Академия Хаоса. Лабиринт стихий

— Как же так, — пробормотала я.

— Ты ведь любишь Кевина, правда? — спросила она, отстраняясь. — Его нельзя не любить. Он такой добрый, хороший. Никогда не задирал меня в детстве, как братья моих подруг.

— У тебя есть подруги? — вырвалось у меня.

Она поджала губы и сказала суше:

— В общем, отец сказал взять тебя с собой. Полетим на остров. Там мы будем в безопасности.

— Вот, значит, как, — пробормотала я. — Отважные Тиберлоны, которые всегда идут в патруль, удирают без задних ног?

— Ничего ты не понимаешь, — спокойно ответила Ровена. — Мой отец уже отправился к Стене. Он пойдет на помощь патрулю и сделает все, чтобы выручить Кевина, если он еще жив. А у меня магии нет. Что я могу сделать? Что можешь сделать ты? Первокурсница, которая едва успела пройти Лабиринт.

Я молчала, а Ровена, решив, что это означает согласие, огляделась.

— Тут и собирать-то нечего, — сказала она. — Переоденься, и отправляемся. У тебя подпалины на платье. Ты что, горела?

Я посмотрела вниз и увидела темные пятна и дыры на белой ткани. Я думала, Джаф стряхивает грязь, а он, видимо, гасил огонь. Джаф сказал, я не должна делать того, чего не хочу. Но, во-первых, должна. А во-вторых, совсем недавно я хотела это сделать без всякой особой причины.

Я открыла шкаф и взяла плащ с красной изнанкой.

— Или даже не переодевайся, — согласно кивнула Ровена. — Прикройся — и полетели. К рассвету будем там. Папа пообещал, что отправит весточку как только сможет.

Она снова шмыгнула носом и, вынув из кармашка платок, обшитый золотой нитью, вытерла мокрые щеки.

— Лети сама, Ровена, — сказала я, набрасывая плащ на плечи. — Надеюсь, с Кевином все будет хорошо.

Сердце билось уверенно и спокойно, как будто подтверждая, что я приняла правильное решение.

— Арнелла!

Ровена кричала что-то мне вслед, но я уже бежала вниз по лестнице. У выхода из общежития едва не столкнулась с мамой, которая спорила с кудрявым мужчиной, так похожим на Риана.

— …к тому же это женское общежитие! — заявила она. — Думаете, ваш мальчик часто тут бывал?

— Более чем уверен, — усмехнулся тот. — Послушайте, дамочка, даже если ваша девочка имела наследственность путника, это еще не гарантия.

— Еще какая гарантия! — заявила мама, а потом увидела меня, и ее лицо вытянулось от удивления. — Арнелла? — прошептала она.

— Я ее дочь. И не путница, — сказала я мужчине. — А Риан — тот еще бабник.

— Я же говорил! — воскликнул он.

— Арнелла! — завопила мама, кинувшись ко мне, но я уклонилась от ее объятий.

— Я никогда не прощу тебя, мама.

— Я хотела как лучше! — воскликнула она. — Посмотри, что произошло! Мое материнское сердце чуяло!..

Я бежала прочь — туда, куда вело меня сердце. Мимо проплыло здание академии, большие деревья прошумели по левую руку. В доме, куда я спешила, горел свет, но у знакомого крыльца я замедлила шаг. Что я ему скажу? Что сделаю? Надо было хотя бы расчесаться…

Я пригладила волосы руками, медленно поднялась по ступенькам, потянула ручку двери, которая оказалась не заперта. Теперь прямо по коридору. Мастер Адалхард в кабинете. Сердце стучало в груди как молоток, и во рту пересохло. Все это как будто уже было. Я заставила себя пойти вперед и остановилась в дверном проеме.

Он сидел за своим столом, спрятав лицо в ладонях. Перед ним лежала карта, какие-то бумаги.

Почувствовав мой взгляд, мастер Адалхард убрал руки и посмотрел на меня. Его глаза расширились как тогда, когда я оказалась перед ним голой. Может, и не надо ничего говорить?

Я распустила завязки плаща, и он скользнул к моим ногам.

Мастер Адалхард медленно поднялся с кресла, все еще глядя на меня так, словно не веря, что это я, стою в его кабинете, точно как на памятной пересдаче, и так же не знаю, что делать. Плащ лежал у моих ног, вывернувшись изнанкой, и казалось, что мои ноги утопают в луже крови. Я переступила через плащ, шагнув вперед, а мастер Адалхард быстро подошел ко мне и обнял, так крепко сжав в объятиях, что я едва не задохнулась.

Он целовал мое лицо, трогал волосы, руки, будто хотел убедиться, что я здесь, обнимал, прижимая к себе, и я целовала его в ответ. Может, и не надо ничего говорить? Все будет как будет?

