Страсти по России. Смыслы русской истории и культуры сегодня

Исторические парадоксы России

Россия, безусловно, является особой страной на фоне любой особости любого другого государства мира. Каждый народ порождает свою матрицу исторического существования, в которую входят и его культура, и научные открытия, и участие в общих мировых процессах, входят своеобразный быт, ментальные привычка, стереотипы поведения и многое-многое другое. Подчас то, что для одних народов и культур является необязательным, случайным – для других становится жизненно необходимым, определяющим национальный характер, своеобразие этнической картины мира.

Россия и похожа, и не похожа на другие народы и страны. Ее расположение между Европой и Азией добавляет ей своеобразия и неповторимости, как в историческом, так и в культурном смысле. Но большие исторические блоки ее существования нуждаются в дополнительном осмыслении именно сейчас, в настоящий, переломный для мирового развития, момент. Я писал в свое время, что исторический «вдох-выдох» России – это где-то не меньше одного столетия. Россия вначале сталкивается с набором каких-то новых для себя фактов существования, с внешними угрозами, с вызовами почти что цивилизационного плана и почти всегда начинает свое новое столетие тяжело, вступая в столкновение с внешним противником и переживая при этом внутренний кризис развития.

Смутное время (XVII век), петровское время (XVIII век), прошедшее в ожесточенной борьбе с Швецией и Турцией и одновременно проламывание окна в Европу, нашествие Наполеона (XIX век), начало русских революций (XX век), разрушение советской империи и создание новой-старой России (XXI век). Это просто математическая закономерность, в которой, разумеется, есть временные отклонения в ту или иную сторону на какой-то порядок лет, но принцип действует твердо и бесповоротно, и каждый век – это испытание народа и страны на историческую крепость, решение вопроса об их выживании или, по крайней мере, о существовании в прежних пределах.

Причем столкновение внешнее, происходящее по периметру границ государства всегда начинается очень трудно, почти на грани выживаемости самого государства и напряжения всех сил народа. Что война с Швецией, начавшаяся целым рядом поражений России, но окончившаяся полным разгромом Швеции под Полтавой, что война с Наполеоном, потребовавшая немыслимого – сдачи Москвы, но завершившаяся взятием Парижа и установлением порядка в Европе под патронажем Петербурга, что война с гитлеровской Германией, также начавшаяся практически с тотальной катастрофы отступления и потери значительной части территории и промышленного потенциала, что для любого другого народа означало только одно – капитуляцию и проигрыш в войне на экзистенциальное выживание по самому главному разряду – как этноса и самостоятельного государства, но закончившаяся триумфальным, без тени всякого сомнения, и полным разгромом страны, под которую легла до этого вся Европа. (Что касается «столкновения» конца ХХ-на-чала XXI века, к этому мы вернемся чуть позже, так как в связи с Украиной это отдельный и важный исторический поворот, не раз уже описанный в предыдущих главках).

Вот эта начальная неудача, почти на грани поражения в с е г д а сменяется полным и окончательным разгромом врага. Но есть еще один мистический момент, никак до конца не объясненный в исторической науке. Это самоубийственная тяга исторических противников России к ее покорению и завоеванию. Как нужно было заблуждаться Карлу XII, чтобы добраться до самой глубинки России, теперешней Украины, до Полтавы, чтобы там потерпеть унизительное поражение, обладая тогда лучшей армией в Европе, что впоследствии привело Швецию к краху ее претензий на доминирование не только в Северной, но в Центральной и Восточной Европе? Какой-то змей-искуситель вел его на жирные украинские черноземы, далекие от Балтийского моря, чтобы, как ему казалось, окончательно покончить с Россией. Но все вышло совсем наоборот. Он погубил свою репутацию и свою Швецию в ее претензиях на одну из ведущих ролей в Европе, а Петр создаст, вслед за этой победой, российскую империю и определит ход истории на этой части европейского континента на три столетия вперед. Результат получился совершенно обратный изначальному замыслу Карла.

Почти та же самая история произошла и с Наполеоном. Абсолютный диктатор всей, за исключением Англии, Европы, заключивший мир в Тильзите с Россией и как бы тем самым поделивший Европу с нею пополам, устроивший дела на континенте таким образом, что он сам, сомнительного происхождения корсиканец, не только стал императором Франции, скрепившим себя узами брака с древнейшей австрийской монархией, но умудрился рассовать своих родственников по разным королевским домам Европы и тем самым закрепиться на всем континенте на долгое время – чего же ему не хватало? Почему он решил отказаться от роли и ощущения хозяина половины мира и двинулся дальше на Восток, в Россию, следуя дурной привычке шведского короля?

Хорошо известно, чем все это закончилось, с тем же самым результатом – Наполеон низложен, окончательно добит через 3 года в битве при Ватерлоо и умирает на острове Святой Елены почти всеми забытый и ждущий своего посмертного воскрешения в исторической памяти французов, да и всей Европы какое-то время спустя. Россия же укрепляется после этого таким образом, что почти на полвека становится хозяином Европы.

