Хранитель истории

Глава 10

Когда улицы, наконец, просохли настолько, что по ним можно было проехать хотя бы верхом, в тот же день после завтрака за мной прибыла коляска. Я была удивлена. Голицын вполне мог и не продолжать мои занятия. Уверена, если этот человек прилюдно позволяет себе возражать императору, то и по данному вопросу они могли найти согласие. Но, в то же время, я была рада. В доме графа мне было намного спокойнее и уютнее, чем у генерал-губернатора, не говоря уже о более приятной компании.

Сергей Александрович поймал меня буквально выходящей из экипажа. Подал руку и тут же её поцеловал.

— Дела не ждут, Вера Павловна. Но я надеюсь, что Вы составите мне компанию за обедом. — В уголках губ наметилась улыбка.

— С удовольствием. — А я вот не сдержалась от широкой улыбки. Отлично, мне везёт сегодня вдвойне. И обед в компании Голицына, и наконец-то можно добраться до загадочной комнаты!

Но здесь меня ожидало разочарование. Выждав положенный час за клавесином, я удостоверилась, что рядом никого нет, и подняв юбки, бегом ринулась на второй этаж. Но сколько бы я ни крутилась возле комнаты, вскрыть её мне так и не удалось. Медальон так и не подавал признаки жизни, лишь молчаливый портрет отца смотрел на меня с укором. Я даже подумала, что может удастся найти дерево рядом с балконом, ведущим в комнату, да попробовать по старинке — забраться через балкон. Но потом представила, как я полезу на дерево в платье и туфельках, застряну где-нибудь на ветке и в таком позорном положении меня и найдёт Голицын, что лезть сразу расхотелось.

За обедом приятной беседы тоже не вышло. Граф снова превратился в задумчивого и хмурого типа. Мне невольно пришёл на ум сонет Эдгара По «Ворон».

И, взирая так сурово, лишь одно твердил он слово,

Точно всю он душу вылил в этом слове «Никогда»,

И крылами не взмахнул он, и пером не шевельнул он,

Я шепнул: «Друзья сокрылись вот уж многие года,

Завтра он меня покинет, как надежды, навсегда».

Ворон молвил: «Никогда».

— Позвольте Вас поздравить, Вера Павловна. — Ни тени улыбки.

— С чем? — Я растерянно застыла с ложкой над своей тарелкой.

— О, не делайте вид, что не знаете. — Усмешка на его лице была вполне искренней. Искренне полна желчи.

— Но я действительно не знаю. Сергей Александрович… — Хотелось сказать: «Не делайте из меня дуру», но истинной леди это было не к лицу.

— Что же, мне приятно быть гонцом, что принёс благостную весть. — Граф шутливо поклонился, насколько это позволял стол и тарелка супа. — Его Величество хочет видеть Вас на небольшом семейном приёме. Он рассказал о Вас матушке, и та непременно хочет посмотреть на талант своими глазами.

— Это… чудесно. — Я улыбнулась, не в силах сдержать радости. — Только очень волнительно. Я слышала, что угодить императрице не так уж и просто.

— Поверьте, с Вашим талантом нравиться всем вокруг, Вам не о чем беспокоиться. — И ещё один шутливый поклон. Казалось, что с губ мужчины сейчас закапает яд и прожжёт стол.

— Сергей Александрович, могу ли я задать нескромный вопрос? — Он кивнул, делая вид, что полностью поглощён супом в своей тарелке. — Вам, кажется, это не по душе?

— Ну что Вы, Вера Павловна. Я очень рад. — Голицын аккуратно промокнул губы салфеткой. — Ваш талант не должен пропадать зазря.

Мужчина подал знак экономке, и та поспешила убрать тарелку. Я решила, что больше уже ничего не добьюсь от графа, но, когда Аглая вышла, он неожиданно заговорил.

— Мне всего лишь жаль. — Тёмные глаза посмотрели на меня в упор. Взгляд был пронзительным, будто только им он пытался меня ранить. — Вы чудесная. Я… наверное, никогда не встречал девушек, подобных Вам — смелых, искренних, умных и при этом столь красивых. Но императорский двор портит всё, к чему прикасается. А Вы не сумеете удержаться от головокружительного блеска Олимпа, как и многие. Не могу Вас в этом винить.

Больше он не произнёс ни слова, а я так и не решилась заговорить. Да и что бы я ему сказала? Что приём у императора — это то, чего я добивалась, но вовсе не для того, чтобы блистать при дворе. Смешно. На его месте я бы сама себе не поверила. И всё равно мне было неспокойно оттого, что Голицын заранее был во мне разочарован.