На стальном ветру

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Потребовалось десять минут, чтобы вывести технический персонал из "Ледокола" и погрузить тех добровольцев, которые смогли немедленно подняться на борт. Травертин, к огромному облегчению Чику, не стал возражать в последнюю минуту. Потребовалось еще пять минут, чтобы запечатать все замки обшивки и убрать громоздкие стыковочные перемычки. Чику наблюдала за происходящим с помощью множества защищенных глаз, расставленных по всей внутренней части швартовой камеры - к ее облегчению, необходимые привилегии еще не были отменены. Ничто из того, что она делала до сих пор, не противоречило инструкциям Совета о запрете полетов, но ее следующий поступок был настолько бесповоротным, насколько это было необходимо. Иллюзия пристойности была бы окончательно разрушена.

- Взорвать корпус, - заявила Чику так небрежно, словно заказывала чай. Время колебаний и последующих раздумий давно прошло.

Швартовая камера никогда не находилась под давлением, и ее внешняя оболочка, которая изолировала ее от реального космоса, была намеренно намного тоньше, чем оболочка вокруг жилых корпусов - всего лишь метры камня, а не десятки метров. В эту оболочку по точно рассчитанной трехмерной сетке были встроены несколько сотен кумулятивных зарядов, содержащих частицы метастабильного металлического водорода. Приказ Чику привел в действие заряды в точной последовательности, столь же искусно срежиссированной, как любой карточный трюк, эффект которого заключался не столько в том, чтобы сорвать обшивку швартовой камеры, сколько в том, чтобы аккуратно и элегантно отодрать ее назад, заряды взрывались спиральной волной, отбрасывая вещество точно в сторону от контакта со спускаемым аппаратом, центробежная сила делает все остальное, так что ни один повреждающий камешек не вернулся не в ту сторону и не ударил по спускаемому аппарату. Это было все, чем не было мероприятие Каппа - не случайность, а преднамеренное и хирургическое изменение назначения части оболочки "Занзибара". Чику ничего не почувствовала, когда сработали заряды - в поезде до нее не донеслось ни звука, хотя она задавалась вопросом, могла ли она почувствовать что-то на более твердой почве, ближе к событию.

Она переключилась на внешний обзор, выбрав точку обзора рядом с отверстием. Большая часть обломков уже выпала из кадра, и поскольку камера никогда не находилась под давлением, не было выброса воздуха, летучих веществ и мусора, которые могли бы испортить картинку. Отверстие, открывшееся в обшивке, было аккуратно прямоугольным и достаточно большим, чтобы в него мог пролезть спускаемый аппарат. В изменениях, которые они внесли в "Ледокол", это всегда вызывало первостепенную озабоченность: он все еще должен был пролезать в первоначальное выходное отверстие.

До взрывов время едва ли было на ее стороне, но теперь Чику чувствовала, что на счету каждая секунда, а не каждая минута. Системам безопасности потребовалось удручающе много времени, чтобы убедиться в том, что отверстие было чистым и ничто не должно препятствовать выходу ледокола. Наконец, крепежные зажимы были ослаблены, и "Ледокол", больше не вынужденный двигаться по кругу вокруг оси "Занзибара", упал точно по касательной к своей скорости в последний момент захвата. Теперь он находился в свободном падении - двигался в пространстве своим собственным курсом. Если смотреть на вращающуюся раму причальной камеры, казалось, что корабль резко тянет вниз, как будто он скользит по невидимой велосипедной спице. Чику поняла, что затаила дыхание, когда "Ледокол" преодолел отверстие, оставив, казалось, всего несколько лишних миллиметров зазора, а затем корабль освободился, удаляясь все дальше и дальше от "Занзибара", пока призрачная тяга рулевых ракет не остановила его радиальное движение и не удержала на фиксированном расстоянии от голокорабля, как крошечную новую черно-белую рыбу, затеняющую левиафана с морщинистой кожей.

До этого момента посадочный модуль никогда не был по-настоящему невесомым, и предстояло провести еще несколько тестов систем - долгие минуты ожидания, в течение которых Чику ничего не могла делать, кроме как волноваться и утешать себя тем, что ни одна из этих проверок систем не была легкомысленной или несущественной. Наконец, включение обычного непрерывного привода было признано безопасным - само по себе это привело к возникновению структурных нагрузок и тепловых напряжений, которые легко вывели бы посадочный модуль из строя без должных мер предосторожности. Непрерывный двигатель разогнал тягу до одного g, намного меньше, чем он был способен, и посадочный модуль уже вырвался вперед, начиная обгонять "Занзибар". Точка зрения Чику металась между взглядами публики, чтобы не отстать, пока у нее не осталось иного выбора, кроме как наблюдать, как "Ледокол" уменьшается впереди них, оседлав яркий всплеск своего двигателя. Спускаемый аппарат не смог бы разогнаться сильнее, чтобы у них был шанс догнать его на одном из шаттлов.

- Скажи мне, - спросила она Ноя, который следил за развитием событий в местном караване. - Неужели весь ад только что вырвался на свободу?

- Пока нет - я не думаю, что кто-то из них ожидал, что ты будешь настолько готова. О, подожди - сейчас что-то появится. Приоритетная передача, максимальная срочность. - Голос Ноя стал глубже, когда он зачитывал это заявление. - По приказу Совета Миров голокораблю "Занзибар" предписано прервать запуск и немедленно отозвать неопознанный корабль. Это действие явно противоречит условиям проверки - и так далее.

- Неужели они всерьез думают, что мы теперь отзовем "Ледокол"? - спросила Чику.

- Полагаю, они должны выглядеть так, как будто все еще контролируют ситуацию.

Она почувствовала спазм в животе, как будто поезд резко затормозил и остановился в пункте назначения.

