Сердце трона

Глава 22. Откровение

Пока мне объясняли дорогу, я разузнал, где расположены ближайшие пограничные пункты. Я думал их обойти, но сделал вывод, что это слишком рискованно: на этом участке хребта проскользнуть незамеченным будет непросто. Поэтому я решил пойти с фонарем прямо через стражу и притвориться местным. Все-таки чистым говором легко подкупить адасцев. Они искренне верят, что могут определить друг друга по произношению.

И все равно я покинул порог хижины с тяжелым сердцем. Пройдя четверть маршрута, я вернулся, затаился неподалеку и наблюдал, как хозяйка общается с Харэном. Она выглядит чересчур безобидно, но разве не от таких людей чаще ожидаешь подлости? Меня поразило, как быстро Харэн ей доверился. От заботы чужого человека он вмиг растаял. Быть может, именно этого ему недоставало. Я чувствую, что должен на него положиться, но вместе с этим слишком сильно боюсь потерять его во второй раз.

— Эй, что ты здесь делаешь? — ворчит дозорный на границе, перегораживая мне дорогу длинной железной палкой.

— Какие-то проблемы? — От моих слов он теряет уверенность, но не пропускает. Я смотрю на мальчишку в упор, сверху вниз, ибо он слишком низкий, как и многие адасцы.

— Э-э… Хорошо, проблемы нет. Вернее, ее можно решить за сто энто. — Он смотрит на меня с прищуром, сомкнув губы в тонкую линию.

Разумеется, я взял с собой монеты местной чеканки, и мне повезло, что я натолкнулся на взяточника, который служит не королю, а самому себе. Я достаю кошелек, расплачиваюсь и в мыслях с облегчением выдыхаю. Главное, чтобы никто из них не вспомнил про голодающую отшельницу, пока я не вернусь. Перед уходом я спросил у нее, не взять ли по пути обратно чего-нибудь, достаточно ли у нее запасов, и, по ее словам, их должно хватить на пару дней.

С утра на улицах не так много людей, но их достаточно, чтобы я не навлек на себя всеобщее внимание. Сперва мне нужно добраться до дома служанки Тэты. Он расположен далековато отсюда, и мне придется пересечь центральную часть Адаса. Заодно послушаю, что говорят в народе. Вдруг самоназванный король половины мира действительно мертв.

В первые годы правления Эмаймона адасцы жили иначе. Я помню рынок тех времен: полки хоть и не ломились от изобилия продуктов, но люди — и торговцы, и жители — казались более счастливыми. Они слагали оды в честь короля-освободителя и мечтали о светлом будущем. И что от них осталось? Среди городских обывателей, зачастую сонных и еле волочащих ноги от усталости, теперь редко встретишь человека в хорошем расположении духа. Мимо меня пролетают обрывки разговоров: люди жалуются на голод, на тяжелую работу и с теплотой вспоминают прошлое.

Про своего короля они отзываются с пренебрежением, но с большой осторожностью: опасаются казни и публичной порки. Когда народ недоволен, хватит одной искры, чтобы разжечь пламя. Если бы Эмаймон не окружил себя охраной и не пресекал на корню любые беспорядки, его бы давно свергли.

— Эй, люди! — кричит кто-то из прохожих, активно махая руками. — Там такое! Идемте!

— Что, опять кто-то дерется? — спрашивает другой, и толпа вмиг оживает.

— День только начался, а уже что-то случилось, — ворчит какая-то дама. — Когда мы заживем спокойно, а?

— У-у-у, вы только посмотрите, кто это!

— Опять он? Почему его еще не схватили?

— Похоже, Эмаймон не настолько черств, чтобы казнить родного отца.

— Боюсь, это случится сегодня!

Десятки жителей столпились вокруг небольшой забегаловки и наблюдают за спором двух мужчин солидного возраста и угрюмого вида. Я подхожу ближе и узнаю в одном из них отца Эмаймона. Вот так встреча.

— Сколько можно! — вопит он. Кажется, старик сильно перебрал. Я всегда удивлялся, почему даже в самые засушливые годы люди найдут в чем забыться. — Мы пашем, как проклятые, а живем хуже, чем при королеве!

