Страсти по России. Смыслы русской истории и культуры сегодня

Страсти по России

Удивительные все же мы, русские, люди. Так или иначе, но все наши мысли повернуты к своей родине, России. Может, поэтому так у нас ничего и не получается сделать на той земле, на которой мы живем, потому что все время переводим свои чувства и мысли в высший регистр сопоставления себя, своей жизни – с Россией. Причем нельзя сказать, что у нас, русских, существует какое-то обостренное национальное чувство, постоянно проявляющееся в принижении других народов, других культур. Попробовал, было, Сталин придумать «борьбу с низкопоклонством» перед Западом. Тогда-то и появились, как грибы в лесу после дождя, русские изобретатели всего на свете, и считалось необходимым подчеркивать это в каких-то пропагандистских речах, сводя в итоге все это к достижениям советской власти. Но на самом деле народ весьма скептически относился к этим новациям и ухмылялся поодиночке, понимая всю вздорность подобного рода рассуждений.

Русские изначально как бы не принимали иностранцев, сторонились их, и связано это было, как мы подчеркивали выше, в основном с православными установками неприятия «нехристей», «немых людей», которых тогда всех, как одного, именовали немцами. Исходили они из того, что в разговорах именно что с Богом, тот может расслышать только истинную речь. А она определилась в рамках православных языков, среди которых первым был, конечно, русский. Но это же больше метафизика и народное мифологическое верование, всякого рода туманности, подобные речам Платона Каратаева, в каких ничего не понятно было для уха образованного человека. Не было в них ни логики, ни смысла, ни каких-то логических ухищрений. Но для Пьера Безухова (а также автора, Льва Толстого), и всякого русского человека, именно он, Платон Каратаев, и высказывал самые главные истины о жизни и Боге, какие можно только лишь почувствовать, а не объяснить особо умным способом.

Поэтому патриотизм русских никогда не граничит с национализмом; может быть, это тот народ, к которому никогда не пристанет зараза нацизма, так как у него какой-то врожденный иммунитет на этот счет.

Вот Иван Бунин, еще находящийся на территории России, но готовящийся к отъезду в эмиграцию, заходит в храм в Одессе: «В соборе венчали, пел женский хор. Вошел, и, как всегда за последнее время, эта церковная красота, этот остров «старого» мира в море грязи, подлости и низости «нового» тронули необыкновенно. Какое вечернее небо в окнах! В алтаре, в глубине, окна уже лилово синели – любимое мое. Милые девичьи личики у певших в хоре, на головах белые покрывала с золотыми крестиками на лбу, в руках ноты и золотые огоньки маленьких восковых свечей – все было так прелестно, что, слушая и глядя, очень плакал. Шел домой, – чувство легкости, молодости. И наряду с этим – какая тоска, какая боль!» Возвращаясь к названиям первых глав книги, можно воскликнуть – вот какую Россию мы потеряли, в какой было гораздо больше любви и красоты, чем это казалось кому-то со стороны или «революционерам» внутри.

Настоящее чувство любви к России – оно именно такое: негромкое, тихое, умилительное, духовно наполненное. Россия, конечно, разная, много в ней всего – и люди разные, подчас страшные и непонятно откуда взявшиеся в истории России, здесь не надо закрывать глаза и отворачиваться в сторону. Но не по этим же персонажам определяется истинный лик России. А настоящее ее отражение видно в «Троице» Андрея Рублева, в печальных строках почти всех больших русских поэтов о своей родине. Нигде вы не найдете там патетического громыхания национального чванства, похвальбы своему в унижение чужого. (Не стоит обращать внимание на забытую уже пропагандистскую поэзию советского периода, когда «да здравствует» и «ура!» были главным их лейтмотивом). Верно было сказано у Николая Рубцова – «Тихая моя родина!»

В своей книге 2016 года («Понять Россию») я писал, обращаясь большей частью к русскому читателю, а не к зарубежному, как может показаться на первый взгляд, что Россия все никак не может вступить в период исторической зрелости. Ее абсолютный дух пока еще слоняется на задворках мировой, в основном европейской, мысли, упиваясь красотами логики, а также удобствами быта и материального существования, что, в общем, и понятно, так как хочется народу отдохновения и праздника, довольства и «хлебов», как писал Достоевский, но внезапно выяснилось, что за допуск к этим условиям существования надо рассчитаться самым сокровенным – своими представлениями о красоте, совести, любви и истине, отказаться от своих богов и начать поклоняться чужим истуканам, забыть свою собственную историю, а главное – предать самих себя, свои заветные мысли о справедливости, о торжестве добра над злом, о том, что человек создан как «подобие божие», и именно он должен нести груз идеалов в борьбе с несовершенством самой жизни.

Вот тут-то и пробудился русский человек, вот здесь он и понял, что, как замечательно написал один философ, что ему предлагают вместо нашей собственной тяжелой, страдательной истории, с ее победами и свершениями во всемирном плане, с созданием уникальной культуры, сохранением православия и сбережения России как необъятного и горячо любимого пространства – получить взамен всего лишь «свинское право свиньи на свинскую жизнь». Доступ к «лохани» и сомнительным удовольствиям менялся на все богатство русской цивилизации.

Если бы трезвомыслящие западные мыслители и политики посмотрели бы непредвзято на русскую историю, на русского человека, как он воссоздался в этой истории, то им было бы интеллектуально стыдно предлагать этот неравноценный обмен. Россия – это не только 30 % всех мировых сырьевых запасов, не только замечательная культура, приподнявшая человечество сразу на несколько «голов», не только в известном смысле противовес материальному воплощению зла и умение его сокрушить, но это гавань спасения для мира. Конечно, не только она одна, рядом высятся и другие народы, другие страны, в том числе такие, как Китай и Индия, но все они смотрят на Россию как на основной источник сопротивления демонам тьмы и спасению человечества от его эгоистических заблуждений.