На стальном ветру

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Время проглотило само себя, как змея. Внезапно до готовности "Ледокола" остались не годы и не месяцы, а недели. Сгорая от нетерпения, Чику посещала камеру швартовки так часто, как позволяла ее административная нагрузка. Пока спускаемый аппарат готовился к экспедиции, он был покрыт плотным слоем строительных лесов и герметичных опорных конструкций. Теперь большая часть этого была демонтирована или убрана в сторону, и лишь горстка техников в вакуумных костюмах все еще работала над окончательными деталями. Спускаемый аппарат длиной триста метров был выпотрошен и набит огромными топливными баками, что придавало чистым линиям корабля раздутый вид, словно его ужалили пчелы. Даже работающий на пост-чибесовской физике двигатель нуждался в топливе, и в большом количестве.

Время от времени из какого-нибудь люка или сервисного отверстия вырывалась яркая синяя вспышка сварочной горелки или лазера. Даже там они были доведены до нескольких последних изменений. Внутри тоже была завершена основная часть работ. В крошечном отсеке корабля, который должен был быть наполнен воздухом и теплом, были установлены и протестированы подвесные ящики для спячки.

После долгих размышлений окончательный состав экипажа должен был составить двадцать человек. Чику потихоньку добивалась меньшего, но были пределы тому, чего она могла достичь. Остальные члены Ассамблеи сочли, что двадцати человек вряд ли будет достаточно для проведения исследования - ведь наверняка должно быть место для специалистов по почвоведению, ботаников, геологов, океанографов и так далее? Чику сделала вид, что в принципе согласна с ними, но она также указала, что более многочисленной команде потребуется больше снаряжения для спячки и припасов, а также больше места для передвижения, когда они выйдут из спячки. Эти факторы означали бы жертву топлива в обмен на жизнеобеспечение, что сделало бы корабль менее маневренным, тем самым задержав их прибытие.

- Я запускала симуляции до тех пор, пока они не начали выходить у меня из ушей, - сказала она. - Больше двадцати, и параметры миссии становятся громоздкими. Пятнадцать было бы лучше, двенадцать - идеально. Нам не нужны специалисты на каждый непредвиденный случай - мы идем вперед, чтобы проложить путь, а не создавать собственную самодостаточную колонию. - И все это было правдой, по-своему, но гораздо более насущным соображением было то, что она не хотела лгать большему количеству добровольцев, чем она была абсолютно обязана. Было и более мрачное следствие: если ей нужно было заставить людей замолчать, то чем меньше, тем лучше.

Перед отправлением секретность оставалась превыше всего, и общекорабельное объявление о существовании "Ледокола" еще не было сделано. Это усложнило и без того деликатную задачу идентификации возможных членов экипажа и установления с ними контакта.

Половина кандидатов была отобрана простым путем. Для разработки, конструирования и установки нового двигателя требовались колоссальные технические знания, и ключевые фигуры, работающие над проектом, уже поклялись хранить тайну. Имело смысл, чтобы те из них, кто достаточно подходил для спячки, могли участвовать в самой миссии. Из тех, к кому обратились, две трети отказались, что нисколько не удивило Чику. Члены экипажа не смогли бы взять с собой свои семьи в экспедицию, длившуюся десятилетия, так что принять это бремя было нелегко. Сеть была немного расширена, и медленно, но верно достаточное количество добровольцев согласилось с условиями.

Один очевидный кандидат, по крайней мере, в глазах Чику, вызывал особую головную боль.

Травертин знал, на что поставлены ставки. Когда Ассамблея, наконец, отказалась от каких-либо претензий - по крайней мере, между собой - относительно предстоящей миссии и тем самым уполномочила Чику проинформировать Травертина и предложить ему присоединиться к готовящейся экспедиции, он просто кивнул и выдвинул несколько своих собственных незначительных требований. Прощение. Снятие биомедицинской манжеты с последующим комплексом экстренных мер по продлению жизни.

Конечно, пришлось постараться, но Травертин так же хорошо, как и Чику, знал, что Ассамблея и близко не зайдет так далеко.

Однажды днем, чуть меньше чем через пятьдесят дней до запуска, к зданию Ассамблеи подъехал черный автомобиль. Констебли помогли пожилому ученому выбраться из машины. Его сопровождал хромированный манекен с луковичной головой, привезенный откуда-то еще из каравана. Первоначально робот тайно следил за Травертином, чтобы помешать ему покончить с собой. Теперь новый робот открыто сопровождал Травертина, поддерживая его под локоть, чтобы помочь ему выйти из машины и подняться по ступенькам крыльца. В его заботах было что-то почти доброе и трогательное, - подумала Чику.

Она ждала в помещении, сжимая и разжимая одну руку, как будто держала в кулаке теннисный мячик. Она кивнула, когда компания проводила своего гостя в вестибюль.

- Спасибо, что пришел, Травертин.

- У меня был выбор?

- Да, и я надеюсь, что моим сотрудникам это было ясно. - Чику кивнула в сторону констеблей - сейчас они были не нужны, хотя робот мог остаться. - Идем, я забронировала номер. Наша беседа не займет много времени, а потом ты сможешь отправляться своей дорогой.

- Все это очень официально. Я думал, мы лучше всего справляемся с делами на твоей кухне.

Чику натянуто улыбнулась. - Это были старые времена. Теперь это другой мир. Кстати, ты хорошо выглядишь.

- И ты очень плохо лжешь. Я выгляжу тем, кто я есть на самом деле, монстром, разгуливающим по миру. В этом весь мой смысл, не так ли? Мрачное предупреждение другим потенциальным грешникам?

