Лес

ГЛАВА XXXIV

— Генри!

Я тянусь к нему, пытаюсь найти его руку, но там только пустое место. Я верчусь по кругу, вытянув руки, зная, что он должен быть рядом — он стоял рядом со мной всего секунду назад…

Нет, нет, нет, ничего быть не может. Он должен быть где-то здесь.

— Винтер!

Он звучит далеко, на другой тропинке, его голос эхом отражается от деревьев. Ветер, обжигающий мои щеки, как лёд, с рёвом проносится мимо меня — свежее мясо, так приятно есть, — но Часовые не трогают меня.

Они охотятся за Генри.

Я, спотыкаясь, иду вперёд. Я понятия не имею, правильно ли я иду. Мои глаза не привыкают к темноте, потому что привыкать не к чему. Это чистое отсутствие света.

«Винтер Пэриш, — голос Варо проникает в мой мозг. Глубокий, как эхо каньона. Потрескивает, как старая смятая бумага. — Ты обдумала моё предложение?»

Где-то далеко-далеко впереди меня кричит Генри, гортанный звук, от которого у меня разрывается сердце. Я сжимаю свою монету и призываю светлячков, приказывая им перейти на его сторону. Я думаю о путешественнике без кожи. Интересно, сколько времени ему потребовалось, чтобы стать таким? Они, должно быть, не торопились, Часовые, но что, если Варо прикажет им действовать быстро?

— Держись, Генри! — кричу я в пустоту. — Помощь идёт!

Варо цыкает. «В тебе есть что-то бунтарское, Винтер Пэриш, — говорит он. — Приглашаешь путешественника переступить через свой порог. Кормишь его, даёшь ему приют. Предоставляя ему доступ к нашей истории».

Я поворачиваю голову на звук голоса Варо, хотя знаю, что он может стоять где угодно. На расстоянии футбольного поля или прямо рядом со мной.

— Откуда ты это знаешь?

Он смеётся. «Твои мысли не так защищены, как тебе хотелось бы думать».

Генри снова кричит. За этим стоит какая-то сила, как будто он сопротивляется. Или, может быть, мне это просто кажется. Надеясь — молясь — они ещё не причинили ему вреда. Мои глаза вглядываются в темноту.

Давай, Генри. Где ты?

Варо снова смеётся. «Твои друзья уже в пути, не волнуйся. Хотя, ты должна знать, что теперь я понимаю твой трюк. Я мог бы остановить их задолго до того, как они доберутся сюда, если бы захотел».

— Тогда почему ты этого не делаешь? — я выплёвываю ответ сквозь стиснутые зубы.

«Потому что это всего лишь напоминание, — отвечает он. — Придётся принять чью-то сторону, и теперь, когда я показал вам проблеск власти, которой я обладаю в этом месте, вы должны понять, что совет проиграет. Любой, кто встанет на пути, будет уничтожен, но место для стражей всё равно останется. Ваши обязанности, на самом деле, не изменятся, так какая разница, кто руководит советом?»

— Это имеет значение, если человек, управляющий делами, взрывает пространственно-временной континуум.

«Говорит девушка, которая позволила путешественнику провести последние несколько дней в будущем, — огрызается он. — Я не менял своей позиции со вчерашнего вечера. Я хочу, чтобы стражи были на моей стороне, и я считаю, что ты лучший кандидат для этой работы».

Появляется облако голубого света, прорезающее деревья в нескольких шагах от меня. Они собираются вокруг Генри так быстро, что я не вижу его, не могу сказать, ранен ли он, но высота их щита говорит мне, что он стоит, так что с ним должно быть все в порядке. Должно быть.

«У тебя мало времени, — продолжает Варо. — Не жди слишком долго, чтобы принять своё решение».

Ветви над головой скрипят и раздвигаются, снова открывая солнце. Часовые кричат и исчезают в тёмных пустотах в коре ближайшего дерева. Варо внезапно появляется передо мной, так близко, что я вижу красные вены, расходящиеся, как паутина, от его фиолетовых глаз.

