На стальном ветру

ГЛАВА ВТОРАЯ

Белем был тем местом, где она познакомилась с Педру. Это произошло вскоре после ее приезда в Лиссабон. Они оба покупали мороженое в одном киоске и смеялись, когда злобно настроенные чайки ныряли и скользили над водой, чтобы забрать их покупки.

Она поднялась на крышу Памятника открытиям, с его рядами высеченных в камне мореплавателей, смотрящих на море. Это было единственное место, откуда открывался достойный вид на Розу ветров. Это была карта древнего мира, выложенная поперек широкой террасы плитами красного и синего мрамора. Галеоны и морские чудовища патрулировали его бездонные моря и океаны. Кракен своими щупальцами утаскивал корабль на глубину. За пределами карты стрелки обозначали основные точки компаса.

- Хорошо, что вы пришли.

Она резко обернулась. Когда она прибыла, на смотровой площадке Памятника не было жителей моря, или, по крайней мере, никого из тех, кого она узнала бы как таковых. Было чуть больше десяти, и она предположила, что из-за ее опоздания соглашение было аннулировано. И все же здесь был Мекуфи, запихнутый теперь в вертикальный мобильный экзокостюм.

- Вы упомянули о призраке. Я уже видела это однажды сегодня утром, в трамвае.

- Да, становится все хуже, не так ли? Но мы поговорим об этом позже. До этого на повестке дня есть еще пара вопросов. Полетим?

- Летать?

Мекуфи поднял голову. Чику проследила за его взглядом, щурясь от тумана. Какая-то фигура отделилась от яркого круга чаек и по мере снижения становилась все больше. Это был флаер, примерно такой же широкий в поперечнике, как верхушка Памятника.

- У нас особое разрешение, - сказал Мекуфи. - В Лиссабоне нас полюбили после того, как мы установили защитные экраны от цунами. У них здесь долгая память - 1755 год был вчера. - От широкого зеленого брюха флаера исходил теплый нисходящий поток. Опустился трап, и Мекуфи велел Чику подняться на борт. - Почему вы колеблетесь? Нет никакой необходимости не доверять нам. Я отдал вам пылинку, не так ли?

- Пылинки можно подделать.

- Все можно подделать. Вам просто придется поверить, что этого не было.

- Тогда мы возвращаемся к исходной точке, не так ли? Я должна верить, что вам можно доверять?

- Доверие - прекрасная и парадоксальная вещь. Я обещал, что доставлю вас домой до вечера - вы поверите мне на слово?

- Мы просто едем в приморские края?

- И не более того. Сегодня прекрасный день для этого. Качество света на воде такое же беспокойное, как само море! Что может быть лучше для жизни?

Чику согласилась. Они поднялись на борт, заняв места для отдыха в просторном салоне. Кабина герметично закрылась, и флаер, набирая скорость, поднялся в воздух. Через несколько мгновений они уже удалялись от берега. Воды представляли собой великолепное смешение оттенков, озера цвета индиго и ультрамариновых чернил, разлившиеся в океане.

- Земля довольно милая, не так ли? - Экзокостюм Мекуфи усадил его в кресло, как большую мягкую игрушку, а затем сложился сам на время полета.

- У меня все получалось.

- Идеальное место для изучения истории вашей семьи? Разваливающийся старый Лиссабон, из всех мест?

- Я думала, что найду там немного тишины и покоя. Очевидно, я была неправа на этот счет.

Флаер держался низко. Время от времени они пролетали мимо киберклипера, прогулочной яхты или маленькой деревянной рыбацкой лодки с ярко раскрашенным корпусом. Чику едва разглядела рыбаков, занятых на палубе с сетями и лебедками, когда флаер промчался мимо. Они ни разу не подняли глаз. Самолет рассеивал за собой свой собственный конус Маха, так что звукового удара не было.

Его корпус должен был бы подстроиться под цвет неба.

- Позвольте мне спросить вас о ваших родственниках, - сказал Мекуфи.

- Я бы предпочла, чтобы вы этого не делали.

