Рассветы новой Земли: Синхронизация

Нина закатила глаза. Она ненавидела, когда люди начинали ныть о том, что ещё можно исправить.

— Так, только не надо вот этого. Возьми себя в руки, майор Чехов, и подумай, кого Мари могла впустить сюда?

Он откинул голову на спинку кресла.

— Тебя, меня… в наше отсутствие никого.

— Понятно, — Нина осмотрела мостик и вышла, она прошлась по каждому отсеку корабля, пока не дошла до бассейна. Там, на стуле, стоявшем прямо у воды, лежала позолоченная женская заколка с изящной буквой «М».

Она схватила её и собралась вернуться к Чехову, но в переходе к каютам отвлеклась, обнаружив на полу рыжий парик, слишком уж похожий на её собственные волосы, а чуть дальше, прямо у двери своей каюты, нашла датчик, блокирующий распознавание личности любой системой, в том числе и такой, как МАРИ. Майор как раз пришёл посмотреть, что Нина делает тут так долго, и застал её с этими вещами в руках. Он прислонился к стене, скрестил руки на груди и сделал очень серьёзное лицо, но не сдержался и тут же рассмеялся.

— Красиво… А зачем это тебе?

Она подняла на него убийственный взгляд.

— Издеваешься? Это не моё!

— Да ладно, — он продолжал улыбаться.

— Я не шучу, — Нина показала ему датчик. — Как тебе такое?

Чехов сразу растерял всё своё ехидное настроение, подошёл ближе и взял устройство, чтобы рассмотреть его.

— Твою мать!

— Да, Тиана неспроста вчера тебя пригласила… И меня пригласили к отцу.

— Пригласили?

— Да. Вчера, когда я только встретилась с Ричардом, мне пришло сообщение от отца, с просьбой прийти, но вечером отец выглядел так, будто совсем меня не ждал.

Антон взъерошил волосы и сделал небольшой круг по коридору, пару раз задев кулаком стену.

— Тиана может быть заодно с Ричем, я не подумал об этом… Кто-то копает под нас, а кто-то защищает. Я хочу знать, что происходит.

— Я поговорила с Ричардом, и думаю, что мы должны искать опровержение его вины, — сказала Нина, с интересом разглядывая магнитную застёжку женского белья с изогнутой буквой «М». — Как бы это ни выглядело. Я спросила у него напрямую, насчёт его лжи, и ответ был логичен и справедлив по отношению и к тебе, и ко мне. Я верю ему.

Чехов прикрыл глаза, вздохнул и медленно повернулся к ней.

— Вот это да. Я думал, что это ты должна была очаровать его, а не он тебя.

Нина внутренне вздрогнула — он её раскрыл, но она решила ни за что не признавать этого. Со своими чувствами ей как-нибудь удастся разобраться, а в остальном, как и всегда, выручит интуиция. Антону нельзя было рассказывать о возникшей симпатии к Ричарду.

— Всё по плану, — убедительно солгала она, — я говорю как есть.

Антон лукаво прищурил глаза, всем своим видом выражая сомнение.

— Уверена, что всё настолько прозрачно, как ты думаешь?

Нина осталась серьёзной.

— Абсолютно. Подумай сам. Всё слишком легко, слишком просто, почему всё указывает на него? Разве так может быть?

Она его не убедила. Антон сжал устройство в кулаке так, что оно хрустнуло, но не сломалось.

— Я смотрю, хорошо прошло. Ты точно у отца ночевала?

Нину такое предположение на её счёт задело, и она злобно бросила в него парик.

— Томпсон сказал, мы должны доверять друг другу. Но где доверие? Где? Как только я пытаюсь начать доверять тебе, оказывается, что ты либо врёшь, либо утаиваешь что-то! Я уж молчу о том, что ты безответственно ушёл к Тиане, позволив случиться тому, что случилось с Мари!

Антона поразили и даже напугали её слова, и он не сразу нашёлся с ответом, мысленно перебрав, по меньшей мере, пятьдесят причин, по которым она могла его обвинять.

— О чём ты? Ничего серьёзного я от тебя не скрывал, и уж тем более не врал, — он, конечно, лукавил, справедливо решив, что сейчас не до копания в прошлом.

— М-м-м, — протянула Нина и стала постукивать каблучком своего ботинка. Этот стук отражался от стен раздражением и обидой, — может, тогда расскажешь мне, что это за миссия, которую ты провалил, чтобы добыть информацию? Из-за которой солгал Совету? Я твой второй пилот, я напрямую замешана в чём-то, о чём не имею понятия, ты можешь мне хоть что-то объяснять иногда! — высказалась она.

