Вторая рука

Глава 19

На следующий день Чарлз отвез меня в Лондон на своем «роллс-ройсе». Я все еще был довольно помят, и Чарлз предлагал отложить до понедельника. Я сказал «нет».

– Однако ведь это дело даже для тебя довольно устрашающее. Ты же боишься?

«Боюсь я Тревора Динсгейта, – думал я, – но он не станет откладывать расправу только оттого, что у меня есть и другие неприятности». Что касается цели нашего путешествия, сказать, что я боюсь, было бы, пожалуй, чересчур, а сказать, что мне неохота, было бы слишком мало. Самым подходящим словом было «отвращение».

– Нет уж, лучше сделать это сегодня, – сказал я.

Спорить Чарлз не стал. Он знал, что я прав, иначе бы не согласился меня везти.

Он высадил меня у входа в Жокей-клуб на Портмен-сквер, а сам отогнал и припарковал машину и вернулся пешком. Я ждал его внизу, и мы вместе поднялись наверх на лифте. Чарлз был в деловом костюме, а я в брюках и в чистой рубашке, но без пиджака и без галстука. По-прежнему стояла жара. Она длилась уже неделю, и казалось, что все, кроме меня, успели загореть и окрепнуть.

В лифте было зеркало. Из зеркала на меня смотрело мое лицо: землистое, с запавшими глазами, с подживающим багровым рубцом на лбу, чуть пониже линии роста волос, с черным синяком на скуле. Но если не считать всего этого, выглядел я спокойным, менее убитым и более нормальным, чем ощущал себя. Это хорошо. Если сосредоточиться, я смогу и дальше сохранять такой вид.

Мы прошли прямиком в кабинет сэра Томаса Юллестона. Он нас ждал. Мы обменялись рукопожатиями и так далее.

Он сказал мне:

– Ваш тесть вчера сказал мне по телефону, что вы должны рассказать мне нечто из ряда вон выходящее. Но что именно, он не уточнил.

– Это не телефонный разговор, – кивнул я.

– Тогда присаживайтесь. Чарлз… Сид… – он усадил нас на стулья, а сам присел на край своего большого стола. – Чарлз говорил, что это очень важно. Так что вот он я, как и просили. Я вас слушаю!

– Это насчет синдикатов, – начал я и принялся рассказывать ему то, что уже рассказал Чарлзу.

Через несколько минут он меня прервал:

– Нет, Сид. Послушайте, это же все не может остаться между нами, верно? Думаю, нам стоит пригласить кое-кого еще, чтобы они тоже слышали.

Я предпочел бы, чтобы он этого не делал, однако сэр Томас притащил всю ораву: заведующий канцелярией, главный администратор, секретарь распорядителей, ответственный за выдачу лицензий, имеющий дело с регистрацией владельцев, и глава отдела правил, ответственный за дисциплинарные взыскания. Все они ввалились в кабинет, расселись по стульям и во второй раз за четыре дня солидно воззрились на меня, ожидая отчета о ходе расследования.

«Они готовы меня выслушать из-за того, что было во вторник», – подумал я. Это Тревор Динсгейт наделил меня правами и властью, которой я иначе в этом кабинете, в этом обществе никогда бы не добился.

– Лорд Фрайерли, – начал я, – на лошадях которого я в свое время выступал, попросил меня разобраться с четырьмя синдикатами, которые он возглавляет. Эти лошади участвовали в скачках в его цветах, и его не устраивали продемонстрированные ими результаты. Это неудивительно: стартовые ставки на них прыгали вверх-вниз, как йо-йо, и результаты они показывали соответствующие. Лорд Фрайерли предполагал, что его используют в качестве вывески для прикрытия каких-то махинаций, и ему это не нравилось.

Я сделал паузу. Я понимал, что стараюсь смягчить свои слова, потому что то, что я скажу дальше, будет подобно свинцовой гире.

– В тот же день в Кемптоне командор Уэйнрайт попросил меня разобраться с теми же самыми четырьмя синдикатами – которыми, надо сказать, манипулировали настолько беспардонно, что даже удивительно, как до сих пор не дошло до публичного скандала.

