Достоевский. Литературные прогулки по Невскому проспекту. От Зимнего дворца до Знаменской площади

Подвески из Английского магазина

Дом № 16 по Невскому проспекту на углу Большой Морской улицы — один из наиболее часто упоминаемых в связи с художественной литературой. Наверное, самый известный случай — исторический роман Булата Окуджавы «Путешествие дилетантов», прототипы героев которого тесно связаны с этим домом. Правда, у Окуджавы художественная топография изменена и не соответствует историческим реалиям Петербурга. Но в действительности именно в доме № 16 жила до замужества Лавиния Жадимировская (в романе — Ладимировская). Здесь, у дома матери (а не из Гостиного двора), произошло ее похищение товарищем князя Сергея Трубецкого штаб-ротмистром Федоровым (в романе, соответственно, — князь Сергей Мятлев и отставной поручик Амилахвари). Сюда же, а не в дом супруга была привезена (и оставлена под расписку матери) юная беглянка, когда Лавиния и князь Сергей были, по личному распоряжению самого императора Николая Павловича, настигнуты в порту Редут-Кале на Черном море и из Тифлиса под охраной препровождены в Петербург.

Не однажды упоминается этот дом и комментаторами произведений Достоевского.

Четырехэтажный особняк на углу Невского проспекта и Большой Морской улицы, построенный в стиле раннего классицизма по проекту зодчего А. В. Квасова, стоял на этом месте с 60-х гг. XVIII в. В 1832 г. ряд перестроек здания осуществил архитектор П. Жако. В обновленном виде, с пилястрами коринфского ордера в верхней части фасада, дом запечатлен на акварели В. С. Садовникова, исполненной для знаменитой «Панорамы Невского проспекта». Таким его увидел и Достоевский, приехавший в Петербург в 1837 г. Тогда дом принадлежал генералу от кавалерии графу Дмитрию Васильевичу Васильчикову, егермейстеру Двора Его Императорского Величества.

Малая Миллионная (Большая Морская улица). Фрагмент панорамы Невского проспекта. Литография И. А. и П. С. Ивановых по рисунку В. Садовникова. 1835

С последней четверти XVIII в. в доме Васильчиковых[198] размещался знаменитый на весь Петербург Английский магазин, переведенный сюда в 1786 г. с Галерной (ныне Английской) набережной. С 1815 г. (тогда адрес дома был: 1-й Адмиралтейской части, 1-го квартала, № 61) он принадлежал купцам 1-й гильдии Константину Никольсу и Вильяму Плинке. И в дальнейшем, в 1860-е гг., которые в связи с Достоевским для нас особенно интересны, когда у магазина будут уже другие владельцы, торговля в нем по-прежнему будет вестись под фирмой «Никольс и Плинке». В 1860-е гг. хозяином Английского магазина был купец 1-й гильдии Роберт Кохун, ставший партнером торгового дома «Никольс и Плинке» еще в 1840-х (в 1870-е гг. он стал и владельцем всего дома).[199] Располагался Английский магазин со стороны Большой Морской улицы. По наблюдению Л. И. Бройтман и Е. И. Красновой, первоначально он находился на втором этаже.[200] Позднее, расширившись, магазин вполне мог занимать и два этажа.

Малая Миллионная (Большая Морская улица). Акварель. Из альбома «Виды Петербурга», 1837. В доме слева (в бельэтаже) Английский магазин

Именно Английский магазин особенно часто упоминается в художественной литературе. Для примера можно привести «Египетские ночи» Пушкина, «Женитьбу» Гоголя и «Маскарад» Лермонтова, роман Гончарова «Обломов».

