Страсти по России. Смыслы русской истории и культуры сегодня

О научном издании «Поднятой Целины» М. А. Шолохова (ИМЛИ РАН, М.: 2022). Актуальные вопросы современного шолоховедения

Разумеется, что исследовательское внимание в анализе творчества великого русского писателя XX века М. А. Шолохова сосредоточено в основном на тексте романа «Тихий Дон». Помимо удивительной художественной мощи, продемонстрированной молодым писателем в этом произведении, он исторически и философски точно отвечал в нем на главный вопрос жизни России прошлого века – о революции, о гибели 300-летней империи, о гражданской войне, впервые случившейся в стране и прошедшей с редким по мировым меркам ожесточением.

Поэтому другие его произведения – и «Поднятая целина», и «Судьба человека», и «Они сражались за Родину» заранее как бы уступают по своему внутреннему содержанию главному тексту писателя. Но если вглядеться в роман о коллективизации, то в нем можно без особых усилий разглядеть ничуть не менее важный для земледельческой цивилизации России вопрос, чем вопрос о революции. Вся культура русского народа, ментальность, психотип человека, весь набор крестьянских восстаний и революций в ее истории говорят о том, что без решения вопроса о земле все остальные аспекты развития и становления русской государственности имеют второстепенное, во многом, значение. Без малого тысячу лет Россия ставила и решала для себя одну и ту же экзистенциальную проблему – о земле, о формах владения ею, о собственности на нее. Помимо того, что быт, все проявления жизнедеятельности, создание фольклора, восприятие природы и чередования времен года в соответствии с трудом на земле, сам календарь церковных праздников в увязке с сельскохозяйственными работами – жизнь и труд на родной пашне являлись для русского человека основной матрицей его существования. Это всегда касалось самой значительной, и государственно-держащий, добавим мы, части населения России – крестьянства. Когда же к этому добавилось и прошедшее через несколько этапов закрепощение русского мужика, то эта экзистенциальность выросла кратно и стала влиять на иные формы исторического становления русского государства.

Необходимо заметить, что к моменту прекращения действия крепостного права в России (1861 г.) под «крепостью» находилось не более одной трети всех крестьян. Север Руси (России) вообще не знал этого явления (а откуда тогда явление Ломоносова и свобода перемещения тамошних купцов по всей северной Европе), во многом свободны были землепашцы Сибири, и главное, – герои шолоховских произведений, донские казаки. Они были не только не закрепощены, а напротив, обладали избыточной, даже по российским меркам, свободой, в том числе по отношению к своим наделам земли, выделяемым им за службу в русской армии. Да и само формирование казачества в истории России из «беглых» крестьян, из пассионарных субъектов русской жизни, не согласных со своим крепостным статусом, говорит о некой их исключительности антропологического плана.

Так что общая картина крепостной зависимости русского мужика, на которую любит ссылаться западные исследователи, ищущие причин «рабского», как им кажется, характера русского человека, справедлива всего-навсего на одну треть, тем паче, что данные мифологемы западного сознания не имеют ничего общего с реальным содержанием и формами жизни основной массы российских крестьян. Да и русская литература, распространяя свои моральные защитные усилия на всех русских мужичков, не учитывала эти нюансы, что, конечно, не снимает ее великих заслуг в деле порицания и уничтожения впоследствии крепостного права.

Эти несколько общие рассуждения высказываются нами по той простой причине, что на протяжении многих десятилетий, уже в «свободной» России, подобные обобщенные, категориальные соображения не подвергаются критическому и взвешенному анализу. Что в свою очередь не позволяет объективно и трезво оценить значение проведенной в СССР в 1930-е годы сплошной коллективизации с точки зрения как раз большой истории страны, а также, что, может быть, еще более существенно, с точки зрения антропологической. Приходится согласиться, что коллективизация и сопровождающие ее ужасающие процессы голода, вымирания целых районов, уничтожения самых работящих слоев крестьянства (кулаков), повлияли на состав и качество человеческой породы русского крестьянства. Конечно, какая-то часть сельского населения мигрировала в города, становилась квалифицированной рабочей силой, молодежь прорывалась в вузы, получала высшее образование, возможность дальнейшего социального развития – эти процессы были благотворны для экономического стремительного роста страны, но нельзя не признать серьезного антропологического урона, понесенного прежде всего крестьянством новой России в те годы.