На невозмутимых лицах отразилось удивление. Сид Холли – явно не тот человек, к которому командору Уэйнрайт следовало обращаться по поводу синдикатов. Это же прямые обязанности службы безопасности.

– Лукас Уэйнрайт сказал мне, что все четыре синдиката проверены и утверждены Эдди Кейтом, и попросил меня выяснить, не кроется ли за этим фактом нечто нехорошее.

Я постарался смягчить удар, насколько мог, однако же присутствующие все равно были заметно шокированы. Ну да, скачки постоянно страдают от всяких жуликов и проходимцев, эту публику туда тянет как мух на мед, но коррупция внутри самой верхушки?! Не может быть!

Я продолжал:

– Я приехал сюда, на Портмен-сквер, чтобы выписать нужные сведения о синдикатах: я взял их из архивов Эдди Кейта помимо его ведома. Выписки я делал в кабинете Лукаса Уэйнрайта, и он рассказал мне о человеке, которому он дал такое же поручение полгода тому назад. На этого человека, по имени Мэйсон, напали, страшно избили ногами и бросили искалеченным на улицах Танбридж-Уэллса. Он ослеп и превратился в овощ. Лукас также рассказал мне, что человека, который организовал эти синдикаты и стоит за всеми махинациями с ними, зовут Питер Рэммилиз и живет он в Танбридж-Уэллсе.

Мои слушатели насупились и сосредоточились.

– После этого я… э-э-э… уехал на неделю и, кроме того, потерял свои выписки, поэтому, вернувшись сюда, я вынужден был сделать их заново. Эдди Кейту стало известно, что я просматривал его архивы, и он пожаловался вам, сэр Томас, – возможно, вы это помните.

– Помню-помню. Я ему сказал, чтобы он не переживал.

Вокруг заулыбались и явственно расслабились. А я почувствовал себя бесконечно усталым.

– Ну, продолжайте, Сид! – сказал сэр Томас.

«Продолжайте…» – подумал я. Если бы только я не чувствовал себя таким слабым, таким неуверенным, таким больным… Но ничего не поделаешь: раз уж взялся, надо продолжать. Надо идти дальше. Вперед!

– Ну так вот, – сказал я, – Чико Бернс, тот, что был здесь со мной во вторник…

Все кивнули.

– Мы с Чико поехали в Танбридж-Уэллс, чтобы повидать Питера Рэммилиза. Но он оказался в отъезде. Дома были только его жена и маленький сын, но жена упала с лошади, и Чико повез ее в больницу, взяв с собой малыша. Я остался один – в открытом доме. И я… хм… зашел осмотреться.

На лицах у них отразилось «ай-яй-яй!», но все они промолчали.

– Я искал какие-нибудь прямые указания на связь с Эдди, но на самом деле весь дом выглядел неестественно аккуратным, и все подозрительно смахивало на то, как будто хозяева подготовились к обыску налоговиков.

Слушатели слегка улыбнулись.

– Лукас с самого начала предупреждал меня, что то, чем я занимаюсь, сугубо неофициально, поэтому уплатить мне он не сможет, однако он обещал оказать мне помощь, если понадобится. Так что я попросил его помочь мне с делом Тревора Динсгейта, и он мне помог.

– Каким образом, Сид?

– Я попросил его написать Генри Трейсу и попросить немедленно сообщить в Жокей-клуб, если Глинер либо Зингалу падут, и передать это мне, чтобы я мог организовать полноценное вскрытие.

Все закивали. Они об этом помнили.

– И тут, – сказал я, – я обнаружил, что Питер Рэммилиз преследует меня вместе с двумя здоровенными громилами, которые выглядели именно так, словно они способны проломить человеку голову и бросить его ослепшим в каком-нибудь проулке.

Никто не улыбнулся.

– В тот раз мне удалось от них уйти, и всю следующую неделю я мотался по Англии в непредсказуемых направлениях, так чтобы никто не знал, где меня найти. И в это время, когда я занимался в основном Глинером, сердечными клапанами и так далее, мне сообщили, что из Шотландии специально выписали двух громил по делу, связанному с синдикатами Питера Рэммилиза. Кроме того, ходят слухи, что в самой верхушке службы безопасности есть человек, который может уладить дело по просьбе мошенников, если ему как следует заплатить.