Между ними повисло молчание, оно опустилось железной стеной и пронзило обоих ледяным холодом, из-за чего Антон с трудом смог собрать мысли в кучу, успокоить забивающееся сердце и, наконец, ответить.

— Опять Рич сказал?

Нина промолчала, и Антон принял это как согласие, подтверждающее и без того очевидные догадки.

— Я завершил миссию, — продолжил он, запнувшись от того, каким взглядом она одарила его.

— Что?

— Я завершил миссию, — повторил Антон, — и завершил успешно. А вот Совету я тогда действительно соврал, сообщил о провале, потому что информацией, которую я должен был достать и достал, оказалось письмо с тем самым цветком, Нина. Моё письмо.

— И?

— Да. Я бы рассказал тебе позже, всё равно бы рассказал, но, думал, что сейчас есть вещи важнее этого… Впрочем, если ты хочешь… — Антон выдержал паузу, давая возможность Нине ответить, но она только слушала и молчала, — хорошо. Расскажу кратко, — сказал он, — перед смертью бабушка Алекс дала мне зашифрованное письмо и цветок, который я тебе показывал. Позже я попросил расшифровать письмо… — Антон вздохнул, — попросил твоего отца…

Нина угрюмо посмотрела на него и задала тот же вопрос, который вечером задавала приёмному отцу.

— Вы были знакомы? — ей вдруг показалось, что в этой жизни её уже ничего не удивит, и она довольно спокойно восприняла эту новость.

— Да… я доверял ему. Он забрал моё письмо, но так и не ответил. Я был уверен, что письмо хранится у него, и меня привело в недоумение, что после крушения «Гаусса» письма не оказалось ни в его личных вещах, ни где бы то ни было ещё.

Нина скептически хмыкнула.

— Хочешь сказать, мой отец присвоил твоё письмо и что-то с ним сделал?

— Я бы никогда не сказал о твоём отце ничего подобного. Дослушай. Недавно, за неделю до вызова на «Аврору», от Советника Блумфилда поступил запрос на секретную миссию. Я должен был найти хранилище Флёрсарин и забрать важную информацию. Сначала мне показалось это невыполнимым заданием, но чем дальше я продвигался по намеченному плану, тем легче мне было. В хранилище я вошёл почти беспрепятственно и нашёл там своё письмо…

— А дальше? — заинтересовано поторопила Нина, потому что Антон на какое-то время погрузился в задумчивое молчание.

— А дальше… явился посланник от Флёрсарин. Оказалось, что они ждали меня, ждали, что я приду за письмом. Твой отец действительно пытался расшифровать письмо, а затем наткнулся на Флёрсарин. Они скопировали текст и назначили дату следующей встречи только через четыре года. В назначенный срок Лео и Элизабет отправились к ним, но кто-то, и теперь я догадываюсь кто, явно тоже желал заполучить это письмо или наоборот не хотел, чтобы оно было расшифровано. «Гаусс» взорвали, — Антон вздохнул и снова замолчал, присматриваясь к букве «М» на заколке в руках Нины.

— «Гаусс» — корабль отца… А письмо? — её голос дрогнул и охрип. Нина шумно вздохнула, прикрыла глаза, пряча дрожащие в них слёзы. Она помнила тёплые чувства к родителям, но ей так хотелось помнить хотя бы один счастливый миг с ними.

— Флёрсарин сказали мне, что на борту было трое. Один спасся и ценой своей жизни доставил письмо им.

— Кто доставил? — оживилась Нина. — Мой отец?

Антон покачал головой.

— Нет. Оливиус Камо.

Нина ахнула и прижала руки к губам.

— Значит, он правда был с ними?

— Вероятно… я не знаю подробностей. Я, так же как и ты, понятия не имею, что происходит, но если ты доверишься мне, если перестанешь идти на поводу у Рича, мы разберёмся в этом.

Он опять вспомнил о Ричарде, и Нина решила прекратить разговор — спектр чувств, который наполнял её при упоминании его имени, пугал. Её словно затягивало в чёрную дыру. Теперь к симпатии и влечению примешалось желание защищать его любой ценой, казалось, даже самое простое нелестное слово в адрес Ричарда могло вызвать раздражение.

— У нас танцы скоро, а потом у меня экзамен. Мне нужно собраться… — она прошла несколько шагов в сторону своей каюты и добавила. — Спасибо, что рассказал…

Антон кивнул и ничего не ответил. Когда она ушла, он прикрыл глаза и прислонился к стене, взъерошив волосы — он рассказал ей о письме не потому, что действительно хотел рассказать, или считал это необходимым, а потому что боялся потерять её. Антону Чехову следовало признать, что он, возможно, впервые в своей жизни безвозвратно и очень сильно полюбил.