— Прекрати сейчас же, — успокаивает его спутник, с волнением оглядываясь по сторонам. — Идем домой, пока не…

— Дожили! Дожили! Сколько можно молчать? Вы забыли, кто мы? — Смельчак обращается ко всем. — Жажда свободы и справедливости — она у нас в крови!.. — Ударяет кулаком в грудь. — Чего вы боитесь? За последние пять лет этот трус ни разу не покинул свой замок! Он живет припеваючи, ест в три рта, пока мы помираем с голоду!

— Он говорит про своего сына, с ума сойти, — шепчет кто-то справа от меня. — Дожили так дожили! И какой черт между ними пробежал.

— А ты что, не слышала? — разносится слева. — Говорят, это старая история… — И человек рассказывает то же самое, что я услышал на открытии Айлэна.

Собутыльник тщетно пытается его заткнуть, но старик, отец короля, продолжает буянить:

— Долой этого подонка! — Он делает очередной глоток. У него такое зеленоватое лицо, будто его сейчас вырвет, глаза дикие и отчасти пустые. Он не смог простить сыну каторгу, где он потерял не только свободу, но и жену.

Волна недовольств и восторгов, громогласных и не очень, прокатилась по рынку и сплотила самых разных горожан. Одни смотрят на смельчака с восхищением и кивают в ответ, другие — переглядываются и шепчутся, почему стража дремлет.

— Но он освободил нас от многолетнего рабства! — защищает короля мужчина за соседним столом.

— Рабства? — смеется старик. — Изменился только рабовладелец! Если бы мы в свое время… Если бы он… Да он сдал повстанцев, он шел по головам, чтобы получить этот проклятый трон! Он предал меня, родную кровь! Он предал все наши идеалы!

— Это мы уже слышали. Но какая теперь разница? Он король, а ты… Ты б видел себя со стороны, жалкий старикашка.

— Поймите уже, он наш враг!..

— Где предводитель? — кричат из толпы. — Сколько лет скрывается! Пора!

Существует ли он на самом деле, или это всего лишь легенда, а беспорядки возникают сами собой — никто не знает. Если существует, то понятное дело, чего ждет. Пока дозорные подчиняются Эмаймону, ему опасно разглашать свое имя, и он действует через доверенных людей. Если бы я знал его лично, я бы подал знак, что то самое время наступило. Или он начнет действовать, или его место займет кто-то другой.

В этот раз с опозданием, но дозорные приступают к работе. Они хватают бунтаря за локти под разочарованный вой зевак. Его уводят, люди расступаются, споры медленно угасают, а я думаю о том, как трудно противостоять чему-то в одиночку и как легко — бок о бок с другими.

Эмаймону удалось подчинить себе тех, кого мы считали безнадежными. Может быть, мы ошибались, и адасцы — обычные люди, которые хотят жить, а не страдать во имя призрачных идеалов. На самом деле не так трудно удержать народ в повиновении насилием. Но попробуй дать слабину, и от тебя останутся одни косточки. Именно поэтому Эмаймону нужен наш источник. Он хочет показать, что все еще способен на победу, что его еще нужно бояться. Не в этом ли фундаментальная причина всех войн: в страхе короля потерять свое могущество, а значит и умереть?

***

Я держу путь туда, куда двигался изначально. Восстание подождет, сперва я должен попробовать решить вопрос миром. Мы с Тэтой давно договорились держать связь через ее служанку. К счастью, сегодня она не с госпожой, и я нахожу ее в городе.

— Господин, — шепчет она удивленно, открывая дверь и впуская меня к себе. — Что-то случилось? Что Вы здесь делаете? Вас, надеюсь, никто не видел?

— Мне нужно сейчас же встретиться с Тэтой.

Девушка меряет меня взглядом.

— Это небезопасно. Вас узнают. Вы ведь понимаете, что будет за… это? — Она останавливает взгляд на фальшивой слезе.

— Дело срочное, вопрос жизни и смерти.

