На стальном ветру

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Позже в тот же день Чику вернулась в Каппу. Надевая свой скафандр, она намеренно придиралась к как можно большему количеству деталей, не вызывая подозрений. К счастью, это вряд ли было проблемой, поскольку многие из поисковиков возвращались со всевозможными незначительными повреждениями. К тому времени, когда она въехала в Каппу, назначенная Чику поисковая группа была далеко впереди и не предпринимала никаких попыток сбавить скорость. Это ее идеально устраивало. Она сказала им, что встретится с ними после того, как они завершат проверку одной из сетей, на перекрестке в паре кварталов за брешью. Они согласились; по их безразличным тонам было ясно, что представительница Чику Экинья может делать все, что ей заблагорассудится, с их точки зрения.

Ее уловка позволила ей, возможно, за тридцать минут добраться до места встречи, чего как раз хватило, чтобы вернуться в лабораторию и обрушившийся подвал. Если бы она опоздала на встречу с другой поисковой группой, ее действия могли бы привлечь внимание.

Она снова нашла дорогу в поврежденное строение. Из его разрушенной середины Чику посмотрела на далекий потолок камеры, очерченный теперь случайными созвездиями - высоко вверху горели огни ремонтных бригад, пытавшихся предотвратить разрушение еще большего количества облицовки. Она обратила свое внимание на импровизированный пандус, осколок упавшего неба, который все еще был на месте. Чику преодолела отрыв с большей уверенностью, чем в своей первой попытке.

Она начала спускаться.

Чику и раньше проявляла беспокойство, но сейчас на это не было времени, даже зная, что пол, возможно, не так надежен, как кажется. Она добралась до подвала и пробиралась сквозь завалы, пока не нашла лист ограждающего материала, который она положила поверх дыры, пытаясь замаскировать ее. Его никто не потревожил. Чику отбросила лист в сторону, стараясь не разбить его вдребезги.

Затем она встала на край ямы и направила фонарь своего шлема вниз. Все было точно так, как она помнила, за исключением того, что дыра, казалось, шла глубже, чем она первоначально думала. На самом пределе досягаемости лампы отверстие начало изгибаться под менее крутым углом, возможно, даже к горизонтали. Утопленные опоры для рук и ног выглядели нетронутыми. Она могла бы спуститься по ним без проблем, но настоящая трудность заключалась в том, чтобы сначала добраться до них - отверстие было в два раза уже шахты под ним.

Чику посмотрела на время. Плюс-минус двадцать минут.

Она огляделась в поисках обломков и нашла валун размером с ширину ее туловища, который был бы для нее неподъемным без усиления костюма. Она подошла к краю ямы, поднесла валун к груди и толкнула его вниз и в сторону так сильно, как только могла, в то же мгновение отступив назад, чтобы не было риска, что валун раздавит ей ноги по пути вниз.

Ее задумка оказалась верной. Валун с хрустом пробил нависающий выступ пола, превратив его в пыль. Чику наблюдала, как обломки дождем сыплются в шахту в полной беззвучности. Теперь отверстие было более или менее того же диаметра, что и ствол. Все, что ей нужно было сделать, это перелезть через край и начать карабкаться.

Чику подавила свои дурные предчувствия. Она опустилась на колени спиной к отверстию и начала опускать правую ногу в пустоту, сохраняя равновесие так, чтобы вес горба системы жизнеобеспечения ее костюма не опрокинул ее через край. Это не сработало. Почему она вообще думала, что так и будет? Если бы в обычной части "Занзибара" была такая шахта, как эта, там были бы перила или что-то, за что можно было бы ухватиться, чтобы облегчить переход в положение для лазания. Здесь ничего не было, только дыра в полу... и ничто не могло помешать ей погрузиться в это. Она могла сидеть, свесив ноги с края, и каким-то образом пытаться извиваться...

Чику заметила кое-что, что могло бы сработать. Это был отрезок трубы или лонжерона толщиной с ее запястье, один конец которого все еще торчал из обломков. Труба была около трех метров в длину, ее свободный конец резко обрывался, как будто его перерезали.

Это было безумие, и она знала это, но теперь ее действия имели свой собственный импульс. Она поднесла трубу и висящий на нем обломок к краю дыры, держа его, как для прыжков с шестом, и воткнула оборванный конец в кучу мусора. Он хрустнул, заклинился, затем схватился. Другому концу, на котором все еще висел обломок, она позволила опуститься между двумя большими валунами, где он закрепился на месте. Труба теперь проходила по касательной к краю отверстия, в полуметре от него и на полметра выше уровня пола. Чику пнула ее ногой, проверяя на прочность.

Она опустилась на колени между дырой и импровизированными перилами. Теперь она могла держаться обеими руками за эту перекладину. Она опустила правую ногу, пошарила ею ниже пола, пока та не нашла точку опоры. Доверившись перилам, она переместила свой центр тяжести над отверстием. Ее левая нога последовала вниз, найдя другую точку опоры. Перекладина сдвинулась, затем снова зафиксировалась.

Сердце Чику снова забилось.

Она освободила правую руку от перекладины и опускалась дальше, по футу за раз, пока ее правая рука не нащупала поручень, а лицо не оказалось почти на одном уровне с краем отверстия. Опоры для ног и рук казались надежными. Сделав глубокий вдох, она отпустила перекладину и полностью спустилась в шахту. Теперь ничего не оставалось, как продолжать спускаться.

