Достоевский. Литературные прогулки по Невскому проспекту. От Зимнего дворца до Знаменской площади

«Решил Фиглярин, сидя дома…»

Акварельный рисунок Ф. Баганца «Невский проспект напротив дома Логинова», датируемый самым началом 1860-х гг., — редчайший случай, когда мы располагаем историческим изображением Невского проспекта середины XIX в. в той его неофициальной, непарадной части, которая находилась между Фонтанкой и Знаменской площадью. Нам посчастливилось, что заказчик, граф Сергей Апраксин, поручил художнику запечатлеть вид, открывающийся из окон памятного ему по годам юности «дома Логинова». Так в кругозор Ф. Баганца попали два дома на противоположной стороне Невского, с 1830-х гг. принадлежавшие нескольким поколениям семьи купцов Меняевых вплоть до 1917 г.

Скажем прямо, что два этих трехэтажных домика, построенных еще в конце XVIII в., достаточно неказисты и не представляют собой с архитектурной стороны никакого интереса. Некоторое своеобразие им придает только оставленный строителями проезд между домами, отгороженный от Невского высоким сквозным забором из металлических пик с каменными воротами, завершающимися причудливым фронтоном. Впрочем, отметим еще на рисунке Баганца привлекательную симметричность двух этих домиков, нарушенную при позднейших перестройках. В 1866–1867 гг. левый дом был надстроен четвертым этажом, фасад его благодаря перестройке стал выглядеть более нарядно. А в начале XX в. надстроили и правый дом, существенно изменив его физиономию в духе устаревшей уже к этому времени классицистической эклектики. Но нас будут интересовать прежде всего 1840-е и 1850-е гг. Акварель Ф. Баганца точно соответствует занимающему нас периоду.

Ф. Баганц. Невский проспект между Литейным и Надеждинской улицей. Акварель. 1855

До конца 1850-х гг. оба здания даже числились под одним № 93. Но когда в 1858 г. во всем Петербурге провели перемену нумерации четных и нечетных сторон улиц, два этих дома получили раздельные номера — № 90 и 92. Однако их исторически возникшая связь была настолько прочной, что даже адрес домовладельца — почетного гражданина Семена Петровича Меняева — значился в адресных книгах так: «Невский пр., д. 90 и 92, кв. 1, 2 и 3»[549]. Также обозначались и адреса квартирантов меняевских домов, что, к сожалению, не дает возможности точно установить, в каком из двух домов — левом или правом — проживали интересующие нас лица.

Первым среди них должен быть упомянут известный журналист и издатель Фаддей Булгарин. Рискнем поселить его в левом доме, под № 90. Как ни странно, основанием для нашей гипотезы послужит… тот самый акварельный рисунок Ф. Баганца да еще «Воспоминания старожила» известного юриста А. Ф. Кони. Описывая прогулку по Невскому проспекту в середине XIX в., Кони рисует такую картинку: «…мы встречаем двухэтажный дом Меняева, разделенный на два флигеля, среди которых открывается обширный двор, с деревянным красивым домиком посредине. На балконе одного из каменных флигелей, выходящем на Невский, сидит в халате, с длинной трубкой в руках и пьет чай толстый человек с грубыми чертами обрюзглого лица. Это популярный Фаддей Венедиктович Булгарин, издатель и редактор „Северной пчелы“ — единственной в то время газеты, кроме „Русского инвалида“ и „Полицейских ведомостей“, — печатный поноситель и тайный доноситель на живые литературные силы, пользующийся презрительным покровительством шефа жандармов и начальника Третьего отделения»[550]. Мы привели такую обширную цитату для характеристики лица, о котором далее пойдет речь. Но прежде всего нам необходима отмеченная мемуаристом деталь: балкон, на котором восседает за самоваром Булгарин. На рисунке Баганца у правого дома лишь один крохотный балкончик, сиротливо прижавшийся к угловому оконцу третьего этажа. А вот у левого дома — шикарный балкон на три окна, внушительно нависающий над аркой ворот в центральной части фасада. Как-то сразу проникаешься уверенностью, что «журнальный генерал» Фаддей Булгарин, конечно же, квартировал именно здесь — на аристократическом втором этаже, занимая апартаменты, все одиннадцать окон которых выходили на Невский, а не ютился в квартиренке под кровлей в соседнем доме.

Фаддей Венедиктович Булгарин. Литография В. Тимма. 1853

Впрочем, о личных встречах Достоевского и Булгарина нам ничего не известно: они принадлежали к двум различным, враждовавшим между собой литературным партиям. Тем более нет оснований предполагать, что Достоевский мог бывать у Булгарина дома. Но нелишним будет отметить, что, когда после выхода в январе 1846 г. «Петербургского сборника» с романом «Бедные люди» булгаринская «Северная пчела» с ядовитой иронией писала о молодых литераторах так называемой «натуральной школы», издатель газеты, известный всему Петербургу под прозвищем Видок Фиглярин, присвоенным ему некогда еще Пушкиным, кропал свои «легковесные фельетоны»[551] именно здесь, в доме Меняева на Невском проспекте[552].

Стоит подчеркнуть, что травлю «Петербургского сборника» и прежде всего Достоевского, собственноручно возглавил сам издатель «Северной пчелы». В фельетоне «Всякая всячина», который он регулярно вел на страницах своей газеты, Булгарин, лягнув попутно «Мертвые души» Гоголя, которого он иронически назвал «новым Гомером», далее писал: «…по городу разнесли вести о новом гении г-не Достоевском (не знаем наверное, псевдоним или подлинная фамилия) и стали превозносить до небес роман „Бедные люди“. Мы прочли этот роман и сказали: бедные русские читатели!»[553] В другом выпуске «Всякой всячины» он иронизировал: «…Вот беда! Лермонтов умер, а г-н Гоголь едва ли будет продолжать писать, если верить слухам из Италии. Откуда же взять нового гения, чтоб криком об нем заглушать прежние известности? Вот явился молодой человек, г-н Достоевский, написавший две весьма слабые повести: „Бедные люди“ и „Двойник“, которые во всякое другое время прошли бы незаметно в нашей литературе, повести, какие появляются сотнями во Франции и Германии, не находя читателей, и партия ухватилась за г-на Достоевского и давай превозносить его выше леса стоячего, ниже облака ходячего! Смешно, но более жалко…»[554]

По поводу «натуральной школы», вождями которой провозглашен «новый гений» г-н Достоевский, издатель «Северной пчелы» будет проходиться в своих фельетонах еще не однажды. Не будем более углубляться в эту материю. Повторим только сказанное выше: все эти ядовитые строки были написаны «опиумом чернил» (тех самых, которые разведены «слюною бешеной собаки») из чернильницы, стоявшей на письменном столе в кабинете Фаддея Булгарина в доме Меняева на Невском проспекте.

Кстати, процитировав строки из известной эпиграммы Пушкина «на зоила», так и хочется вслед за ними вспомнить пушкинский же язвительный антибулгаринский «Post scriptum» к «Моей родословной», начинающийся словами: «Решил Фиглярин, сидя дома…» Но, пожалуй, это будет здесь излишним: ведь в 1830 г., когда поэтом написаны упомянутые строки, Булгарин еще не поселился в доме Меняева, а жил над кондитерской Вольфа и Беранже в доме Котомина, № 18, который мы уже давно оставили позади.