Чем же был так знаменит Английский магазин? Представление о его ассортименте дает реклама, опубликованная в одном из путеводителей по Петербургу середины 1860-х гг.: «Английский магазин на углу Невского пр. и Малой Миллионной[201], под фирмою Никольс-Плинки [так!] и Ко. Торговля заграничными галантерейными изделиями всякого рода, золотыми и серебряными вещами, гаванскими сигарами, винами и проч. По разнообразию и качеству товаров считается первым магазином в С.-Петербурге»[202]. В другом справочнике по Петербургу, вышедшем уже в 1870-е гг., в разделе «богатейших магазинов, с универсальной, можно сказать, торговлей по части роскоши», говорится: «Первое место между такими магазинами занимает Английский магазин <…> на углу Невского пр. и Б. Морской ул. <…> имеет несколько отделений со всевозможными товарами, от бриллиантов и лионских бархатов, фарфора, вин, серебра и проч. до стальных перьев и зажигательных спичек. Цены здесь несколько высоки, но зато товары безукоризненны; аккуратность и добросовестность магазина образцовые…»[203]

Кто же из героев Достоевского делает покупки в Английском магазине? Бедным людям, униженным и оскорбленным, здесь, наверное, едва ли были по карману даже «зажигательные спички». Кандидатов в клиенты Английского магазина надо искать среди персонажей более состоятельных.

Важнейший эпизод, где значимо упоминается Английский магазин, находим в романе «Идиот». Он относится к предыстории отношений Рогожина и Настасьи Филипповны. Точнее, именно с покупки в Английском магазине и начинаются отношения этих героев. Вот как об этом рассказывает в начале романа князю Мышкину сам Рогожин:

«Я тогда, князь, в третьегодняшней отцовской бекеше через Невский перебегал, а она из магазина выходит, в карету садится. Так меня тут и прожгло. Встречаю Залёжева, тот не мне чета, ходит как приказчик от парикмахера, и лорнет в глазу, а мы у родителя в смазных сапогах да на постных щах отличались. Это, говорит, не тебе чета, это, говорит, княгиня, а зовут ее Настасьей Филипповной, фамилией Барашкова <…>. Тут он мне и внушил, что сегодня же можешь Настасью Филипповну в Большом театре видеть, в балете, в ложе своей, в бенуаре, будет сидеть. У нас, у родителя, — продолжает Рогожин, — попробуй-ка в балет сходить, — одна расправа, убьет! Я однако же на час втихомолку сбегал и Настасью Филипповну опять видел; всю ту ночь не спал. На утро покойник (отец. — Б. Т.) дает мне два пятипроцентные билета, по пяти тысяч каждый, сходи, дескать, да продай, да семь тысяч пятьсот к Андреевым на контору снеси, уплати, а остальную сдачу с десяти тысяч, не заходя никуда, мне представь; буду тебя дожидаться. Билеты-то я продал, деньги взял, а к Андреевым в контору не заходил, а пошел, никуда не глядя, в Английский магазин, да на все пару подвесок и выбрал, по одному бриллиантику в каждой, эдак почти как по ореху будут, четыреста рублей должен остался, имя сказал, поверили».

О дальнейшем герой повествует так: «С подвесками я к Залёжеву: так и так, идем, брат, к Настасье Филипповне. Отправились. Что у меня тогда под ногами, что предо мною, что по бокам — ничего я этого не знаю и не помню. Прямо к ней в залу вошли, сама вышла к нам. Я то есть тогда не сказался, что это я самый и есть; а „от Парфена, дескать, Рогожина, — говорит Залёжев, — вам в память встречи вчерашнего дня; соблаговолите принять“. Раскрыла, взглянула, усмехнулась: „Благодарите, говорит, вашего друга господина Рогожина за его любезное внимание“, — откланялась и ушла. Ну, вот зачем я тут не помер тогда же! Да если и пошел, так потому, что думал: „Всё равно, живой не вернусь!“»

А Залёжев «смеется: „А вот как-то ты теперь Семену Парфенычу отчет отдавать будешь?“ Я, правда, хотел было тогда же в воду, домой не заходя, да думаю: „Ведь уж всё равно“, — и как окаянный воротился домой».