Вскоре она нашла ритм. Спускаться в скафандре было намного легче, чем без него, так как усилитель создавал иллюзию легкости. Даже перчатки были усилены, так что ее пальцы никогда не начинали уставать. Конечно, эта иллюзия невесомой легкости была предательской. Она все еще могла упасть.

Чику приостановила спуск, чтобы перевести дыхание, и посмотрела вверх. Запрокинув голову так далеко, как только осмелилась, она увидела, что рваная дыра уменьшилась до молочного круга, ложной луны, мерцающей бледными огнями спасателей в Каппе. Чику не задумывалась о том, как далеко ей следует зайти, прежде чем повернуть назад.

Конечно, дальше этого. Она снова посмотрела на время. Ее запас сократился до десяти минут.

Она возобновила спуск и продолжала его до тех пор, пока не почувствовала, что шахта начинает изгибаться и выравниваться. Спуск стал легче, но она больше не могла видеть дыру наверху. Теперь не было молочного круга, только поглощающая чернота в обоих направлениях.

Чику остановилась, разрываясь между желанием продолжить или повернуть назад. Затем она сглотнула и продолжила.

Шахта выровнялась, и она встала - здесь было достаточно высоко, чтобы она могла стоять прямо. Опоры для рук и ног все еще присутствовали; возможно, они были установлены для облегчения передвижения в условиях невесомости до того, как голокорабль начал вращаться. Она с хрустом прошлась по остаткам каких-то обломков, сброшенных сверху и упавших в шахту, завернула за поворот и остановилась.

Она снова остановилась и вытащила карту Травертина из набедренного кармана. Потребовалось некоторое самообладание, чтобы пронести ее тайком под пристальным вниманием техников, которые помогали ей облачаться. Не то чтобы карта сама по себе была компрометирующей - она выглядела как что-то выполненное ребенком, - но у нее не было простого объяснения, почему она взяла ее с собой.

Травертин определил эту вероятную точку входа и указал, как шахта соединяется с подземной сетью, которую он уже начал исследовать. Недалеко впереди был перекресток, а чуть дальше - по мнению Чику, в пределах легкой пешей досягаемости - находился барьер, или помеха, которая преградила продвижение Травертина.

Согласно показаниям скафандра, Чику прошла еще пятьдесят метров, двигаясь теперь горизонтально, параллельно поверхности Каппы, но в стороне от пролома. Туннель пересекался с другим. Продвигаясь вперед, доверяя Травертину, она проверила время. Она все еще могла бы прийти на запланированную встречу с поисковой группой и избежать трудных объяснений - но только в том случае, если она скоро обернется.

Затем свет ее шлема упал на что-то впереди, на пределе ее видимости, и она должна была знать, что это было. Шахта впереди расширялась, гладкие стены изгибались по обе стороны от нее, и она едва могла разглядеть что-то ожидающее там, темное и приземистое, с изгибами и углами. Какая-то машина. Это мог быть генератор или очиститель воды.

Это не было ни то, ни другое.

Это была транзитная капсула, достаточно большая, чтобы перевозить как груз, так и пассажиров, по форме напоминающая толстый контейнер с тупым концом, с дверями и грузовыми люками в его изогнутых боковых стенках. Воспоминание кольнуло Чику. В первые дни путешествия они передвигались в таких контейнерах, как этот, но через пятьдесят или семьдесят пять лет после отлета вся внутренняя транзитная сеть Занзибара была разобрана и законсервирована. Каким-то образом инженеры упустили из виду этот модуль вместе с забытой системой подземных туннелей Травертина.

Капсула опиралась на тройные индукционные рельсы, расположенные вокруг уширенного вала с разнесением в сто двадцать градусов. Они сияли чистотой и холодом, простираясь вдаль настолько, насколько мог осветить фонарь на ее шлеме. Через равные промежутки вдоль туннеля светились концентрические красные круги.

Это было неправильно. Она могла смириться с тем, что в строительных журналах была забыта и опущена незначительная деталь истории "Занзибара". Но этот туннель был огромен, и наличие транзитной капсулы наводило на мысль, что он продолжался на некоторое расстояние. И капсула была достаточно большой, чтобы вместить почти все, что Чику могла себе представить.

Она дотронулась рукой до ее бока. Сквозь перчатку она ощутила вековой холод и тишину, как будто этот стручок ждал здесь, выжидая своего часа с монументальным терпением. Она также чувствовала легчайшую дрожь ожидающей мощности, как будто она все еще была под напряжением, все еще потребляла мощность от индукционных рельсов. Они заканчивались здесь, с большими угловыми буферами на концах, предназначенными для остановки прибывающей капсулы. Эта благополучно остановилась в паре метров от буферов.

Чику прошла до конца, обращенного в туннель, где сходящиеся линии рельсов отсвечивали медными тонами. Капсула была запечатана. Она провела рукой по едва заметному овальному контуру передней пассажирской двери, задаваясь вопросом, кто в последний раз путешествовал в этом транспортном средстве - возможно, кто-то еще на борту "Занзибара" или один из архитекторов голокорабля, завершающий свой последний осмотр перед включением центрального привода.

Очертания двери засветились от ее прикосновения, светясь неоново-фиолетовым на фоне черной поверхности капсулы. Чику непроизвольно сделала шаг назад, когда дверь выпятилась из своего углубления и скользнула в сторону вдоль корпуса.

Чику уставилась на пространство кабины. Приглушенный свет и расположение глубоких сидений с мягкой обивкой придавали интерьеру теплый и располагающий вид. Сейчас в туннеле был вакуум, но обычно пассажиры поднимались на борт в условиях полного давления.