— Хорошо, я попробую помочь, но вряд ли вы сможете встретиться на нейтральной территории. Понимаете, в чем дело, после смерти сына госпожа не выходит из комнаты. Если она покинет замок, пойдут разговоры, что-то заподозрят.

— И что предлагаешь?

— Я могу проводить Вас к ней через тайный ход.

Я медлю с ответом, а служанка не настаивает и не задает никаких вопросов.

— В последнее время ты не заметила ничего странного? — спрашиваю. — Когда ты в последний раз была в замке?

— Вчера. Ничего, все как всегда. Что могло случиться?

На рынке про Харэна или про Ларрэт я тоже ничего не услышал, и это обнадеживает. Такая новость определенно была бы на повестке дня.

***

Мы пересекли значительную часть подземного пути. Я несу фонарь, держу сводобную руку возле кинжала и не свожу глаз со своей спутницы. Никто не отменял меры предосторожности.

Вдруг она спотыкается и касается меня плечом. Я пытаюсь подхватить ее и нечаянно роняю фонарь. Масло разливается по поверхности, и мы остаемся почти без света.

— Ох, извините, — шепчет она. — Но тут недолго осталось, без фонаря справимся.

Я шарю по карманам, мне помнится, у меня еще остался флакон с горючим. Но я его не нахожу, и меня осеняет дурная догадка. Я быстро хватаюсь за оружие и делаю шаг назад.

— Что такое? — говорит она успокаивающим голосом. А должна была испугаться. — Мы идем?

— Что ты задумала?

— Я? Вы сами хотели ее увидеть.

Всю дорогу мы шли в тишине, поэтому, когда я слышу шаги позади себя, я понимаю, что это засада и что отступать некуда.

Я защищаюсь, двоих раню — кого-то из них слишком сильно, и тот падает на землю. Темно, и я не могу оценить количество противников, а на слух ориентируюсь плохо. Слышу только, как мне приказывают сдаться, если я хочу жить. Шагов становится больше, и мне кажется, даже если я перебью всех до последнего, подоспеют другие. Я раню еще одного, но кто-то из этих подонков в итоге ударяет меня чем-то по голове.

***

Я просыпаюсь от мерзкого запаха. Я лежу на спине, голова идет кругом, перед глазами плывет. Я осторожно пытаюсь присесть, но от увиденного меня резко бросает назад.

Решетка, тесная камера, пахнет кровью и потом. Я пытаюсь подавить панику, вскакиваю с места, бьюсь об железные прутья и взвываю. Мне снится сон, и я снова прислужник? Мерт опять умерла?

— Эй, ты чего разорался? — Голос раздается откуда-то слева. — Прямо бык на исполнении последнего долга.

— Тэта?..

— Я так понимаю, ты со мной и хотел встретиться. Здравствуй.

— Что, черт возьми, происходит?

— Извини, Эмма оказалась не такой надежной, как я думала… Не успела тебе сообщить. Как видишь, сама в незавидном положении.

— Эмаймон жив?

— С чего бы ему умирать?

— А хотелось бы, — процеживаю я сквозь зубы.

— О, мне тоже!

— И какого черта мы в соседних камерах?! Ты его шпионка, да? Пытаешься меня задобрить?

— Нет, все просто. Эмай надеется, что я разболтаю тебе кое-что по старой дружбе, а он выпытает это у тебя. Со мной он уже перестарался.

— И что он сделал?

— А хочешь посмотреть?

— Нет. Что ты скрываешь? Ты знаешь, где она? — Я прислоняюсь к решетке.

— Почему ты спрашиваешь только про нее? Будь осторожен, не забудь задать ему оба вопроса.

— Отвечай, где она!

— Тс. Возможно, у Эмая за стеной уши.

— Она в безопасности?

— В относительной.

Тэта спрятала Ларрэт и помогла Харэну покинуть замок, сама же оказалась в немилости мужа, который узнал об этом и жаждет выпытать, где они.

Больной головой я пытаюсь думать, что делать дальше, и осматриваю камеру. От давящих стен и высокого потолка бросает в дрожь, и я вспоминаю себя маленьким и беспомощным. Тогда я выкарабкался, чтобы отомстить, теперь я сделаю это ради них. Но как?