В. Вильнер. Настасья Филипповна. Литография. 1973

Да, дорого встала Рогожину покупка в Английском магазине! Его отец, как тут же напоминает Лебедев, «не то что за десять тысяч, а за десять целковых на тот свет сживывал». «Взял меня родитель, — рассказывает князю Парфен, — и наверху запер, и целый час поучал (калиновым посохом. — Б. Т.). „Это я только, говорит, предуготовляю тебя, а вот я с тобой еще на ночь попрощаться зайду“. Что ж ты думаешь? Поехал седой к Настасье Филипповне, земно ей кланялся, умолял и плакал; вынесла она ему, наконец, коробку, шваркнула: „Вот, говорит, тебе, старая борода, твои серьги, а они мне теперь в десять раз дороже ценой, коли из-под такой грозы их Парфен добывал. Кланяйся, говорит, и благодари Парфена Семеныча“».

Подвески, естественно, были возвращены в Английский магазин, который в художественном отношении необходим был здесь Достоевскому для масштаба. С его помощью с первых страниц романа обозначил писатель меру страсти Парфена Рогожина, продемонстрировал безудерж его характера.

Для масштаба упоминается Английский магазин и героем «Подростка» — Аркадием Долгоруким — в его исповедальных записках. Но здесь совсем другой герой, и упоминание им Английского магазина оказывается мерой совсем иных вещей — степени его нравственного падения, развращенности, отступления от собственных идеалов; выражением глубины переживаемого героем кризиса.

«Наконец, — записывает Аркадий, ретроспективно оценивая свое недавнее прошлое, — сделаю и еще признание: я уже тогда развратился; мне уже трудно было отказаться от обеда в семь блюд в ресторане, от Матвея, от Английского магазина, от мнения моего парфюмера, ну и от всего этого. Я сознавал это и тогда, но только отмахивался рукой; теперь же, записывая, краснею».

Последним в ряду героев Достоевского упомянем Петра Петровича Лужина из «Преступления и наказания». Этот персонаж — прямая противоположность Парфену Рогожину — ничего не покупает в Английском магазине. Но, будучи прогнанным Дунечкой Раскольниковой и Пульхерией Александровной, раскаивается в своем скупердяйстве. Дорогие подарки, полагает он с запозданием, позволили бы ему крепче держать в узде и невесту, и ее маменьку. «Ошибка была еще, кроме того, и в том, — рассуждает Лужин наедине с самим собой, — что я им денег совсем не давал <…> и с чего, черт возьми, я так ожидовел? Тут даже и расчета никакого не было! Я думал их в черном теле попридержать и довести их, чтоб они на меня как на Провидение смотрели, а они вон!.. Тьфу!.. Нет, если б я выдал им за всё это время, например, тысячи полторы на приданое, да на подарки, на коробочки там разные, несессеры, сердолики, материи и на всю эту дрянь от Кнопа да из Английского магазина, так было бы дело почище и… покрепче! Не так бы легко мне теперь отказали! Это народ такого склада, что непременно почли бы за обязанность возвратить в случае отказа и подарки, и деньги; а возвращать-то было бы тяжеленько и жалко! Да и совесть бы щекотала: как, дескать, так вдруг прогнать человека, который до сих пор был так щедр…»

Любопытно, что здесь также — пусть в сослагательном наклонении — возникает мотив возврата подарков, купленных в Английском магазине. Но работает здесь этот мотив существенно иначе, демонстрируя до предела мелочную душонку «делового и рационального человека» — даже в вопросах любви и брака — Петра Петровича Лужина.

Наряду с Английским магазином в своей тираде Лужин упоминает также галантерейный и парфюмерный «Magasin à la toilette», торговавший под фирмой «Кноп» и находившийся в соседнем доме по Невскому проспекту, № 14 (его содержал купец 1-й гильдии Г. Больдеман, позднее ставший и владельцем дома). Как помним, реальный прототип героя «Преступления и наказания» присяжный поверенный Павел Петрович Лыжин в 1860-е гг. жил совсем неподалеку, в доме П. Гамбса на Невском проспекте, № 4. Как знать, может быть, упоминание героем романа двух названных магазинов, расположенных в двух шагах от места жительства его реального прототипа, — это, наряду с именем, дополнительное скрытое авторское указание на связь двух «хороших людей», двух адвокатов — Петра Петровича Лужина и Павла Петровича Лыжина.