Все снова были шокированы.

– Кто вам это сказал, Сид? – спросил сэр Томас.

– Надежный человек, – уклончиво ответил я, думая про себя, что они, возможно, и не сочли бы лишенного лицензии Джекси надежным человеком.

– Ну, продолжайте…

– На самом деле я не особенно далеко продвинулся с этими синдикатами, однако Питер Рэммилиз, по всей видимости, думал иначе, потому что он и двое его громил позавчера устроили нам с Чико засаду.

Сэр Томас поразмыслил:

– Но ведь, кажется, вы в тот день ездили в Ньюмаркет вместе с Лукасом, чтобы повидаться с Каспарами? Это же было на следующий день после того, как вы нам рассказали о Треворе Динсгейте.

– Да, мы в самом деле ездили в Ньюмаркет. И я сделал ошибку, оставив машину здесь, на виду, на весь день. Когда мы вернулись, эти двое нас уже ждали. И… э-э-э… нас с Чико похитили, и в конце концов мы очутились в доме Питера Рэммилиза в Танбридж-Уэллсе.

Сэр Томас нахмурился. Остальные слушали бесстрастное повествование о том, что, как они, вероятно, догадывались, на самом деле выглядело довольно жестоко, со спокойным пониманием: ну что ж, мол, бывает, мол.

Я подумал, что нечасто мне доводилось выступать перед более молчаливой и внимательной публикой.

Я сказал:

– Нам с Чико пришлось довольно туго, однако в конце концов мы оттуда вырвались, благодаря тому что сынишка Питера Рэммилиза случайно открыл нам двери, и в конце концов мы не оказались на улицах Танбридж-Уэллса, а приехали к моему тестю, в его дом под Оксфордом.

Все посмотрели на Чарлза – тот кивнул.

Я набрал побольше воздуху.

– И примерно в этот момент, – сказал я, – я… э-э-э… начал понимать, что на самом деле все наоборот.

– Что вы хотите этим сказать, Сид?

– До тех пор я думал, будто эти двое шотландцев должны нам помешать обнаружить то, что мы ищем, насчет этих синдикатов.

Они закивали. Ну конечно.

– Но предположим – все наоборот. Предположим, что меня нарочно навели на эти синдикаты, чтобы заманить в засаду? Предположим, что именно засада-то и была целью всей затеи?

Тишина.

Я дошел до трудного места, и сейчас мне требовались резервы, которых у меня просто не было: запас энергии, запас воли… Я видел, что сидящий рядом Чарлз напрягся, пытаясь поделиться со мной своей собственной силой.

Я чувствовал, что дрожу. Я старался говорить ровным, холодным тоном. Мне не хотелось говорить об этом, но не сказать этого было нельзя.

– Мне показали врага – Питера Рэммилиза. Мне дали причину быть избитым – синдикаты. Меня заранее подготовили, настроили на это, рассказав о Мэйсоне. Мне описали условия, при которых все это должно случиться, – условия, в которые я наверняка поверю.

Глухая тишина. Растерянные, непонимающие лица.

Я сказал:

– Если бы на меня кто-то напал и жестоко избил вдруг, ни с того ни с сего, я бы уж точно не успокоился, пока не выясню кто и почему. И вот я подумал: предположим, кто-то хочет на меня напасть, но при этом ему важно, чтобы я не стал выяснять кто и почему. Если подсунуть мне ложного «кто» и ложное «почему», я в это поверю и не стану рыть глубже.

Кое-кто еле заметно кивнул.

– И я довольно долго верил в эти обманки, – продолжал я. – Однако нападение, когда оно произошло, показалось мне несоразмерно жестоким… а из того, что сказал один из нападавших, я сделал вывод, что их нанял не сам Питер Рэммилиз, а кто-то еще.

Тишина.

– И вот, когда мы добрались до адмирала, я сел и стал думать. И вот что надумал: если целью было само нападение и устроил это все не Питер Рэммилиз, тогда кто же? И как только я посмотрел на дело с этой точки зрения, вариант остался только один. Это человек, который нарочно пустил меня по ложному следу.