Хранитель истории

Глава 21

В особняке вновь воцарился мир. Почти как в славные времена, когда к нам на ужин захаживал Роман Гавриилович. Только вот теперь спокойную атмосферу то и дело портили неприятные напоминания о том, что отъезд близок. Голицын много время уделял подготовке, бесконечно строчил письма в Москву, переживая за то, как там без него будет его хозяйство.

Уваров после нашего неприятного разговора у себя в «теплице» держался со мной вежливо-отстраненно и будто тоже ожидал чего-то каждую минуту. Думаю, того же что и я — вестей из нашего времени. Дрогнувшего «Помощника», ожившей капсулы, чего угодно. Только вот, в отличие от Николая, я каждое утро просыпалась с молитвой о том, чтобы помощь из будущего немного подзадержалась. «Не сегодня», — шептала я и старалась покрепче прижаться к Сергею. Побыть рядом с возлюбленным ещё хотя бы день, казалось мне невероятным счастьем.

В один из вечеров Голицын с радостью вслух зачитал письмо, пришедшее от Романа Гаврииловича. Сквозь обычные обороты вежливости скользила знакомая теплота доктора, который при всей своей напускной строгости оставался просто чрезвычайно приятным мужчиной. Правда, конец письма Сергей дочитывать не стал, как я его не уговаривала. По всей видимости, было там что-то такое, что не предназначалось для моих ушей.

Однако, всё это было лишь затишьем перед бурей.

Минуло четыре дня с того дня, как мы с Голицыным сбежали с бала. До отплытия оставались считаные дни. Мы с Уваровым сидели в гостиной и перекидывались короткими, колкими репликами. В последнее время наше общение состояло лишь из обмена вежливостей при других домочадцах, нужной информации наедине и вот таких вот острот. После заявления Николая о том, что он обязательно донесёт до меня начальству, отношения наши отнюдь не стали теплей.

Граф вошёл в гостиную тихо. Бледный и растерянный, похожий на призрак самого себя. Сердце моё мгновенно сжалось в болезненный комок.

— Сергей Александрович? — Я вскочила с места. — Что-то случилось? На Вас лица нет.

Уваров тоже нахмурился вставая. Как бы он ни относился ко мне, к Голицыну он питал самые тёплые чувства и беспокоился не меньше моего. Граф тем временем взял мои руки в свои ладони, сдержанно произнёс:

— Присаживайтесь, Вера Павловна и Вы, Николай Иванович. Я с дурными вестями.

На негнущихся ногах я прошла обратно к креслу, присаживаясь на самый его краешек. Николай так и остался стоять, вцепившись пальцами в спинку.

— Видите ли, сегодня меня срочно вызвали во дворец. — Голицын замер перед нами, явно подыскивая нужные слова. — На должность посла в Японию назначили другого человека.

Хорошо, что я сидела. Разношёрстные чувства во мне имели эффект разорвавшейся бомбы. Неверие, облегчение, испуг. Всё смешалось в комок чувств, который пытался выпрыгнуть из груди.

— Вы… Мы… — Слова путались, эмоции переполняли меня. Сергей будет в безопасности, никакого смертоносного путешествия вокруг Земли. А главное — мой промах! Уварову не о чем будет ходатайствовать, так как ничего не произойдёт. История не поменяется.

— Он объяснил своё решение? — Подал голос за меня Николай.

— Нет, да и не обязан был этого делать. — Развёл руками Сергей. — Впрочем, я догадываюсь, что, а точнее, кто на него мог повлиять. — Уваров хотел сказать что-то ещё, но Голицын прервал его коротким жестом. — Погодите, Николай, это не все новости.

Я улыбнулась краешком губ, откидываясь в кресле под строгим взглядом «брата». «Плохие» новости Голицына оказались не просто хорошими, а отличными! Не думаю, что меня вообще после такого может хоть что-то напугать. Я чувствовала, как по моему телу приятно растекается тепло расслабления.