— В следующий раз, — говорит он, его потрескавшиеся губы трещат, когда он говорит, — я не буду сдерживать Часовых. Запомни это.

Он закутывается в свой плащ. Он вращается, вращается, вращается, затем превращается в чёрный дым, который смешивается с моим дыханием в холодном воздухе, прежде чем исчезнуть совсем, оставив после себя едкий запах, как от табака, смешанного с серой.

Я поворачиваюсь на каблуках и бегу к Генри. Светлячки распадаются на части, чтобы охватить нас обоих, когда я подхожу ближе, и хотя они нам больше не нужны, я не могу представить, как их можно отпустить. Не тогда, когда Варо может передумать и снова прийти за нами. Я буду держать их при себе, пока мы не выберемся из леса.

Кожа Генри раскраснелась от жара светлячков, его волосы мокрые там, где растаяли кусочки льда, но, если не считать нескольких тонких царапин, похожих на когти, на тыльной стороне ладоней и за ушами, он невредим.

Я отпускаю дыхание, которое задерживала, и обнимаю его.

— Слава Богу, ты в порядке.

— А ты? — спрашивает он, крепко прижимая меня к себе одной рукой, а другой запустив пальцы в мои волосы, баюкая мою голову. — Ты ранена?

— Нет, — говорю я. — Я в порядке.

Мы стоим так ещё мгновение, выпуская наше облегчение, наш страх и другие безымянные вещи между нами, держась слишком крепко, чтобы снова потерять друг друга. Но я чувствую, что солнце садится, и нам предстоит долгая прогулка домой, поэтому я ещё раз быстро обнимаю его, а затем выхожу из круга его объятий.

— Нам нужно идти.

Он кивает, переплетая свои пальцы с моими, когда мы начинаем спускаться по тропинке. Я могу сказать, что с Генри что-то не так. Он не смотрит на меня и так сильно стискивает зубы, что у него дёргается мышца на челюсти.

Я хмурю лоб.

— Ты уверен, что с тобой всё в порядке?

Он качает головой.

— Мне не следовало приходить сюда, — бормочет он. — Моё присутствие не причинило тебе ничего, кроме огорчения.

— Эй.

Я останавливаю его. Заставляю его встретиться со мной взглядом.

— Ты не несешь ответственности за то, что здесь происходит. Я бы справилась с этим, будь ты здесь или нет, вот только я была бы совершенно потеряна. Я бы не знала, что делать, что думать. То, что ты здесь, помогаешь собрать всё это воедино… это то, что удерживает меня вместе прямо сейчас.

Он смотрит на меня в ответ, сомнение и неуверенность клубятся в его глазах, как грозовая туча.

— И ты сказал, что вероятно знаешь, где сейчас твои родители, верно? — спрашиваю я его.

— Они оставили код, — говорит Генри. — Написано на дереве. УП1675-131:2:3:7.

— Что это значит?

— Это один из дневников. Уильям Пэриш, 1675 год. Страница сто тридцать первая, абзац второй, предложение третье, седьмое слово. Это секретный язык, который мои родители использовали в течение многих лет. Нам просто нужно выяснить, что это за слово, чтобы узнать, куда они ушли, а потом… и потом я не уверен, что нам следует делать. Они могут быть где-то, за чем мы не сможем проследить.

— Тогда мы вынесем это на рассмотрение совета.

— Разве это разумно? — спрашивает он. — Мы всё ещё не знаем, кому можно доверять.

— Нет, это неразумно, — соглашаюсь я. — Но это может быть нашим единственным вариантом. Только Древние могут переступать пороги. Если мы попытаемся, то можем застрять в другом времени. Навсегда.

Он прикусывает нижнюю губу, размышляя.

— Ты права.

— Генри?

— Да?

— Мы на шаг ближе к тому, чтобы найти твоих родителей, — я улыбаюсь. — Будь счастлив. Всё почти закончилось.

— Боюсь, ты ошибаешься, — говорит он. — Боюсь, это только начало.