Драгоценность черного дракона

Глава 20. Передышка

Женщинам не место на войне. Особенно, когда они рвутся вперед, прикрывая собой мужчин. Какого смертного проклятья?!

Из дневников Повелителя альконов

Риаррэ стояла, запрокинув голову, и смотрела на бледнеющее небо. Гроза закончилась, разошлись тучи, отдавая небеса на откуп бледно-золотистому солнечному цвету. Три солнца уже выкатились на горизонт, мягко освещая все вокруг.

Новый день унес старые тревоги, привнося взамен что-то новое, светлое, с искристым привкусом возможного счастья. На душе было спокойно — словно и не было ночной тревоги да внутренней трясучки. Она не любила оставаться одна надолго, но сейчас это было просто необходимо, хотя… нет, опять не одна!

Черная морда гончей ткнулась в ногу, заставляя фыркнуть, почесывая млеющую зверюгу за ушами.

— Ттмара, ты с айтири своим поругалась? Чего ж опять на четырех ногах бегаешь?

В ответ на неё тоже фыркнули, что-то рыкнули, ткнувшись лбом в живот — все же здоровенная зверюга!

— Гадство пушистое, — ласковое, — как думаешь, он скоро вернется?

Наверное, надо было думать о том, что их ждет — о ещё не собранном Круге, о том, как взвоют сейчас соседние иррейны, что предпримут айтири… Как переловить всех тех, кто эти годы травил и унижал альконов — да кто только ведь этого не делал! О том, что Сайнар, кажется, останется все-таки без Гардэ, потому что, когда на женщину смотрят так, как на Тайлу смотрел мортэ Кей — становится ясно, что он никому её не отдаст. Даже если они оба это смутно пока ещё осознают. О том, что Иаррин и Феарен не смогут ждать вечно освобождения, что близнецы Смерть могут принести этому миру не только равновесие, но… но думать не хотелось.

Она никогда не была слишком сентиментальной, а после всего произошедшего и вовсе отвыкла доверять, вот только… От случившегося не отмахнешься, не забудешь. Воспоминания, которые Мастер… Кин, так старательно ей заблокировал, все равно вернулись, принеся румянец смущения и капельку бешенства. Хотелось кое-кого немного подрать, вцепляясь драконьими когтями в загривок. Нет, она понимала, отчего он это сделал — не время и не место для их чувств было, но… обидно? Пожалуй. Немного. А ещё до стиснутых зубов хочет ощутить рядом аромат лилий и тлена, смешанный с горьким миндалем, ощутить на себе жар рук чёрного дракона, и выспросить, наконец, что за ритуал он проводил и почему для этого потребовалось то, что потребовалось в древнем Храме. И Храм Смерти после этого проснулся — нет никаких сомнений!

А ещё просто хотелось признать перед самой собой — она любит. Несмотря на боль предательств, потери, разочарования. Его отвратительный характер, властность и жесткость, стремление контролировать все вокруг. Но ведь было и другое. Забота — даже тогда, когда она ни о чем не просила. И не только она. Кинъярэ защищал своих до последнего издыхания, отдавая всего себя — он действительно был истинным властителем.

— Ттмара, как думаешь, у нас с ним что-нибудь выйдет? — спросила, глядя в хитрющие глаза подруги.

«Смешная Ярра. Какая ж ты смешная. Сколько мыслей, метаний! Ты глазам своим верь, чувствам. Он тебе как вторая рука, твое продолжение. А ты — его. Разве может не получиться?»

— Будто ты со своим айтири кругами не ходишь!

Во дворе слышался негромкий гомон — в Иррилиме размещали и женщин-альконов, которых, наконец, удалось увидеть. Их было не так уж много — уставших, истощенных, но не сдавшихся до конца. Пока ещё почти не было улыбок — только боязливые взгляды и забота немногих мужчин. До ритуала, который должен был уничтожить проклятые оковы рабства, осталось совсем немного — собрать, наконец, Круг.

