Сухая возня

24 Кирилл Костин вечер-ночь 25 июня 2024 года, Москва

Наконец, раздаётся вызов домофона — и, увидев на видеоэкране Белку, сопровождаемую незнакомыми мне молодыми людьми, я даю команду пропустить этих посетителей. Ещё пара минут — и, опознав их лица, система открывает этажную, а потом квартирную дверь.

В квартиру входит Белка, а за нею — трое юношей специфической наружности. Все как один — жгучие брюнеты (как мне кажется, по крайней мере двое — крашеные), одетые в чёрную кожу и бархат, с глазами, подведёнными густою тёмной тушью. Пальцы их украшены громадными перстнями, как будто бы вырезанными из кусочков стали, а одежда усыпана такими же блёстками, рунами и прочей фурнитурой, напоминающей мне скобяную палатку со строительного рынка. В руках у одного из них — пакет, из которого доносятся стеклянные позвякивания. Юноши смотрят на меня томными глазами и, помолчав несколько секунд, тихо здороваются.

— Ну, где больной? — насквозь деловым тоном спрашивает девица.

— Алёна. Там — машу рукой в сторону комнаты.

— Она же вроде не из наших? Ну ладно… — я вижу, что Белка действительно удивлена.

— Алессандро, друг мой, пройдёмте с нами — а вы, пожалуйста, присядьте, подождите здесь. — Белка по-хозяйски распоряжается молодыми людьми и я ловлю себя на мысли о том, что это ей привычно. А так же о том, что чем-то мне она напоминает домохозяйку, накрывающую на стол…

Передёрнув плечами от секундных мурашек, вхожу в спальню вслед за ней.

Белка с сочувствием смотрит на Самую Прекрасную — видно, что картина обгоревшего тела её расстраивает, но не очень напрягает.

— Мда… говорит она после секундной паузы…всё нездорово. Огнемёт или химия?

— Огонь, коротко отвечает Алёна.

— Ты живое пить сможешь или тебе нацедить в чашку для начала?

Вошедший вслед за нами молодой человек таинственным голосом предлагает “поставить приличествующую ритуалу музыку” — но Белка цыкает на него, и парень мгновенно замолкает.

— Мне не внутрь. Мне на тело надо пролить… на лицо уже… но больше не было.

Белка исподтишка кидает взгляд в мою сторону, но ничего не говорит.

Она извлекает из недр одежды скальпель и, ласково погладив парня по затылку, вытягивает его руку над Алёниной грудью.

От процедуры начинает веять медициной — Белка аккуратно орошает хлещущей струйкой алой жидкости каждый сантиметр Алёниной кожи, наконец, увидев, что молодой человек даже не побледнел, а посерел, плюёт на ладонь и быстро растирает плевок по надрезу, сделанному несколькими минутами ранее. Несколько секунд — и кровь перестаёт литься. Парня ощутимо шатает.

— Посади его, что ли, на кухню, пусть красненького выпьет, мы там с собой принесли. И скажи, чтобы Артур зашёл.

Я беру колыхающегося Алессандро под руку и тащу его за собой, по дороге выудив из оставленного в коридоре пакета бутыль вина. Артур (тот из них, кто показался мне натуральным) тем временем, величественно выступая, двигается в комнату.

Через пол часа все трое добровольных жертв вампиризма, получив по 150 долларов тихо растворяются за дверью.

Задержавшаяся в коридоре Белка, хмыкнув, смотрит мне в лицо.

В ответ на мои слова благодарности и предложение взаимной помощи — “если что” я слышу от неё:

— Вот так и живём, понимаешь… добровольно и с песней — романтика…

Ответить на это мне уже нечего.