До сих пор мы и академически, а при осмыслении сложных «узлов» русской истории, получается, что и идеологически, не углубляемся, как полагается добросовестным исследователям, в причины и характер совершения русской революции. Мы совсем не исследуем исторические закономерности и фундамент создания СССР как реинкарнации «старой» России в имперском смысле, не отвечаем, в конце концов, на вопросы о сути и конкретных формах совершения коллективизации в стране с точки зрения ее «большой» истории. В силу этого мы и посейчас вынуждены будем упираться в вопросы адекватности создаваемых уже сегодня новых форм исторической жизни народа. Мы должны найти ответы на вопросы, остающиеся на исторической повестке дня, а именно: насколько в сознании народа уже «уложились» все прежние комплексы, обиды, чувства ненависти, обретшие плоть на материале неимоверных страданий, через какие прошел этнос. При этом необходимо совместить самые разнонаправленные интенции и идеологии, персоны и общественные движения, примирить социальные страты России по всей ее вертикали – от высшей аристократии и дворянства (белые) до крестьянства, новой интеллигенции советского разлива, «низового» народа в целом (красные). А какое количество полутонов, разных симбиотических образований возникало на тех или иных этапах развития России в виде Советского Союза, особенно мощно в период Отечественной войны 1941–1945 гг.! Как менялось отношение к своей исторической родине, как примиряло это грандиозное событие по спасению отечества красных и белых, мужиков и бывших помещиков!

Реальная панорама движения мощных пластов народной жизни, взятая без всякого исключения и оговорок, помещающая в себя все слои и классы русского общества, нуждается в ответственном понимании и осторожной интерпретации, чтобы разобраться в окончательном отношении всех, без исключения, русских людей к своей родине, к России в период колоссальных потрясений самого крупного масштаба, к которым относятся и преобразования в русской деревне в 30-е годы. И, разумеется, без такого «крупного» понимания коллективизации в России не обойтись, когда мы встречаемся чуть ли не с единственным произведением в русской литературе, созданным не просто по горячим следам данного события, но представляющим из себя адекватную картину этой второй революции в России в XX веке, после 1917 года. Шолоховская «Поднятая целина» (ее первая книга) представляет из себя единственный пример такого рода.

Без сомнения, ментальность русского крестьянина была искажена самым сильным образом во времена испытаний процессами коллективизации. (Мы не акцентируем внимания на том, что жертвами этих процессов были почти все народы тогдашнего СССР, мы берем «фокусный срез» русского крестьянства, представленного, к тому же, у Шолохова в его донском изводе).

В этом месте кратко заметим, что своих ответов требует и ситуация с эпохой террора и массового распространения лагерей по всей территории страны в те же годы. Там также происходили процессы деформации положительного, культурно-основательного, жизненного для народа в целом начала, что создавалось и воспитывалось в нем на протяжении столетий и стало главным фундаментом русского государства. И на этой «площадке» реальной истории ментальность народа была сильнейшим образом поколеблена и искажена. Остается диву даваться, как наш народ все же нашел в себе силы справиться с испытаниями Отечественной войны и последующим восстановлением страны из разрухи, как чудесным образом он «стартовал» к самым вершинам культуры и образования в 50-60-е годы.

Таким образом, без полученных и проанализированных ответов на данные, принципиальные вопросы нашего недавнего прошлого, мы будем повторять исторические «зады» и вызывать недоверие у своего народа. (Речь идет об ответственности э л и т ы, с чем в России всегда были определенные проблемы).