Академия Хаоса. Лабиринт стихий

— Где ты был сегодня? — она тоже встала на ноги, халат распахнулся, открывая прозрачный пеньюар, и Джемма не стала его поправлять.

— У императора, — сказал Родерик, отводя взгляд.

— Зачем ты к нему ездил? У тебя ведь уже есть разрешение на брак с той рыжей дурой.

— Миранда Корвена. Так ее зовут. Отныне женщин-магичек огня не будут запечатывать.

— Зачем тебе это? — удивилась Джемма.

Родерик вздохнул. Рассказывать не хотелось, но она так ему помогала: и раньше, и теперь.

— Мы с Мирандой договорились, что я добуду освобождение от запечатывания, если она даст мне то, что я хочу.

— Без брака? — сразу уловила Джемма, и глаза ее вспыхнули.

— Без брака, — подтвердил он.

— О, Родерик, — она просияла улыбкой и, шагнув к нему, обвила его плечи руками. — Спасибо, любимый! Ты не представляешь, как больно это меня ранило — то, что ты готов жениться на первой попавшейся девке, в то время как меня... И вот ты решил эту проблему. А я навыдумывала себе всякого... — Она прижалась к нему теснее, поцеловала в уголок губ, в щеку, прикусила мочку уха и прошептала: — Я так соскучилась, милый мой...

Родерик обхватил ее запястья и убрал руки со своей шеи.

— Я отстраняю тебя от занятий у первокурсниц.

— Что? — нахмурилась она. — Родерик, все было под контролем.

— Очевидно, нет. Ты едва не убила студентку.

— Ладно, — фыркнула она. — Если ты думаешь, что мне доставляет удовольствие возиться с этими малолетками, то ошибаешься. Вряд ли хоть из кого-то из них выйдет толк. У Тиберлон, которой лед в глаз отлетел, нулевые способности к исцелению. Рыжая... ну, не знаю. Как по мне, так спокойнее было бы запечатать ее после. Та девушка, что дерзила, явно не умеет сдерживаться, а ты знаешь, что это плохой признак. Четвертая совсем хрупкая. Я, если честно, считаю, что дух сильнее тела, но все же и физические параметры нельзя сбрасывать со счетов. Вот твои физические параметры меня устраивают более чем...

Она многозначительно улыбнулась, провела руками по его груди и взялась за пряжку ремня, но Родерик отшатнулся.

— Прости, Джемма. Нам надо взять паузу.

— Что? — опешила она.

Он видел через прозрачную ткань пеньюара ее соски, плавную линию живота, темнеющий треугольник волос, но чувствовал лишь досаду. А еще хотелось вытереть щеку и ухо, мокрые от ее поцелуев.

— Все и так сложно, — добавил он.

— Ты считаешь, без меня тебе будет легче? — возмутилась она. — Я только что нашла тебя скулящим на коврике. Твой кабинет насквозь провонялся палеными волосами и жареным мясом — твоим мясом, Родерик. А теперь ты заявляешь, что тебе нужна пауза?!

— Да, — кивнул он, чувствуя себя последним негодяем.

— Это тоже часть сделки? — она прищурила синие глаза. — Скажи, ведь так? Эта рыжая говорила, что потребует от тебя верности. Родерик! Да пусть она катится назад в свою деревню! Запечатай ее и шли подальше!

— Нет, — отказался он, начиная сердиться. — Как ты не понимаешь, что это значит для меня? Я просто хочу вернуть свою жизнь!

— И это все, что тебя волнует? А я?!

— А ты думала, что я буду жить ради тебя? — не выдержал он. — Прости, но мне тебя мало, Джемма! Как удобно, Родерик теперь калека, куда он денется, так? Ты будешь жалеть меня и утешать, у нас родятся дети, маги воды, конечно, и я буду ждать тебя дома, пока ты ходишь в патруль. Так ты себе это представляешь?

Она зарыдала навзрыд и потянулась к нему снова, но Родерик оттолкнул ее руки.

— Уходи, Джемма, — попросил он. — Я очень благодарен тебе, за все. Но я никогда не говорил, что люблю тебя.

— Потому что и не любил, — всхлипнула она и выкрикнула. — Надо было остаться с Морреном!

— Надо было, — согласился Родерик.

Когда дверь за ней с грохотом захлопнулась, с потолочной балки соскользнула Мисси и замерла перед Родериком, виновато опустив глаза.

— Это ты ее позвала, — понял он.

— Мне проследить за ней, любовь моя? — спросила Мисси. — Она очень расстроена.

— Не надо, — покачал он головой. — Джемма, в конце концов, не первокурсница, а мастер хаоса. Она умеет владеть собой.

— Как скажешь, любовь моя, — согласилась Мисси. — Если хочешь покончить с собой, я могу предложить куда более приятные способы, чем самосожжение. И мы вечно будем вместе.