- И все же я должен. Давайте начнем с основ. Вашими матерью и отцом были Санди Экинья и Джитендра Гупта, оба еще живы. Вы родились там, где раньше была Непросматриваемая зона, на Луне, около двухсот лет назад. Вы оспариваете эти факты?

- С чего бы мне это делать?

Мекуфи остановился, чтобы брызнуть на себя немного пахнущего лавандой масла из маленького дозатора. - У вас было беззаботное и благополучное детство. Вы выросли во времена потрясающего мира и благотворных социальных и технологических изменений. Во время, свободное от войн, нищеты и почти всех болезней. Вам необычайно повезло - миллиарды мертвых душ поменялись бы с вами местами в мгновение ока. И все же, вступив во взрослую жизнь, вы обнаружили пустоту внутри себя. Отсутствие направления, отсутствие моральной цели. Это было тяжело - расти с таким именем. Ваши родители, бабушки и дедушки, прабабушки и прадедушки свернули горы. Юнис открыла солнечную систему для заселения и эксплуатации дальнего космоса. Санди и другие ваши родственники открыли звезды! Что бы вы могли сделать такого, что могло бы сравниться со всем этим?

Чику скрестила руки на груди. - Вы закончили?

- Ничуть. В этом-то и проблема долгожителей: нужно успеть за ужасно большим количеством жизни.

- Так что, возможно, вам стоит подумать о том, чтобы перейти к сути.

- Когда вам было пятьдесят лет, появилась новая технология, и вы приняли важное решение. Вы наняли фирму Кворум Биндинг для создания двух ваших клонов с использованием быстрого фенотипирования. Через несколько месяцев клоны были полностью сформированы физически, но представляли собой не более чем полубессознательные чистые холсты. У них было ваше лицо, но не ваши воспоминания; ни одного из ваших шрамов, ни одной отметины, оставленной на вас жизнью, ничего из истории вашего развития или иммунологии. Но это тоже было частью плана.

- Пока клоны созревали, вы подвергли свое собственное тело процессу структурной перестройки. Медицинские наномашины сожрали вас до самой вашей женской сути. Они разобрали ваши кости, мышцы и нервную систему и переделали их так, чтобы они были генетически и функционально неотличимы от ваших сестер-клонов. Фронт нейронных машин пронесся по вашему мозгу подобно лесному пожару. Они записали ваш своеобразный коннектом - детальный паттерн ваших собственных ментальных соединений. В то же время похожие машины - скрипторы - записывали те же самые шаблоны в сознание ваших сестер. Их разум всегда был похож на ваш собственный, но теперь они были идентичны - вплоть до уровня памяти. То, что вы помнили, помнили и они. Этот процесс был своего рода стохастическим усреднением. Некоторые из врожденных структур ваших сестер были даже перенесены обратно в вашу голову. К концу всего этого, к тому времени, когда вас троих вытащили из иммерсионных ванн, вас буквально невозможно было отличить друг от друга. Вы смотрели и думали одинаково. Теломерные часы ваших клеток были сброшены к нулю. Эпигенетические факторы были скорректированы и обращены вспять. Поскольку у всех вас был доступ к одним и тем же воспоминаниям, вы даже сами не могли сказать, кто был оригиналом. Именно в этом и был смысл: что не должно быть любимой сестры-близнеца. И фирма, которая сделала это с вами, Кворум Биндинг - даже они не знали, кто из вас подлинная. Их процесс был строго слепым. Их клиенты не ожидали ничего меньшего.

- И это было бы именно вашим делом, потому что...?

- Вы всегда были нашим делом, Чику, нравится вам это или нет. Расскажите мне, как вы выбирали свои индивидуальные пути.

- Почему?

- Потому что это единственная часть вашей истории, до которой я не могу добраться.

