разговор в свои руки, и я, наконец то, начинают надеяться, что узнаю, о чём собственно идёт речь.

— Если пользоваться терминологией Volksbewußtseinverwaltung, то меня в большей степени интересуют процессы P2 и P7.3rwg — в старых понятиях это равновесие между серебром и сурьмой, и между красным, белым и жёлтым золотом. Разумеется, нужны динамические процессы.

— Это можно не уточнять, — улыбается Самая Прекрасная, — статику уже пару столетий никому не продашь. У нас есть то, что Вы хотите приобрести.

— Вы хотя бы триста-триста пятьдесят лет на них планируете вытянуть?

Алёна гордо улыбается — наши разработчики прогнозируют шестьсот. Ну, разумеется, при наличии авторизованного послегарантийного сопровождения.

— А если без? — последняя оговорка Алёны явно не понравилась блондину.

— Тогда — четыреста пятьдесят. Но гарантия только на двести лет.

Лумиэль мнётся несколько секунд и, наконец, сообщает, что это, по его мнению, вполне приемлемо.

— Хотелось бы подробностей. Отчёты о полевых испытаниях, допуски, плотность распределения статистической погрешности…

— Ну, — вступает в беседу Брэд, — если уже речь пошла о документации по проекту — то, даже раньше, чем говорить о каком-то соглашении о намерениях — надо бы оформить NDA. С должными — он выделяет это слово голосом — гарантиями.

— Я не возражаю. Лумиэль не колеблется ни секунды.

Алёна раскрывает лежащую на столе кожаную папку и передаёт содержимое Лумиэлю.

Ещё несколько минут тот, хмуря лоб читает немецкий, кажется текст — точно разглядеть я его не могу, всё набрано каким-то безумным совершенно готическим шрифтом, и наконец, заявляет, что документ представляется ему пригодным для подписания.

Только — говорит он, всё-таки не пять лет, а год, — будем разумны. Надеюсь, — блондин оглядывает всех нас троих, ни у кого нет возражений против такой поправки?

Возражений от Брэда и Алёны не слышно, а от меня — тем более.

Переписав от руки какую-то цифру в тексте на обоих экземплярах, Лумиэль с размаху хлопает ладонью по последней, пустой странице намертво сброшюрованной пачки бумаг. Затем — повторяет эту процедуру со второй такой же пачкой. На оставшейся раскрытой странице начинают проступать будто очерченные сепией контуры ладони и, чуть позднее — рисунок, напоминающий папиллярные линии.

Хитрая технология, я с таким способом удостоверять свою личность до сих пор не сталкивался.

— И Ваш коллега пусть отметится, по возможности — Брэд занудствует, но, кажется, это отвечает моменту.

Лумиэль секунду-другую смотрит на Солодова и тот, подтянув к себе бумаги, повторяет действия Лумиэля.