Драгоценность черного дракона

Глава 14. Ловушка

Люди жить не могут без того, чтобы не сотворить своему ближнему очередной капкан. Хотя айтири это тоже касается…

Заметки на полях книги из частной библиотеки Повелителя альконов

К столице Яра вышла спустя всего шесть дней пути. Уставшая, пропыленная, с потрескавшимися от усталости и жаркого воздуха губами и счастливой улыбкой до ушей. Город… он пел. Словно ожил, встряхнувшись после долгого сна. А ещё — она впервые ощутила плотную стену отталкивающих чар. Теперь мародеры сюда ни случайно, ни нарочно не смогут забрести. Ласка знакомой магии была более пьянящей, чем бутылка самого дорогого Черного Талгийского. Хвост взвился за спиной выписывая кренделя, губы приоткрылись, рождая тихое приветственное шипение

Пролома в стене больше не было — только впереди маячили мощные огромные створки ворот, оплетенные цветками асфодели. И сердце так разрывало грудь, что хотелось плакать от счастья. Словно с неё спали оковы. Вернулось зрение, став ярче в миллион раз. Её дом. Её судьба. Её столица. Её сердце. И Яра как-то разом поняла, что заставляло выживших альконов сцеплять зубы и терпеть унижения, что заставляло жить и верить в будущее, да даже без веры — выжидать и строить планы.

Свою собственную душу предать нельзя — разве что обмануть — и самому обмануться ненадолго. А, предав, уже не выживешь.

Она низко поклонилась у ворот, не зная, как ещё обозначить свое восхищение и уважение.

«Детеныш… пришла… Крылышки расправила! Смешная. Заходи…»

Донеслось тут же. Её укутало теплом — и ворота беззвучно распахнулись.

Да, здесь действительно многое изменилось, хоть и не все. Город почти перестал выглядеть мрачно-пугающим, хотя все ещё оставался заброшенным. Но исчезла грязь. Обломки стен и домов. Разбросанные и истлевшие вещи. Казалось, стены встряхиваются и шумно вздыхают, очнувшись после долгого сна.

«Проходи… хозяин тебя ждет. Чистит крылышки», — беззлобный смешок разумного города заставил удивленно покачать головой.

И каким же образом призрачная душа чистит свои перышки? Да и что здесь вообще произошло? К дворцу Йаррэ направлялась чуть ли не бегом, выжимая из уставшего организма остатки сил. Где-то на полдороге её, боднув игриво головой, подхватила гончая, позволив доехать на себе до самых ступеней дворца с комфортом.

— Спасибо, — ласково улыбнулась, почесав за ухом сестру — или брата?! Мары, которая сейчас мчалась в столицу, докладывать свежие новости дайрэ Кинъярэ.

Гирьен обнаружился в тронном зале. Он сидел на подлокотнике трона, болтая вполне материальными ногами и задумчиво улыбался — что само по себе было младшему алькону не свойственно.

Миг — и вот он уже рядом, осторожно ощупывает со всех сторон, заглядывая в глаза.

— Выглядишь потрепанной, ириссэ.

— У меня имя есть, стебелек, — проворчала устало в ответ, утыкаясь лбом в плечо, пахнущее знакомым тленом и мятой. — Ох, ты… вы плотный! По-настоящему…

Посмотрела неверяще.

— Иначе бы ты в меня провалилась. Вообще-то это было довольно-таки предсказуемо, не находишь? Раз уж я мог сидеть в твоем присутствии.

— Что произошло?

Мужчина внимательно посмотрел на неё, теребя кончик косы. С усмешкой погладил дернул за кисточку.

— Похоже, нам есть о чем поговорить. Очень кстати, что ты здесь появилась, я как раз просил брата, чтобы он хоть кого-то смог прислать.

— Но я…

— Все потом! Отдыхай, обустраивайся, приводи себя в порядок! А после и поговорим — с этими словами интриган исчез, оставив её наедине с очередной гончей.

Йаррэ подошла к огромному витражному окну, не сводя глаз с синих огней Храма Смерти в вышине. Сердце отчего-то тревожно сжималось, словно давая понять, что боле-менее спокойная жизнь заканчивается. Впереди грядут куда более серьезные потрясения. И почему вместо страха перед будущим, она боится совсем другого?

Кинъярэ…

Когти сжались, впиваясь в ладонь до кровавых полос. Она должна стать Высшей. Она должна вырваться вперед. Любой ценой стать ему равной. Она не верила, что выхода нет, что его кровь станет для неё смертельным ядом. Чувствовала — все УЖЕ не так. Все же она прямой потомок одного из Тринадцати. Насколько она знала — больше среди выживших Высших женщин не было.