Через шесть месяцев после процедуры они втроем вновь встретились в экваториальной части Восточной Африки. День был теплый; они решили устроить пикник вдали от дома. Они вылетели на трех аэролетах, летя низко и быстро, пока не нашли подходящее место. Она вспомнила лежащие на земле аэролеты и стол, накрытый в дремотной тени дерева-канделябра. Повинуясь какому-то импульсу, они согласились выбрать свою индивидуальную судьбу, преломив хлеб. В батонах были кусочки цветной бумаги, о значении которых они договорились заранее. Двое из сестер отправлялись в разные предприятия, которые влекли за собой определенный риск. Третья сестра останется в Солнечной системе в качестве своего рода страхового полиса, единственным требованием будет то, чтобы она жила в относительной безопасности. Поскольку инвестиции семьи по-прежнему росли в геометрической прогрессии, третьей сестре не нужно было бы работать, если бы она сама этого не захотела.

Каждая втайне мечтала стать третьей. В этом не было никакого бесчестия.

Чику вспомнила, как трижды преломляла хлеб, с одновременной точки зрения каждой женщины. После преломления хлеба все они периодически делились воспоминаниями друг с другом, и, конечно, почти всегда упоминалось воспоминание о том дне под деревом, увиденном с другой точки зрения. Смесь эмоций в каждом случае была отчетливой, как на трех фотографиях, окрашенных в разные оттенки

Для сестры, которая разломила свой хлеб и нашла бледно-зеленый листок, экспедиция в Крусибл была заманчивой. Она испытала что-то вроде головокружения и радостного предчувствия, похожее на ощущение приближения к первой вершине американских горок. Ей предстояло оставить Землю позади и провести полтора столетия в каменных недрах голокорабля. Риски было трудно оценить: голокорабли были новыми, непроверенными, и подобное никогда раньше не предпринималось. Но награда в конце этого перехода - право ступить на новую планету, вращающуюся вокруг нового солнца, - была неисчислима.

Для сестры, получившей шанс отправиться в космос и найти дрейфующий остов "Зимней королевы" - ее удел был розовато-красным - предчувствие было острее и сопровождалось гобоевыми нотками ужаса. Риски, связанные с этой экспедицией, были гораздо более непосредственно поддающимися количественной оценке. Она отправлялась бы в путь одна, подталкивая маленький космический корабль к пределу его возможностей. С другой стороны, когда она вернется домой с призом, ее долг перед потомками будет выплачен. Это был высокий риск, но с максимальной наградой. И в то время как сестра на голокорабле поделилась бы своим достижением с миллионами, этот триумф принадлежал бы ей одной.

Для сестры, которой пришлось остаться дома, для сестры, которой выпал желтый жребий, это было чувство облегчения. Ей выпала легкая обязанность. Но в то же время она почувствовала острый, медный укол негодования из-за того, что ей будет отказано в личной славе Крусибла или достижения "Зимней королевы". Тем не менее, это было то, о чем они договорились. Ей не нужно было стыдиться себя. Любая из них могла бы вытянуть этот жребий.

На столе стояла деревянная коробка. Как одна, их руки потянулись, чтобы открыть ее. Они смеялись над неловкостью этого момента, над тем, что он нарушал их устоявшееся поведение. Затем, по какому-то молчаливому согласию, две из них убрали руки обратно на колени и позволили третьей - Чику Йеллоу - открыть крышку.

В коробке был набор семейных реликвий Экинья, которых было немного. Там было несколько карандашей, принадлежавших дяде Джеффри, и пара потертых солнцезащитных очков Рэй-Бан. Там была распечатка цифровой фотографии Юнис, сделанной, когда она была маленькой, ее собственной матерью Сойей, когда они вдвоем были климатическими беженцами в каком-то транзитном лагере. Там был редкий мобильный телефон Самсунг, швейцарский армейский нож, компас и цифровое запоминающее устройство размером с большой палец в виде брелока для ключей. Там был потрепанный экземпляр "Путешествий Гулливера", в котором, казалось, не хватало нескольких страниц. Там было шесть деревянных слонов, каждый из которых был закреплен на постаменте угольного цвета - бык, матриарх, два молодых слона и два детеныша. Слоны были разделены между двумя сестрами, отправившимися в космос. Это было то, о чем они договорились.