- Ты придаешь этому слишком большое значение. Я вижу людей постарше, когда бываю в центре сообщества. В любом случае, я позвала тебя сюда не для того, чтобы спорить.

- Еще одна проблема с твоей новой секретной игрушкой?

- Пожалуйста, - предупредила Чику. - Я действительно не хочу, чтобы тебя провожали обратно к той машине. Это выглядело бы нехорошо для нас обоих.

Они добрались до опечатанной комнаты, дверь которой охраняли два констебля. Чику помахала Травертину и роботу с луковичной головой, чтобы они прошли вперед нее. Ее собственный искаженный вид отразился от блестящей головы робота, когда она последовала за ними в комнату. Чику жестом указала на пару кресел.

- Попросите его помочь вам сесть, а затем отпустите его.

- Ваша собственная Ассамблея предоставила этого робота. Ты действительно так беспокоишься о неприкосновенности частной жизни?

- Ты даже не представляешь.

- Ах. Значит, я был прав - с кораблем какая-то проблема. Это позор. Я знаю, как много ты поставила на это. Твоя жизнь, твоя семья... всем пожертвовала ради этого единственного. - Робот помог Травертину сесть на его место, затем тот прогнал его, как можно было бы прогнать чересчур внимательного слугу. - Иди. Подожди снаружи.

- Разве экзо не был бы лучше для твоих суставов? - сказала Чику, когда робот удалился.

- Они не разрешили мне взять его - думаю, они боялись, что я превращу его в проходческую машину или что-то в этом роде.

- Куда бы ты пошел?

- Вот именно. В любом случае, я действительно не возражаю против робота. Раньше они беспокоились о том, что я причиню себе боль. Теперь их больше беспокоят толпы линчевателей и сумасшедших. Иногда люди бросают в меня камни. Это завораживает - быть в центре массовой ненависти. Это очень заземляет. Каждый должен попробовать.

- Любой, кто причинит тебе боль, будет наказан по всей строгости закона, - сказала Чику, как будто это утешило бы Травертина, если бы его забили камнями до полусмерти. - И, кстати, с кораблем все в порядке.

- Какой позор.

- Правда?

- Я думал об этом как о своей страховке. До тех пор, пока ты не знала, как заставить эту штуку работать должным образом, ты нуждалась во мне. Вот почему обычно приходили эти люди со своими идиотскими вопросами. Почему вы согласились поправить манжету, чтобы поддерживать меня на таком уровне дряхлости. - Он кивнул на черное кольцо на своем запястье, на котором все еще мигал индикатор состояния.

- Ты все еще ценен для меня.

- Я сомневаюсь в этом. Теперь у тебя есть твои нетерпеливые маленькие эксперты и больше времени, чем ты на самом деле заслуживаешь.

- Честно говоря, эта работа наскучила бы тебе. Когда мы запустим "Ледокол", и обнаружится, что мы прямо нарушаем Соглашение "Пембы", начнется настоящий ад. Это будет иметь серьезные последствия - это будет худший кризис внутри каравана со времен твоего судебного разбирательства. Полагаю, что старый политический термин для этого - "дерьмовая буря". Мы могли бы даже потерять нашу автономию.

- И это должно обнадеживать?

- Я надеюсь на это. В тот день, когда "Ледокол" отшвартуется, и мы сообщим, что создали новый двигатель, мы также отменим твое наказание.

- Отмените, - сказал Травертин. - Что именно это значит?

- Манжета будет снята - или перепрограммирована на терапевтическую работу, чтобы исправить часть вреда, который уже нанесли годы. Ты перестанешь стареть и начнешь совершенствоваться с каждым днем.

Травертин погрузился в глубокое задумчивое молчание. Казалось, он смотрит сквозь десятки метров сплошной скалы на что-то, расположенное за пределами "Занзибара". Мгновение тянулось неуютно. Чику не осмеливалась заговорить.

- В чем подвох? - спросил в конце концов Травертин.

- Ты должен вызваться добровольцем на эту миссию, - сказала Чику. - Ты все равно нужен мне, но и тебе это пойдет на пользу. На корабле ты будешь изолирован от неизбежных политических последствий.

- А как насчет методов лечения старости, на которые я рассчитывал? Как они вписываются друг в друга?

- Их не будет, - просто ответила Чику. - С нами будет только один врач, доктор Эйзиба - ты его знаешь. Там также будет медицинский робот и небольшой хирургический кабинет для экстренных случаев. Если кто-нибудь из нас серьезно заболеет, его снова отправят в спячку до тех пор, пока мы не воссоединимся с основным караваном. Это лучшее, на что мы можем надеяться.

- Но разве ваша команда не переходит в режим спячки с момента вылета?

- Как только мы покинем "Занзибар" и проведем кое-какие испытания двигателя.

- То есть, по сути, ты мне... ничего не предлагаешь. Манжета не подействует при спячке, поэтому, когда я проснусь на другом конце путешествия, я буду точно таким, какой я есть сейчас!

- За исключением того, что от наручников тебе хуже не станет. Кроме того, тебе будет обещано официальное помилование и все виды восстановительной терапии, которые мы сможем тебе предложить, когда прибудет караван, а это будет примерно через десять лет после того, как мы доберемся до Крусибла. - Чику глубоко вздохнула, убежденная, что у нее есть только один шанс доказать свою правоту. - Это лучшее, что я могу сделать. Между сегодняшним днем и датой запуска нет времени, чтобы выполнить какую-либо полезную для тебя терапию - даже подготовить тебя к полету будет достаточно сложно. Я хотела бы дать тебе все, чего ты хочешь, все, чего ты заслуживаешь, но не могу. Ты все еще нужен мне на "Ледоколе". Я даже не могу выразить, как сильно ты мне нужен на этом корабле.