Сердце трона

Когда мелодия закончилась, Ларрэт взглянула на меня. Ее лицо было таким невинным, оно тронуло меня до глубины души… В конце отец спросил ее, что она думает обо мне, и послушал ее, взяв меня в замок.

В тот день я впервые услышал голос совести и задумался: могу ли я отнять у Ларрэт то счастье, которого мне не удалось испытать? Потом я оправдывал себя, что Дэмьен и без моей помощи осуществил бы задуманное. Какая доля ответственности лежит на мне — на человеке, который всего лишь знал о его планах и молчал?

***

Я спал одним глазом. Но, как бы ночь ни казалась бесконечной, рано или поздно наступает рассвет. Сквозь окна на первом этаже и лестницу, ведущую к Алтарю, ненавязчиво проникает солнце. Я встаю, отряхиваюсь, надеваю плащ. Поднимаюсь, спрашиваю у охраны, не проснулся ли гость. Не успевает стражник ответить, как Эмаймон окликает меня со стороны винтовой лестницы:

— Доброе утро. — Я киваю. — Мне пора в дорогу, я хотел бы попрощаться с госпожой. Поблагодарить за прием, так сказать.

— Вряд ли она встанет в ближайшее время. Ждать нет смысла.

— Ты, я вижу, мне не особо рад, — он смеется. — Что ж, ладно. Венемерт же тебя, правда?

— Да.

— Любопытно. Имя чересчур длинное, необычное. Знаешь, мне одна легенда вспомнилась. С ней связана традиция удлинять себе имя именем сраженного врага. Вот и твое будто состоит из двух корней.

— Впервые слышу.

— Легенда, впрочем, старая… Вспомнилось, решил поделиться. А эта, как ее, служаночка с пепельными локонами… Она просто прелесть. — Эмаймон рассматривает меня внимательно, изучающе. — Хм, а ты сам-то откуда? Не с Адаса ли?

— Нет.

— Есть в тебе немного нашей породы. Знаешь, такой волевой стержень. Чего стоит только поменять пару слов в священной клятве. Еще и дважды! Я тебя уважаю.

— Не у только у вашей, как Вы сказали, породы, есть воля.

— По крайней мере, я не знаю ни одного адасца с покладистым характером.

— Я провожу Вас до ворот.

— Да, конечно. Передай нашей госпоже мои благодарности. Жаль, что в этой суматохе я не успел насладиться ее обществом.

Когда ворота за ним закрываются, я с облегчением вздыхаю. Терпеть не могу внеплановых гостей.

***

— Что думаешь насчет нее? — спрашивает Ларрэт. Она уселась на троне в ожидании мужа той девушки, которая просила помощи во время обхода столиц.

— Его бы не обвинили без свидетелей и доказательств.

— Думаешь?

— Я уже выяснил. В водном архиве, где он работал, недоставало двадцати литров воды. Столько же обнаружили в подвале его дома при обыске. По всей видимости, он уносил малыми порциями в течение нескольких лет и откладывал на черный день.

— Чтобы напоить свою большую семью.

— Это ничего не меняет. Дети не останутся сиротами, у них есть мать и родственники.

— И что делать? — она спрашивает.

— У него есть только одно смягчающее обстоятельство: он не собирался заниматься продажей воды. Это значит, что можно заменить казнь пожизненной каторгой.

Если бы удалось доказать факт торговли, ситуация была бы более плачевной: вода не признается товаром и распределяется по людям отделом водоснабжения. Кража воды в любых размерах и с любой целью — преступление серьезное и карается строго. Если речь идет о двадцати литрах, то это либо казнь, либо пожизненное, в зависимости от мотива.

— Вен, неужели нет никакого выхода? Я же, как королева, могу принять любое решение?

— Вы должны ставить закон выше судьбы конкретного человека. Если прощать каждого, кто попросит, люди поубивают друг друга, но найдут причину оправдать себя. К тому же, преступники всегда виноваты сами — знали, на что идут.

— Ты уверен, что его не могли, например, подставить?

— Посмотрим, что он сам скажет. Я бы верил доказательствам. А насчет вчерашнего… Вы зря накричали на Тэту. Я сам на нее набросился.

— И что же это было?

— Допрос с пристрастием, ничего личного.

— А выглядит как страсть.

— Я умею держать себя в руках. Я хотел только объяснить, что случается с такими, как она.

— Ладно. Ты сам говорил, что ей в замке не место, так что давай забудем. Я ничего не видела.