Вдруг Мара вскинулась, завыла тонко, глядя в бескрайние небеса. Вдалеке показалась точка, которая росла с каждым мгновением. Сердце забилось бешено, совершенно сумасшедше, почти выпрыгивая из груди. Йаррэ стиснула пальцы, царапая когтями каменную кладку стены, вглядываясь до рези в глазах, пока не увидела двух летящих драконов. Двух?! Кто не вернулся?

Тлен и пепел, когда она успела стать такой паникершей? Гибкие большие тела с мощными лапами, огромные крылья, отливающие синевой на солнце, роговые пластины на хребте, и выступы на морде. У каждого на крыльях — свой узор, извивающийся причудливой вязью. Кто умеет его читать — узнает и имя алькона, и его род, и место в иерархии. Драконы летели осторожно, куда медленнее, чем они могли бы. И только теперь она заметила, что у каждого в когтях есть ноша. Тела. Только вот — чьи?

И тут связь обрушилась, как твердь на голову, одаривая ощущением сдерживаемой жажды, радости встречи, тщетно запрятываемой тоски и усталости. Правый черный дракон с лиловыми узорами на крыльях резко прибавил ходу, идя на снижение во двор. Сгрузил свою ношу — и снова взвился вверх. К ней. Губы тронула улыбка, которую она спрятала тут же в кулаке. Хотела уже сама броситься навстречу, подставить крыльям небо, но черная тварь уже поравнялась с крепостной стеной, захлопали мягко крылья. Миг. Другой. И на плиты ступает мужчина, кутаясь в неизменный плащ с кроваво-алым подбоем. Его движения быстрые, резкие — но она все равно успевает сделать шаг навстречу, падая в его объятья, жадно вдыхая знакомый запах, зарываясь носом в растрепанную белую косу.

— Mie ataly! Tanade belle nartenu…

— Какая же ты тварь, мой Мастер, — выдохнула тихонько прямо в дрогнувшее ухо, прикусывая его и с удовольствием слушая тихий рокот зверя.

Ударила легонько по плечу, дернула за косу, совершенно уже лишенная всякого страха.

— Я боялась до безумия. За тебя. За всех вас. Когда я почувствовала, что твое сердце остановилось… — сглотнула, упрямо мотнув головой.

— А я думал ты злишься на то, что случилось между нами в Храме, — низкий голос прокрался в каждый уголок души, лаская.

Жесткая ладонь легла ей на голову, мягко поглаживая когтями волосы.

— На то, что заставил меня забыть… возможно, немного, — Йаррэ уже взяла себя в руки, вернув обычный прохладный тон.

Если бы ещё можно было бы так просто вернуть хладнокровие!

— Так как все прошло? — все-таки спросила.

— Гораздо лучше, чем я думал, — ровный ответ.

Прерывистое дыхание над ухом. Скрежет клыков.

— Нет, это действительно невыносимо, жить, не дыша тобой…

И этот исполненный муки шепот словно прорвал внутри плотину, заставляя дернуть чужую косу резко, жестко, вцепиться второй рукой в его плечо, потянувшись, впиться в тонкие бледные губы первой, тут же отдавая управление ему. Жарко, жадно, горячо. Так, что, кажется, оба сердца пылают в груди. Приглушенный стон. Его рука под рубашкой, её — пробирающаяся под пояс его брюк.

Кинъярэ обхватил её руками за талию, приподнимая, как пушинку, давая возможность повиснуть на себе, лаская шею и плечи мягкой кисточкой хвоста, вырывая жадкие, отчаянные стоны. Шептал что-то прерывисто, переходя с одного языка на другой… Не до нежности сейчас, слиться бы с ним, надышаться, обвиться вокруг лианой, никуда больше не отпуская.

— Я понимаю, что ты соскучился по своей… Яре, сын, но, к сожалению, у нас много дел, — голос, раздавшийся откуда-то снизу, заставил досадливо рыкнуть, кажется, их обоих.

Увы, Владыка Кариньяр не устыдился и не исчез, продолжая смотреть снизу вверх. На то, что он перестанет ехидничать, и им позволят уединиться, надежды не было.