— По требованию императора… Точнее, императрицы, мы… — Голицын запнулся, но быстро взял себя в руки. — Я и Вера Павловна должны немедленно уехать из Петербурга.

В воцарившейся тишине было слышно, как громко тикают напольные часы. Минутная стрелка лениво ползла к цифре десять. Мне казалось, что мягчайшее кресло превращается в средневековое орудие пыток, утыканное шипами.

— Николай Иванович, на Вас воля императора не распространяется. Я знаю, как важны Ваши исследования и как тяжело будет перевозить лабораторию, так что если вы захотите остаться, никто не будет вам препятствовать. — Обращался Голицын к Уварову, но смотрел только на меня.

— Если я не поставлю Вас в неловкое положение… — Неуверенно ответил Николай, пряча взгляд. Понятное дело, играть роль моего брата — это одно, но брать на себя ответственность за непутёвую и безответственную девку, ехать за ней бог знает куда, — совсем другое.

— Вера Павловна… — Голицын сделал шаг ко мне. Его тревога была понятна, я не проронила ещё ни слова, а от ужаса происходящего не могла даже пошевелиться. — Я напишу в Москву, прошу, едемте со мной.

По сути, у меня не было выбора, кроме как ехать с графом. Но Сергей, благородная душа, всё равно не ставил меня перед фактом, а просил.

— Я не могу. — Выдохнула я. Наткнулась взором на удивлённый взгляд Уварова. Ну неужели он не понимает?! Если прибудет помощь из будущего, то прибудет она в Петербург. Мне нельзя терять ни минуты, чтобы вернуться домой. Как я могу уехать?

— Вера Павловна… — Это уже был граф.

— Я не могу. — Повторила я вскакивая. В груди собрался неприятный, удушливый комок. Он протягивал свои тревожные щупальца во все стороны, заставляя кончики пальцев неметь, воздуху с трудом проходить в лёгкие, а в носу щипать от собиравшихся слёз.

Пробормотав что-то неразборчивое, я выбежала из комнаты, чувствуя, как маска хорошей девочки Веры Оболенской трескается и осыпается, вместе с моими слезами.

Но далеко уйти я не успела, на лестнице меня поймал Уваров. Схватил за руку, притягивая к себе обратно.

— Не глупи, езжай в Москву. — Энергично зашептал Николай, склоняясь ближе ко мне.

— Да как ты не понимаешь, я должна быть здесь, когда за нами вернуться. — Зашептала я в ответ, не пытаясь вырваться.

— Зачем? — Впервые я заметила, что глаза у Уварова колючие и злые. — Тебя всё равно не оставят, за тобой приедут в Москву или приедешь сама…

— Я понимаю твоё желание утопить меня ещё сильней. — Я дёрнула руку, вырываясь из хватки «брата». — Но я и так натворила тут достаточно дел, представляешь, что меня ждёт, если меня ещё и в Петербурге не окажется? — Я замолчала, не в силах с ходу произнести звучное и страшное слово. Попробовала его на языке и лишь, потом озвучила. — Трибунал.

Неявка к капсуле в нужное время расценивается как дезертирство. Таких за историю путешествий во времени было немало. За редким исключением всех их находили, возвращали домой и приговаривали к самым немилосердным наказаниям. И если в истории с Японией теперь я могла надеяться на счастливый исход, то тут уж было без вариантов. И причина «потому что так император приказал» не была для моих судей убедительной.

— Разве ты не любишь Голицына? — Не унимался Николай.

— Какое это имеет значение? — Ей-богу, так хотелось его толкнуть с этой лестницы. Казалось, что Уваров специально ищет места, где можно ударить побольней. Парень молчал, только сверлил меня своим неприятным взглядом. Я развернулась и быстро взбежала по лестнице, не желая продолжать этот бессмысленный разговор.