- Я не знаю, в каком порядке задавать эти вопросы, но готов ли для меня шаттл, и находятся ли Мпоси и Ндеге у воздушного шлюза?

- Да, и почти да, но мы все урежем как следует. Учитывая текущее ускорение "Ледокола", у тебя есть около десяти минут, после которых будет трудно произвести сближение, и в шаттле останется достаточно топлива, чтобы позволить ему вернуться - еще немного, и нам придется задержать "Ледокол" или считать шаттл расходным материалом.

Она переключила свое внимание на визуализацию приближающихся транспортных средств. По расчетам, через двадцать минут те должны были прибыть на "Занзибар" - исходя из предположения, что ни один из них не увеличил скорость с момента спуска "Ледокола".

Поезд доставил их близко к центральной оси "Занзибара", так что при высадке их вес был намного меньше обычного. Констебли и обслуживающий персонал были под рукой, чтобы помочь им добраться до посадочного шлюза, за которым их ждал шаттл. Остальные ее добровольцы уже были на борту, шаттл был готов к немедленному вылету, как только она присоединилась к ним.

- Не могу поверить, что прохожу через это, - сказала она Ною дрожащим голосом. - Такое чувство, что я вот-вот положу голову на гильотину или что-то в этом роде.

- Еще не поздно передумать. Мы все еще могли бы перезвонить на "Ледокол".

- На данный момент это не будет иметь никакого значения - насколько это касается Совета, преступление уже совершено простым выпуском корабля. Наказание Травертина за то, что он пошел против Соглашения "Пембы", было суровым, и он был всего лишь одним человеком, работавшим сам по себе. Ты можешь себе представить, что они сделали бы со всей нашей администрацией?

- Это было бы некрасиво.

- Показательные процессы, массовые казни - почему бы и нет? Я легко могу поверить, что они зашли бы так далеко.

- Мы этого не допустим, - сказал Ной с твердостью, которая удивила ее. - Даже если нам придется объявить о полной независимости от остального каравана. Мы бы сделали это.

- Будь осторожен, ладно?

- Я сделаю все, что в моих силах. А теперь сделай себе храброе лицо. Они приглашают Мпоси и Ндеге.

- Сколько у меня времени в запасе?

- Я скажу тебе, когда придет время.

Они вошли в сопровождении констеблей, и она почувствовала, что ее настроение упало до таких глубин, которых она никогда не испытывала. Внезапно они стали выглядеть намного моложе своих лет - Ндеге больше не была уверенной в себе девятнадцатилетней девушкой, в которую она превратилась, а двенадцатилетней девочкой, поступившей в спячку. Мпоси был похож на маленького мальчика, который пускал пузыри в их саду.

Выражения их лиц были полны страха и сомнения - неудивительно, предположила она, учитывая, что констебли оторвали их от обычной рутины, а затем доставили в эту странную и незнакомую часть голокорабля, вдали от нормальной гравитации ядра сообщества. Мпоси и Ндеге никогда не покидали "Занзибар", поэтому у них не было опыта невесомости или почти невесомого состояния.

- Спасибо вам, - сказала Чику Ною и констеблям. Они кивнули и удалились, оставив ее наедине с детьми.

- А теперь мне нужно идти, - сказала она.

По выражению их глаз было ясно, что они ничего не понимают. - На какой срок? - спросил Мпоси.

- Я не знаю.

Ндеге сказала: - Что значит "ты не знаешь"? Как ты можешь не знать?

- Все, что я знаю, - сказала Чику, - это то, что это займет по меньшей мере восемь лет, возможно, чуть больше.

Восемь лет. Ее слова подействовали на них как пощечина. Восемь лет были вечностью для восемнадцатилетнего подростка - почти половину того времени, что Мпоси жил.

- Почему? - спросила Ндеге. - Почему ты должна делать эту глупую, бессмысленную вещь?

- Есть важная работа, которую необходимо выполнить, чтобы мы все могли благополучно прибыть на Крусибл, как тебе и обещали с тех пор, как ты была маленькой. Я делаю это в первую очередь для вас, но я также делаю это для всех на борту "Занзибара", для каждого в местном караване. - Чувствуя, что этого недостаточно, она добавила: - Мне нужно убедиться, что все, что создали для нас Производители, соответствует нашим желаниям, чтобы мы могли быть счастливы, когда приедем, примерно через десять лет.

- Но зачем тебе это нужно? - спросила Ндеге.

- Потому что... потому что я должна. Потому что было бы неправильно просить кого-то другого сделать это вместо меня. Мы все должны быть смелыми в этом отношении - не только я, но и вы. Вы оба.

- Ты не можешь уйти, - сказал Мпоси, на грани слез - она могла это видеть, - но сдерживая их.

Скорее в гневе, чем огорченно, его сестра добавила: - Ты никогда не спрашивала нас, как бы мы к этому отнеслись.

- Я не могла. И у меня действительно нет выбора, если я собираюсь быть добропорядочным гражданином. Но вы не должны беспокоиться. Ной... твой отец... мы позаботимся о тебе, и, если захочешь, ты можешь провести некоторое время в спячке, как мы делали раньше.

- Так, как это делали мы, - поправил ее Мпоси. - Ты не спала, хотя и сказала, что будешь.

- Какое-то время я не спала, но всегда хотела сделать для всех нас все, что в моих силах. - Она взглянула на Ноя, уверенная, что ее время, должно быть, истекло, но он кивком велел ей продолжать. - Я знаю, тебе трудно понять мой выбор и поступки, но знай, что я всегда любила тебя. Всегда. И я не перестану любить тебя после того, как сяду на другой корабль. Я не хочу уходить, но иногда нам приходится делать то, чего мы бы предпочли не делать, и это как раз один из таких случаев.