— Так и не скажешь мне, что это был за ритуал? — шепнула тихо. — Я ведь и сама узнать могу, да и подозрения… закрадываются… Драгоценнейший мой.

— Ты скоро все узнаешь, не беспокойся. Все, что я делаю — я делаю тебе во благо.

Посмотрела на него прямо, спокойно. Искренность его слов Риаррэ ценила превыше всего. Мастер никогда не лгал ей.

— Я тебе верю, — так просто и естественно стало теперь говорить это «ты», — второй дракон — Йер? Как он? — спросила с тревогой, не решаясь задать вопрос о другом альконе.

— В порядке, насколько это возможно, — мужчина взял её за руку, переплетая пальцы, и начал медленно спускаться вниз, — в его случае, — уточнил, продолжая крепко обвивать хвостом за талию, — все решится после ритуала… Нэкро Сайнар тоже с нами — он скоро придет в себя, и…

— Ирр? — не сумела сдержать крик изумления, увидев, кого именно двое альконов осторожно переносят на носилках внутрь.

— Тиш-шше!

— Они… не знают, кто он? — сообразила, резко отвернувшись.

— Естественно, нет. И, если мне нужно, чтобы Азгар выжил, то и не узнают.

Да, это решение имело смысл. Обозленные альконы бывшего ирра не пощадят. И, пусть у неё самой ещё не успели толком образоваться именно к этому магу какие-либо счеты, но…

— Почему ты его пощадил? Я имею право задать этот вопрос?

Усталость. Терпкая нотка тоски. Благодарность. Чужие чувства проникали под кожу, щекочась и смущая.

— Потому что он пожертвовал собой, закрыв сына.

Ответ на мгновение выбил дух, ошеломляя. Люди… сколько живешь — никогда не научишься их понимать, не сможешь предугадать чужие действия! Даже самый отъявленный мерзавец может в единый миг проявить благородство.

— Считаешь, для него не все ещё кончено? Даже после всего, что он творил? — она не осуждала — просто интересовалась.

Мужская дружба не то, что женская. Мужчина порой способен простить то, за что женщина уничтожит.

— Он был юн и глуп, когда все началось, а после уже был не волен что-либо изменить. Он ведь — кривая усмешка ранит холодные черты, — даже защищал нас по-своему, как мог. Иначе я был бы мертв задолго до нашего знакомства. Азгар сам оказался марионеткой своего старшего брата-близнеца. Того самого мальца, которого когда-то мой отец вопреки всем законам напоил собственной кровью. А тот не только выздоровел, но и обрел подобие наших сил, так и не переродившись в полноценного алькона.

— И из-за этого все произошло?

Хотелось нервно засмеяться. Миллионы смертей, перекроенная карта мира, вымирающая раса и заточенные боги… Из-за амбиций сумасшедшего человечка! Судьба воистину раздает странные карты, играя с безумным Шутом.

Она молча сжала его пальцы, не отводя взгляда. Кажется, отстранишься — и Кинъярэ исчезнет, растворится, распадется на частички пепла, развеиваясь по ветру. Если падать во тьму — то только вместе. Её алькон вскинул голову вдруг, дрогнул, жадно смотря вперед, словно не веря. С серебристо-серых ступеней сбежала гибкая огненноволосая фигура. Братья замерли, смотря друг на друга. Так же, как и она на Кина несколько минут назад — неверяще, словно перед тобой фантом, а не существо из плоти и крови. Младший дернулся первым — не побежал, подошел медленно, осторожно. Дернулись крылья носа, хищно втягивая воздух. Он поднял руку, словно касаясь стены напротив, в странном знаке приветствия. Кинъярэ без единого слова повторил его жест, и впервые тонкие бледные губы дрогнули в подобии улыбки. Их ладони соединились в мягкой вспышке сияния цвета лунной ночи.

— Смерть видит тебя, брат, — звенящий от напряжения голос Гирьена.

— Смерть укрывает тебя своим покровом, брат, — ровно откликнулся Шэннэ, но Клинку трудно обмануть Гардэ — она ощущала его восторг, переходящий в бешеное ликование, всей душой.