Не знаю, чего хотел добиться Николай, но после его разговора плакать я резко передумала. Злость, вперемешку с досадой отплясывали в моей душе неприятную кадриль. Самое время было обижаться на весь мир и его несправедливость. Казалось, что судьба играет злую шутку, подкидывая мне невероятную возможность быть рядом с любимым человеком, прямо как в сказке, долго и счастливо. А я не могу ею воспользоваться.

Я прикрыла глаза, представляя, как разгуливаю под руку с Сергеем по его французскому парку, как мягкие лучи солнца пробиваются сквозь ажурный зонтик, как тёплый поцелуй делает этот воображаемый день ещё приятнее. В память о наших столичных приключениях я бы даже разбила в глубине парка свой сад камней.

И слуги будут шептаться, что новая барыня у них немного блаженная, что вместо роз возится с песком и булыжниками.

Мои хрустальные мечты, которым так и суждено было остаться мечтами, как завещал великий комбинатор, не трогать руками, были прерваны чужим появлением. После позорного побега на второй этаж я передумала идти в свои комнаты и по итогу притаилась в тёмном углу библиотеки, тихонько шмыгнув туда, пока мужчины еле слышно разговаривали в гостиной. О чём — мне даже не было особо интересно.

В моё уединённое царство ворвался Голицын. Точнее, мягко вошёл, сразу выискивая в темноте комнаты мою притаившуюся в углу дивана фигурку.

— Позволишь? — Я кивнула, и Сергей присел на другом конце дивана. В сумерках питерского вечера глаза его поблескивали, как у кота. Мы помолчали. Я чувствовала, что Голицын не решается начать тяжёлый разговор, который был неизбежен, а я мечтала и вовсе молчать до конца своей жизни, чтобы не рушить нашу прекрасную, воображаемую сказку.

— Вера. — Граф первый нарушил хрупкую тишину. — Ты не хочешь ехать из-за того, что я не могу жениться на тебе?

Я не удержалась от нервного смеха. Да плевать мне было на женитьбу и на развод, и на жену Голицына с высокой колокольни. Я знала, что Сергей любит меня, и этого было достаточно, чтобы кинуться в омут этих не одобряемых всем белым светом отношений. Но если бы всё так было просто.

— Нет, совсем нет. — Произнесла я, на ощупь находя руку мужчины и крепко её сжимая.

— Тогда почему? Я не понимаю… — Я толком не видела его лица, но в голосе звучало такое отчаяние, что сердце замирало. Сергей прижал мою ладонь к своей щеке. Я мягко погладила кончиками пальцев жёсткую щетину.

Я молчала. Потому что ответ был таким простым и сложным одновременно. И неожиданно осознала, что я уже готова рассказать ему настоящую правду. Не все эти лживые истории, наслаивающиеся друг на друга, не отмахнуться в очередной раз. Готова рассказать про себя, про мир и про мою любовь, что не может преодолеть страх. Я мысленно стояла перед горным озером, соблазн прыгнуть в него был невыносимым. А страх холодных вод ещё сильней.

«Разве ты не любишь Голицына?» — прозвучал в моей голове отчётливо голос Уварова.

И я сделала решительный шаг прямиком в ледяное озеро.

— Сергей, это прозвучит безумно, но я тебя прошу отнестись к этому со всей серьёзностью. — Я сделала глубокий вдох. — Я из будущего. — Молчание было мне ответом, потому я продолжила. — В это сложно поверить, но в далёком, очень далёком будущем люди изобретут множество восхитительных вещей, в том числе такие устройства, которые смогут перемещаться во времени за считаные минуты.

— Это самый необычайный отказ в предложении, который я когда-либо слышал. — Донёсся глухой ответ, а рука моя была отстранена от лица. Я тихо вздохнула. Что же, я предполагала, что путь будет непростым.

— Если бы я хотела тебе отказать, я бы так и сделала. — Я села прямо, глядя на Сергея. Глаза постепенно привыкли к темноте, так что теперь, в слабом свете из высокого окна, мы видели друг друга довольно отчётливо. — Вы же близки с императором, верно?