Поход Гитлера на Россию проходит по тем же лекалам и с тем же результатом. Причем, теоретического интереса ради вообразим себе историческую коллизию, по какой Гитлер, завоевав всю Европу, оставив Англию на «потом», утихомирившись, начал бы создавать «третий рейх» на уже покоренных территориях, дружелюбно соседствуя с СССР, получая от него необходимые металлы, нефть, зерно, но не вступая с ним в прямое военное столкновение. Что было бы тогда с Европой, зададимся таким непопулярным для исторической науки вопросом? Но он пошел на Россию, вопреки мнению многих своих генералов и повторил судьбу Карла и Наполеона Бонапарта, только в более жесткой форме.

Россия (СССР) после той страшной и тяжелой войны усилилась неимоверно и всего-навсего после прошедших тяжелых военных испытаний 15 лет спустя страна стала представлять из себя один из полюсов всемирного человечества. Она, наконец, попала в ситуацию, в какой она еще никогда не оказывалась – стала в полной мере мировой, глобальной державой, без участия которой в мировых делах ничего не происходило. Россия переписала под себя мировую историю, выделив себе весьма значительную главу.

Так и кажется сегодня, что Европу (через ее отдельных представителей) тянет к самоубийственному вторжению в Россию, после которого происходит (по крайней мере, происходило до сих пор) одно и то же – противник разбивается Россией, и сама она усиливается многократно и занимает новое место в мировом раскладе сил.

Все настоящие проблемы России гнездятся внутри ее самой. Внешние на нее походы странным образом позволяют власти и народу закрывать на эти проблемы глаза и заниматься тем делом, какое им хорошо известно – защищать свой край, свою родину от очередного нашествия. При этом обязательно надо взять время на раскачку, на перестройку характера, на привыкание к новому образу жизни, чтобы потом, со всей силой вломить врагу, не очень уже и разбирая, а стоит ли вот так почти тотально его уничтожать.

Вся история России двадцатого века и начала двадцать первого должна быть понята, прежде всего, через анализ тех имманентных противоречий, какие она накопила к моменту совершения большевистской революции в 1917 году. То, что Россия ввязалась в первую мировую войну, было ее исторической ошибкой, что, впрочем, можно сказать о практически всех европейских участниках той бойни, за исключением Германии, какая откровенно и продуманно готовилась к реваншу за поражения в войнах второй половины XIX века.

Если бы война началась хотя бы на 5 лет позже, то она не повлекла бы за собой таких последствий для России, какие в итоге причинила ей война 1914–1918 годов. Россия сумела бы завершить цикл своих реформ, она развивалась бы схожим образом с США и политика царского правительства была на этот счет вполне продуманной и ясной. Россия, не стесняясь, брала на европейском рынке громадные займы для развития промышленности, строительства железных дорог, увеличения добычи нефти. К тому же она прекрасно понимала, что у нее есть исключительные права на громадные рынки Средней Азии и Закавказья, территории которых принадлежали ей и были пока еще не развиты в капиталистическом духе. Все это, повторим, было не раз и не два явным образом декларировано российским правительством в предвоенные годы. Темпы промышленного развития страны поражали, они немногим уступали росту заокеанской промышленной империи Соединенных Штатов.

К тому же в это время, накануне войны, в России происходила грандиозная крестьянская реформа, известная под именем столыпинской, она, во-первых, разрушала общинный уклад русской деревни, а во-вторых, переводила огромное (по количеству русских крестьян) сельскохозяйственное производство России на товарные рельсы. Наступающая механизация высвобождала значительное число рабочих рук для работы в промышленности и обеспечивала, соответственно, рост городов и всеобщего потребления. Успей все это проделать в плане реформ до войны, Россия легко бы подстроилась политически к капитализму в полной мере, развивая дальше парламентскую форму правления (Дума, русский парламент, появилась в 1905 году) при сохранении даже и номинальной монархии. Социал-демократическое движение в России приобрело бы совершенно цивилизованный вид, и никаким радикальным партиям в виде коммунистического большевизма не удалось бы прийти к власти.

Однако все произошло так, как произошло. Россия не успела реформироваться, участие в войне привело к глубокому экономическому и социальному кризисам, с которыми правительство не смогло справиться, так как оно уже и отставало от требований времени, а дворянство как класс, делегировавший основных участников в органы руководства монархией, почти выродилось, о чем свидетельствовала великая русская литература того периода. Поэтому накопленные противоречия развития России за предыдущие века, не дали возможности совершить ей поворот к новым социальным отношениям внутри государства, не обеспечили основную крестьянскую массу населения землей в том виде и таким образом, чтобы был решен вопрос хозяйственного самосохранения крестьянства, независимо от формы политического правления. Россия рухнула, всего-навсего поддавшись активности политически наиболее продвинутой силы (большевики во главе с Лениным), сумевшей перехватить историческую инициативу по управлению собственным народом у других партий и социальных слоев русского общества.

Но тут произошло очередное историческое чудо. По очевидной логике Россия должна была распасться, независимо от результатов первой мировой войны и от того, какая политическая сила пришла к власти сразу после этого. Реальная сила накопленных противоречий, о которых мы писали выше и которые бросались в глаза и русским писателям-классикам, а не только философам и социологам, общемировые процессы, проходившие в то время, по эрозии и разрушению мировых империй были в полной мере применимы и к российской ситуации. Дезинтегрированное управление, отсутствие реальных площадок противодействия наступившему хаосу, недостаток продовольствия как в столицах и крупных городах, так и в деревнях (хотя в меньшей степени), должны были неминуемо привести Россию к тотальной диссоциации.