— Думал, никогда тебя больше не увижу, — бормотал он, целуя мои волосы, лоб, висок. — Девочка моя… Арнелла… Ты можешь остаться? Пожалуйста, не уходи. Останься со мной.

Я кивала и обнимала его, и мои пальцы подрагивали, когда я расстегивала его рубашку. Теплая гладкая кожа, частое биение сердца под моими ладонями, мышцы стали еще тверже, когда он приподнял меня под бедра, прижав к стене своим телом.

— Ты обещал, что будешь ждать меня, — упрекнула я, целуя шрам на его брови, серебряные виски, гладя щетину. — Почему тебя не было, когда я вышла из Лабиринта?

Огонь в камине вспыхнул ярче, будто вторя тому огню, что разгорался в моем теле.

— Прости, прости меня, — ответил он, целуя мою шею, и я задыхалась от его ласк. — Моррена убили, и я… Что значит — ты вышла из Лабиринта?!

Он опустил меня на пол, отстранился и посмотрел внимательней, хмуря брови.

Я обхватила себя руками. Наверное, выгляжу просто ужасно: волосы всклокочены, платье обгорело и в дырах, а одного рукава нет вовсе. На предплечье царапина — жаль, не Эммет меня лечил, у него получается лучше. Родерик втянул воздух сквозь стиснутые зубы, шагнул ко мне и, запустив руку в волосы, потянул, заставляя запрокинуть голову. Он все смотрел и смотрел в мои глаза, и я сбивчиво пробормотала:

— У меня огонь. Который так нужен. Ты ведь поэтому хотел с Мирандой? Джаф сказал, я не должна… Но если это как-то поможет… Столько погибших, — я умолкла, а он все глядел на меня как завороженный, и я видела свое отражение в его пепельных глазах. — Там, за Стеной, тоже все плохо. Кевин в патруле. В первый раз. Может быть, Кевин еще жив. И, мастер Адалхард, я подумала, что должна…

Его бровь, перебитая шрамом, приподнялась.

— Значит, ты пришла, потому что должна, — медленно произнес он. Отпустив мои волосы, погладил шею, слегка помассировав мышцы. — Но, Арнелла Алетт, из чувства долга ничего у нас не выйдет…

— А вдруг, — выпалила я, подаваясь к нему. — Не может быть, чтобы не получилось! Мастер Адалхард, если вы поцелуете меня так, как на маскараде…

— Родерик, — исправил он и принялся неспешно расстегивать пуговки на моем платье, одну за одной. — Зови меня Родерик.

Он потянул платье вниз, и оно съехало по моим плечам, оставшись болтаться на бедрах.

— Родерик, — послушно сказала я дрогнувшим голосом и инстинктивно прикрыла ладонями грудь.

Он обхватил мои запястья и опустил, так что я вытянула руки вдоль тела. Провел пальцами по шее, ключицам, неторопливо поддел бретельку лифчика.

— У тебя огонь, и ты пришла, потому что должна, — повторил он. — Хочешь помочь империи? Спасти Кевина?

Его ладонь смяла мою грудь.

— Родерик, — всхлипнула я, чуть не плача.

Только что он был таким нежным, а теперь стал пугающе жестким, бескомпромиссным.

Он изучающе посмотрел на меня, и его лицо смягчилось. Снова подтолкнув меня к стене, прижал всем телом. Его губы настойчиво раздвинули мои, сметая сопротивление, упругий язык проник в мой рот, изучая его и лаская, и пробуждая жаркое томление внизу живота. Я запрокинула голову, отвечая на поцелуй, который не оставлял никакой альтернативы, подчиняя меня, возбуждая, заставляя впиваться ногтями в широкие плечи и приникать к твердому мужскому телу.

Родерик прервался, чтобы сбросить с себя рубашку. Развернув меня лицом к стене, расстегнул застежку лифчика, стянул платье с бедер. Намотав мои волосы на руку, прикусил кожу у шеи и, стащив мои трусики, шлепнул меня по ягодице.

Я вскрикнула, сгорая то ли от смущения, то ли от других чувств, которых не знала раньше. В моей крови растекался огонь, мысли путались, я терялась от пугающих ощущений, которые рождало мое тело.

— Мастер Адалхард… Родерик, подожди, — взмолилась я, разворачиваясь и пытаясь прикрыться руками.

Он снова поцеловал меня, так что земля уплыла из-под ног, проложил пылающую дорожку поцелуев по шее, груди и, убрав мои руки, вобрал в рот сосок, обвел чувствительную ареолу языком и легонько прикусил.

Я ахнула от острой вспышки удовольствия, запустила пальцы в жесткие волосы. Родерик выпрямился, нависая надо мной. Обхватил мою шею ладонью, приподнял подбородок. Очертил мои губы большим пальцем и проник им в рот, погладив подушечкой язык.

— Я не могу ждать, — сказал он и, подхватив меня на руки, понес в спальню.