— Не будем, — сказал он. — Миссабель Вонкекер, безответно влюбленная студентка, сотворившая заклинание, которое связало ее душу с ректором академии. Им тогда был, кажется, анимаг, который сейчас уже шелестит веточками под звездным небом. Ты очень волновалась и не произнесла его имя, сказав вместо этого «ректор». А с тех пор, как погибла в патруле на первой же вылазке в хаос, служишь тому, кто занимает должность ректора академии. Я не твоя любовь, понимаешь?

— Понимаю, любовь моя, — согласно прошелестела она.

Родерик вздохнул и пошел в спальню.

— Проверь периметр академии, — приказал он. — Тщательно и несколько раз.

***

Джемма влетела в свой дом, остановилась посреди гостиной. Кожаное кресло, в котором сразу представляется мужчина, в камине пляшет огонь, на столике — травяной чай, который любит Родерик... А вот ее он не любит вовсе. Она делала все для того, чтобы ему было хорошо с ней, но оказалось — это ничего для него не значит.

Ярость клокотала внутри, раздирая сердце холодными иглами.

Джемма собрала пальцы в щепотки, закрыла глаза, глубоко задышала. Она мастер хаоса. Она это переживет. Немного успокоившись, прошла в спальню и села перед зеркалом. Отстраненно посмотрела на свое отражение: красивая женщина, мечта любого, воплощение животворной стихии, чья сила неизмеримо велика...

И она не нужна ему!

Джемма вцепилась пальцами в столик перед зеркалом и закричала от невыносимой боли, что терзала ее изнутри. Лучше бы она сунула руку в огонь! Лучше бы ее поцеловала королева хаоса! Дорожки льда разбежались по деревянной поверхности, зеркало покрылось морозным узором, пузырьки с кремами и духами треснули и разлетелись осколками один за одним. Сквозь пелену тумана Джемма видела свои руки — кожа покрылась крохотными трещинками, словно лед на реке перед половодьем. Тихий треск, поначалу на грани слышимости, становился все громче и отчетливее. А потом неудержимый поток прорвал плотину где-то внутри ее тела, вырываясь на свободу и меняя ее навсегда, принося и боль, и освобождение.

***

Родерик так и не смог уснуть и ворочался в постели до самого утра, мучаясь от фантомной боли в руке и от куда более реальной — в сердце.

Джемма всегда была его верным соратником — человеком, которому он доверял свою спину и в хаосе, и в реальности. А теперь жалел, что однажды у него не хватило сил повернуться спиной в прямом смысле. Он тосковал по временам, когда они были втроем, и за его правым плечом стояла сама смерть. Он скучал по Моррену, и если бы можно было повернуть время вспять и вновь оказаться в походном шатре у Стены в тот самый вечер, когда Джемма пришла к нему и сбросила одежды, — то накинул бы на нее свой плащ, как на Арнеллу Алетт, и отправил прочь к Изергасту.

Но он был молод, еще горел после Охоты и давно, чего скрывать, хотел Джемму. Моррен этого, конечно, не простил.

Дождавшись рассвета, Родерик наскоро оделся и отправился к Джемме. Он остановился перед синей дверью, собираясь с духом, занес руку и вдруг услышал голос. Джемма пела, и песня ее лилась и журчала переливами, и была чистой, словно горный ручей. Родерик все же постучал, песня прервалась, а потом Джемма открыла дверь, заслонив проход.

— Родерик? — она смотрела на него с равнодушным недоумением и легкой досадой, и он почувствовал укол раненого самолюбия. Он боялся, что Джемма убивается от горя, а она поет и прихорашивается: на ней было белое платье с бледно-голубой вышивкой, и Джемма в нем выглядела снежной королевой: холодной, недоступной и такой прекрасной, что у него перехватило дыхание.

— Я хочу извиниться, — все же сказал он то, зачем пришел. — Прости меня, Джемма, я был резок и груб с тобой.

Она молчала и смотрела на него все с тем же холодом, граничащим с брезгливостью.

— Ты очень дорога мне, — добавил он. — Я не хочу тебя терять. У меня был сложный день. Я встретил путника, представляешь? Но все, что он сказал: просто продолжай идти. Потом император пригрозил меня сжечь, если я не верну огонь, потом стихийник...

Она подняла белую ладонь, призывая его замолчать.

— Я хочу взять отпуск, — сказала она.

— Да, конечно, — сразу согласился Родерик. — Если тебе еще что-то нужно — только скажи. И я всегда рядом, если тебе нужна поддержка или просто захочется поговорить.

Она пристально посмотрела на него глубокими синими глазами, словно видя насквозь, и Родерик вдруг почувствовал себя мелкой никчемной букашкой, снежинкой у ног богини.

— Ты мне больше не нужен, — сказала она и закрыла дверь.

Песня снова полилась, а Родерик потер грудь, сердце в которой заныло еще сильнее.