Следствие продолжается. Финал Краба

Краб готовится к решительным действиям

Краб понимал, что надо торопиться. Игра в любовь с Борзовой не могла продолжаться долго. Правда, со многими ее странностями можно было до поры до времени мириться. Но вот закавыка! Вдобавок ко всему она оказалась еще и ревнивой. Стала следить за ним, интересовалась каждым его шагом. Попробуй пожить в такой обстановке спокойно, без тревог!

Жора прекрасно видел и разумел, что Люда своей будущей жизни не представляет без него. То ли чувства ее обострились до предела, но в характере своего возлюбленного она стала замечать некую фальшь, отсутствие искренности. Мимо ее внимания не проскользнуло и то немаловажное обстоятельство, что он живет странной, двойной жизнью. И чем чаще Борзова интересовалась, где работает Краб, где живет, с кем водит компанию, кто его родители, тем труднее становилось ему лгать, изворачиваться, ловчить. А в последнее время его сильно волновало и другое: не привык многоопытный потрошитель несгораемых шкафов видеть, чтобы после дела следы оставались. Теперь он не сомневался, что стоит ему после кражи, как обычно, смыться, и Людка поднимет такой кипеж, что не возрадуешься – сама в милицию побежит. Здесь надо что-то придумать, рассуждал Краб, нужно пошевелить мозгами. И такое придумать, чтобы сама Борзова на всех перекрестках, если понадобится, вопила, что ее любимый не причастен ни к каким уголовным деяниям.

Сейчас он направился на почтамт. Такие прогулки Краб совершал довольно часто. На почтамте он спокойно предъявлял паспорт на имя Георгия Михайловича Плетнева и изредка получал письма от отца. Больше ни от кого весточек Жора Краб и не ожидал.

Мнимый Плетнев нырнул в здание почтамта и через несколько минут вышел обратно, на ходу заталкивая во внутренний карман пиджака конверт с письмом. Недалеко был центральный стадион города. К нему и зашагал Краб. Вот он уже сидит на скамье в уютном уголке стадионного парка. В эти вечерние часы здесь было совсем тихо: футбольный матч между местной командой Высшей лиги и динамовцами Москвы назначался, как гласили афиши, на послезавтрашний день.

Жора осмотрелся по сторонам. Только кое-где на скамьях сидели одинокие посетители парка.

Письмо было от отца. «Вчера отправил, – мысленно заключил Краб, взглянув на почтовый штемпель. – Надо предупредить старика, чтобы не писал на конверте обратный адрес и свою фамилию».

Он вскрыл конверт, достал из него сложенный вдвое листок бумаги и начал читать: «Дорогой сын, здравствуй! Ты уж извиняй, что я тебе пишу, но ты сам мне сказал: если что, то напиши. Не знаю, может, это и мелочь, но чует мое стариковское сердце, что не к добру все это идет. Сегодня ко мне приезжал на мотоцикле работник милиции, сказал, что он из ГАИ. И очень сильно ругался за то, что машину на техосмотр не представил. Сказал, чтобы на следующей неделе, в четверг, машину пригнал на осмотр. Вот я и решил сообщить тебе и посоветоваться, что делать. Жора, мне кажется, что милиция что-то заподозрила, поэтому про машину спрашивали у меня уже несколько раз. Так что ты подумай и скажи, что делать. Если хочешь, зайди или напиши, как тебе будет удобнее. На этом кончаю. До свидания. Жду ответа. Твой отец».

«Да, дела! – подумал Краб. – Час от часу не легче. Что же делать? А может, старик за машину беспокоится? Хочет убедиться, цела ли она. Он не дурак. Знает: если сяду, то машина останется ему. А если отец не врет? Тогда надо решать, что делать. Постой, постой! Да ведь он же сам рассказывал, как объяснял конторе, что машина – в деревне. Пусть и держится этой версии».

Краб достал из кармана блокнот и вырвал из него два листка. На одном написал: «Начальнику ГАИ от гражданина Крокета Василия Рафаиловича. Заявление. В связи с тем, что принадлежащая мне машина до приезда ко мне сына – Крокета Георгия Васильевича – будет находиться в законсервированном состоянии, прошу вашего разрешения в текущем году ее на технический осмотр не предъявлять. С уважением пенсионер Крокет». Затем Краб взял второй листок и написал: «Батя! Не волнуйся. Все будет в порядке. Перепиши своей рукой текст заявления в ГАИ. Всем, кто будет интересоваться машиной, говори, что она в деревне. О доверенности молчи. Жора».

После этого Крокет вышел из парка, купил в киоске конверт и, подписав его, опустил в почтовый ящик…